Читать книгу Конокрады из Прилеп. Проклятие старого помещика. На основании записок действительного статского советника Тулина Евграфа Михайловича - Георгий и Ольга Арси - Страница 4

Титулярный советник1 Евграф Михайлович Тулин встал рано утром, для того, чтобы привести себя в порядок перед предстоящей встречей. Сделал ежедневную разминку, растяжку, повторил несколько приёмов французской борьбы. Уделил внимание китайской гимнастике и китайскому бою без оружия. Московский сыщик, чиновник по особо важным поручениям при начальнике сыскной части города Москвы, находился в гостиничной квартире, от императорского оружейного завода, на улице Посольской, города Тулы. Жильё любезно предоставил Василий Николаевич Бестужев-Рюмин, генерал и начальник оружейного завода. Евграфа Михайловича связывало с Бестужевым дело, которое сыщик, расследовал год назад, в 1881 году. Оно касалось секты изуверов-скопцов, проводивших обряды по удалению половых органов. Также похищения ими секретных документов и чертежей, предоставляющих возможность создания нового стрелкового оружия. В Тульской губернии сектой руководил некий купец, целью которого являлось освобождение с каторги главного «кормчего» всех общин российской империи. Генерал Бестужев расследованием дела остался доволен, государственную тайну удалось сохранить. В связи с этим, Евграф Михайлович пользовался его искренним гостеприимством и расположением. Накануне, буквально вчера, сыщик, неплохо отдохнул в дорогой ресторации на Киевской улице. Был он не один и не просто так. Повод имелся. Успешно законченное следственное дело по известному грабителю и убийце с Орловского тракта, некоему Михаилу Ивановичу Ершу, тульскому дворянину из города Белёва и бывшему корнету кавалерии уланского полка. В ходе совместной деятельности с жандармским управлением Тулы и лично начальником, генералом Муратовым, удалось задержать убийцу и двух его подельников. Сегодня они уже должны были быть направлены, под усиленным конвоем, в Москву, в знаменитый тюремный Бутырский замок. В ходе расследования устал он изрядно, поэтому и был рад отдохнуть в хорошей компании. Присутствовало семь человек из самого высшего света Тулы и не только. Все были торжественно одеты: мужчины в праздничных визитных костюмах, женщины в вечерних платьях. На встрече присутствовали генерал Муратов и генерал Бестужев-Рюмин, с супругами. Старые друзья сыщика, граф Пётр Владимирович и графиня Ольга Владимировна Бобринские-Брежнёвы, брат и сестра. Также присутствовала и актриса из Симферополя, прима театра, очаровательная Виктория Тихоновна Худеярова.

В ресторацию прибыли сразу после театрального представления. Давали комедию незабвенного Николая Васильевича Гоголя «Настоящий ревизор». Встречал компанию лично хозяин заведения в сопровождении двух метрдотелей. Спиртное мужчинам и дамам подавали за счёт заведения, вечер проходил в отдельном кабинете. Блюд было заказано немного, но дорогих и весьма оригинальных. Угощались ухой из стерляди, ростбифом с гарниром из овощей, пирогом со страсбургским паштетом из гусиной печени с трюфелями, котлетами на рёбрышках, лимбургером и пармезаном. Белые грибы, приготовленные в сметане, пирожки с мясом и рыбой, также были отменными. Вино, предложенное метрдотелем, имело хорошую выдержку и отличалось великолепным вкусом. Украшением стола явились ананасы, дыни и персики. Метрдотель лично доложил гостям о порядке приготовления ростбифа. Долго объясняя, что вначале мясо в течение суток находилось в молоке. Затем легко обжаривалось, далее томилось в белом вине и только потом окончательно готовилось, оставаясь посредине слегка недожаренным. Также особо подчеркнул, что пирог с гусиным паштетом доставлен из Москвы. Чем весьма порадовал генерала Муратова, искренне уважающего хорошую кухню. В ходе встречи, этим вечером, обсуждалось много различных тем. Будущее театра, красоту и неотразимость современных женщин, нравы общества и другие немаловажные и обязательные вопросы, сопутствующие весёлой компании, сытому столу и хорошему вину. Неоднократно говорились и поднимались тосты за Евграфа, с хорошими, добрыми словами и пожеланиями.

Отношения Евграфа с графиней Бобринской улучшались каждый день. Иногда они уже называли друг друга на «ты», в те моменты, когда, оставались без лишних глаз и ушей. Евграф надеялся на продолжение и развитие отношений. Сближению способствовало и то, что в скорости они должны были жить в одном городе, так как графиня собиралась переехать в Москву.

Но сейчас, ранним утром, Евграф готовился к выезду в городскую управу, к голове города Тулы, Добрынину Николай Никитичу,2 человеку уникальному во всех отношениях. Он занимал свой пост более двадцати лет. Генерал Муратов обещал полное содействие в вопросах покупки земли в Суходольском приходе, вблизи усадьбы Астебное, где родился Евграф. Так как день был субботним, выходным, ехать решили все вместе: Муратов, Тулин и Бобринские-Брежнёвы. Генерал Бестужев отказался в связи с приездом на завод комиссии артиллерийского управления из Санкт-Петербурга. День предстоял быть интересным и многообещающим. После встречи Евграф Михайлович желал пригласить графиню на прогулку и провести с ней, всё время до вечера. Собравшись и подойдя к зеркалу, сыщик, увидел в отражение высокого и спортивного молодого человека двадцати восьми лет. С приятным и уверенным лицом, небольшими раскосыми глазами, считающимися признаком врождённой осторожности. Ещё раз осмотрев внешний вид и найдя его безукоризненным, махнув отражению, сыщик направился вниз по лестнице, к выходу. Он собирался пройтись до городской управы пешком. Она располагалась недалеко, на той же Посольской улице. Подойдя к зданию городской управы, как и было определено Муратовым, Тулин, от нечего делать, начал прохаживаться по улице, в ожидании всей компании. Майское утро было удивительно теплым. Через непродолжительное время подъехали Бобринские. Евграф помог выйти Ольге из экипажа.

– Рад новой встрече, Евграф Михайлович! Везёт Николаю Никитичу, имеет два кабинета. В здании управы и в городской думе, – весело заявил Пётр, выпрыгнув из экипажа.

– Здравствуйте графиня и вы, Пётр Владимирович. Почему у головы их два? – удивлённо спросил Евграф.

– Он же по своему положению является головой управы и председателем думы. Не знаю, как у других, а у нас в Туле так. Что-то господин генерал задерживается, слишком увлечён работой? Не по правилам, – продолжал рассуждать Пётр.

– Ничего страшного, что задерживается генерал. У нас есть время обсудить планы на сегодня. Предлагаю после встречи с Добрыниным где-нибудь отобедать вместе, пригласив Викторию Тихоновну, – ответил Тулин, сопровождая Ольгу Владимировну к зданию.

– Конечно, я не против, но Виктория завтра уезжает, я обещал ей сегодня показать Тулу. Поэтому, предлагаю вам вдвоем с Ольгой, исполнить ваше предложение. А вот вечером давайте встретимся у нас, выпьем чаю, раскинем карты.

– Как вы, Ольга Владимировна. Что скажете? – уточнил сыщик.

– Предлагайте, Евграф Михайлович, у меня сегодня много свободного времени и я всё готова рассмотреть. Впрочем, давайте дождёмся результатов встречи с Добрыниным, затем будем строить планы.

Подъехал генерал Муратов с адъютантом, остановившись возле здания, бодро выскочил из коляски. Поприветствовав собравшихся предложил пройти в здание управы. Поднявшись по красивой чугунной кованной лестнице, имевшей рельефный узор ступенек и перил, они оказались в приемной головы. Служащий, видимо выполнявший обязанности секретаря, увидев важную компанию, пропустил без доклада. Сопровождавший генерала жандармский офицер остался в приёмной.

– Александр Иванович, как я рад вас видеть! Вчера получил записку. Прибывал адъютант от вас, с просьбой принять, если имеется свободное время. Ваше предложение о встрече меня несказанно порадовало. Конечно, не откажу в общении, кто ж начальнику жандармского управления откажет, никто. Для вас всегда есть время, – ответил Николай Никитич, радушно встречая гостей в центре кабинета.

– Спасибо, дорогой Николай Никитич. Знал, что не откажите старому товарищу, – широко улыбаясь, ответил Муратов.

– Что вас привело, чем обязан? Совсем недавно виделись в театре, на прекрасной постановке симферопольской труппы. Что-то случилось после этого? – уточнил семидесятилетний хозяин города, выглядевший подтянуто и бодро для своих преклонных лет.

– Что вы, Николай Никитич, ничего существенного. Дело есть, совсем небольшое. Сказал бы, мизерное дело для вас. Да и не дело совсем, а так, дельце. Хотел представить вам одного молодого человека, вашего земляка. Остальных, из присутствующих, вы знаете давно и, надеюсь, с лучшей стороны, – пошутил Александр Иванович.

– Так-так, вижу одно незнакомое мне лицо. Не сомневаюсь в личных и служебных достоинствах, коль вы, Александр Иванович, лично представляете! Назовитесь, с кем имею честь знакомиться, – ответил голова и хитро посмотрел на неизвестного гостя.

– Позвольте, я за него скажу. Как говорил ранее, представить хочу молодого человека. Тулин Евграф Михайлович, титулярный советник, служит при московской сыскной части. Сам туляк, родом с Суходольского прихода. Дворянин, обучался в Александровской военной гимназии. Воевал в последнюю Крымскую войну, дослужился до звания штабс-капитана. Героически защищал Баязет, награждён серебряной имперской медалью за военные действия в период русско-турецкой войны 1877—1878 годов. В общем, очень достойный дворянин и гражданин отечества. Последнее время оказывает нам большую помощь в розыске преступников. Слышали, наверное, два дня назад Орловского убийцу Ерша взяли? Его рук дело. Мною, при содействии генерала Бестужева, ходатайство направлено в Санкт-Петербург, в высочайшее присутствие, с просьбой рассмотреть возможность присвоения следующего чина досрочно и выплаты хорошей премии. Поэтому, деньги у нашего героя вскорости появятся. Хотелось бы обсудить коммерческий вопрос, если вы не возражаете. Думает и мается, куда их потратить с пользой для дела. У нас в губернии все знают, что лучше вас никто совет не даст. В коммерческих делах, как в прочем и во всех остальных, вы известный дока, – подвел итог своего монолога генерал Муратов.

– Помогу, чем могу, – с уважением сказал Добрынин и пожал руку Евграфу в знак особого уважения.

– Очень приятно, Александр Иванович! И вам спасибо, молодой человек, за обращение ко мне. Польщён, польщён. Давайте обсудим, несколько позже, наши коммерческие дела. А пока присаживайтесь, чай уже готов. Я же ждал вас. Все вопросы решим. Мы, туляки, хоть люди и не богатые, но гостеприимные и воспитанные. А то своими коммерческими делами нашу очаровательную графиню утомим, – продолжал говорить Добрынин, помогая Ольге Владимировне присесть за чайный столик.

– Да, Николай Никифорович, вы гостеприимны. Об этом весь город знает. Чаю отведаем с удовольствием, у вас он всегда особый, вкуснее в губернии нет, – поддержал разговор Муратов, также присаживаясь к столику.

– Вы, Ольга Владимировна, всё хорошеете, одна из самых очаровательных и неподражаемых наших тульских красавиц. Да что тульских, российских красавиц! Как папенька, Владимир Алексеевич, и маменька поживают? Как дед? О вас, Пётр Владимирович, всё знаю, недавно разговаривал с Василием Николаевичем Бестужевым. Кстати, у него сегодня посетители из столицы, хотели по поставкам железа поговорить, но он занят гостями. Знаете, что гости приехали? – уточнил голова, приглашая рукой Петра и Евграфа к богато накрытому чайному столу, с белёвской пастилой, тульскими пряниками и дорогими конфетами.

– Знаю, Николай Никитич. Такая суета на заводе, еле вырвался. Если бы не авторитет Александра Ивановича и вчерашний договор, не получилось бы вас навестить, – ответил Пётр и приступил к подробному повествованию о жизни семьи.

Свой рассказ он сопровождал смешными подробностями и интересными примерами. Евграф, в очередной раз услышал, что отец Петра и Ольги из Киева практически не выезжает, занимается сахарным производством. Весь в заботах по расширению и реконструкции заводов. Матушка, Мария Гавриловна, по-прежнему проживает в городе Венёве. Переезжать в Тулу не желает, несмотря на все уговоры, помогает деду в ведении домашнего и торгового хозяйства. В ходе беседы Петр делился и другими семейными историями, отвечая Николаю Никитичу вместо Ольги.

Во время этой беседы Евграф с интересом рассматривал легендарного голову и его кабинет. Вчера он много услышал об этом известном и удивительном человеке. Добрынину шёл семьдесят первый год, но он был необычайно крепок и подвижен. О нём говорили, как о человеке выдающегося ума и хозяйской хватки. Не зря четверо членов его семьи, уже более тридцати пяти лет правили городом, занимая эту должность двенадцать сроков. Сам Добрынин, был избран уже в седьмой раз, до 1886 года. Его род начинал свой путь в большую жизнь с казённых кирпичников, затем способные предки занялись торговлей хлебом. В восемнадцатом веке стали купцами второй гильдии. В начале девятнадцатого века были переведены в сословие почётных граждан города. А три года назад Николай Никитич получил дворянство, в шестьдесят восемь лет. С этого момента он и все его дети, а также и потомки детей, стали дворянами Российской империи. В Туле голове принадлежала большая часть всех хлебных лавок. Кроме того, семья Добрыниных торговала и железом, поставляя товар местным заводам. Николай Никитич, являлся крупным домовладельцем, сдавая площади под магазины, квартиры и гостиницы. Однако особой страстью головы были кони. Добрынин расширил коневодческое хозяйство в сельце Прилепы, выкупив конюшни и землю у военного ведомства после смерти генерала-майора Гартунга.3 Был награждён многими орденами и медалями, среди которых имелся даже персидский орден Льва и Солнца, утверждённый вторым шахом Ирана, Фетх Али-Шахом. Являлся всем известным меценатом и благотворителем. Совместно с многими купцами совершил много богоугодных дел, приносящих пользу тульским жителям. Особо выделялось строительство богаделен в городе и Богородического монастыря в Щеглове,4 на которое он дал более пятидесяти тысяч рублей. В общем, являлся настоящим и признанным отцом города, неустанно думавшем о пользе обывателей и общественных присутствиях. Кабинет у него был купеческим, несмотря на дворянство. На стенах висели портреты императорских особ, выделялись по своему красивому исполнению портреты Александра II, погибшего от руки террористов-революционеров, и Александра III, ныне правящего. Ранее генерал Муратов рассказывал, что Добрынин присутствовал на коронации прежнего государя и, скорее всего, будет приглашён на коронацию нынешнего. Изразцовая печь, располагавшаяся в углу, имела искусное художественное исполнение. На стенах размещались канделябры для свечей. Шторы, на окнах, были исполнены из бархата. Все предметы интерьера кабинета имели вид основательный и крепкий, как и сам хозяин. На хорошем дубовом столе резной работы большой стопкой лежали конторские книги. С одной стороны, городские, с другой свои, по личной коммерции и торговле.

«За столько лет правления городом у уважаемого головы уже всё коммерческие дела перепутались. Где государственные, городские, а где свои, личного хозяйствования. Однако и там, и там польза большая. Город развивается, сам богатеет. Вот ведь умудрятся особые люди не путать своё с чужим. Везде успевают. Рождён порядочным, поэтому и не ворует», – подумал Тулин.

– Ну, а как там у вас в Прилепах? Что с конезаводом? – перехватил инициативу у Петра генерал Муратов.

– Всё не плохо, я даже сказал бы, прекрасно! Сейчас там у меня тридцать коней, много орловских. Прямые потомки тех, что выведены графом Орловым-Чесменским на Хреновском заводе в Воронежской губернии. Месяц назад прикупил я, на этом Хреновском конезаводе, за восемьдесят тысяч трех коней. Одного жеребца Антония и двух кобылок-маток, Эсмеральду и Крали. Уже перегнали в Прилепы. Жеребец свою родословную ведёт от самого Бычка, а тот от Сметанки, так что будем ждать хорошее потомство. Скоро на лучшие ипподромы выйдем, – с удовольствием и гордостью рассказал Николай Никитич.

– А что это за жеребцы такие, Сметанка и Бычок? Почему они такие знаменитые? – спросила, заинтересованно, Ольга.

– Сметанка был арабским скакуном и основателем породы, купленным за огромные деньги. За него заплатили шестьдесят тысяч серебром. Он того стоил, высокий и крепкий красавец. Когда граф Орлов его приобрёл, то побоялся его морем отправлять и приказал везти сушей. Охраняли его больше двух десятков солдат и слуг. Турки выдали охранную грамоту и приставили янычар. Все ехали верхом, а коня конюх вел в повод. Шли через Румынию, Молдавию, Венгрию, Польшу ну и так далее, не дольше пятнадцати вёрст в сутки. Везде караван на границе встречали местные власти, выделяя военную специальную охрану. По прибытию в Россию, вместе с другими лошадьми, был окроплён святой водой и в честь его прибытия отслужен краткий молебен. После себя конь оставил четырёх сыновей и одну дочь. Даже его скелет был помещён в музей. Вот такой был скакун, – с удовольствием рассказал голова, было видно, что эта тема ему близка и интересна.

– Да, удивительно интересно! Некоторые кони оставляют после себя память большую, чем некоторые люди, – улыбнувшись, сказала графиня.

– Бычок, это Бычок! В 1836 году этот удивительный гнедой конь, рожденный на Хреновском заводе пробежал в Москве на скачках три версты5 за пять минут сорок пять секунд, и поставил мировой рекорд того времени. После скачек его купил один из коннозаводчиков за огромные деньги, тридцать шесть тысяч рублей. После этого, с большими предосторожностями, перегнал к себе на конезавод для поднятия потомства, – вновь доложил Добрынин.

– С такими познаниями и такими настроениями вскоре вы, Николай Никитич, затмите славу графа Орлова-Чесменского и прославите тульскую землю. Прилепы станут одним из мест, где существуют лучшие конезаводы. А память о вас переживёт поколения благодарных потомков. О вас ещё неоднократно напишут многие, с прославлением ваших заслуг, – с улыбкой заявил Муратов.

– Стремимся, стараемся. Возраст у меня уже, сами понимаете, не малый. Думать о вечном надобно. Для детей стараюсь, и для родного края. В этом вы правы. Бог даст, Прилепский конезавод многие поколения переживёт, вот тогда и вспомнят обо мне добрым словом. В церкви свечку поставят, спасибо скажут. Господь не «Мякишка», у него своя книжка. Что мы всё о конях, да о конях. Вас же не это привело ко мне, Александр Иванович? Какие у нас заботы и невзгоды могут быть, если дружба есть? Давайте вернёмся к вопросу молодого человека. Так что вы желаете, Евграф Михайлович? – уточнил Добрынин.

– Хотелось бы ему, на сумму дополнительного вознаграждения, приобрести землю под усадьбу и саму усадьбу начать строить. Специально уточнил цены в Суходольском приходе, вблизи усадьбы Астебное, хорошая земля сейчас идёт по пятьдесят-шестьдесят рублей за десятину. Там многие земли вами, уважаемый Николай Никитич, скуплены. Не могли бы уступить какой-нибудь хороший участок по милостивой цене? Евграф Михайлович заслужил пользой нашему краю! – продолжил неспешно и уверенно начальник жандармского управления.

– Есть там у меня землица, всё вы Александр Иванович знаете! Не обмануть вас, не укрыться. Отчего не уступить. Хорошему человеку можно и пользу сделать. А если и очаровательная Ольга Владимировна того желает, тогда разговор за малым. Только выбрать остаётся! Ради неё всё сделаем. Я, так понимаю, все, кто прибыли, это ходатаи за титулярного советника. Надо думать о старости заранее. Дай Бог, в молодости кушать кости, а в старости хорошее мясо, как говорят в народе, – весело заявил голова.

Но дальше разговор был неожиданно прерван. В кабинет вбежал служащий-секретарь, с совершенно изумлённым и испуганным лицом. За ним ещё один человек, с перекошенным от страха выражением лица. Все, кто находился за столом гостеприимного хозяина кабинета, повернулись к вбежавшим.

– Беда, батюшка, беда, отец родной! – запричитал секретарь.

– Чего случилось, Аристарх, не томи душу. А это кто с тобой? – спросил взволнованный Николай Никитич.

– Беда! Жеребца Антония и кобылок Крали и Эсмеральду похитили конокрады! Это вот табунщик с завода, его управляющий прислал с докладом о происшествии. Горе-то какое навалилось!

– Сейчас сам всё расскажет, – запричитал секретарь Аристарх.

– Ну, говори, не томи душу! – строго приказал голова.

– Ваше высокоблагородие, коней украли! По утру старший конюх пришёл, начал проверять утреннюю дачу лошадям, а Васьки-конюха, который к ним был прикреплён, нет в конюшне. И Майлова, канцелярского служащего, нет. Пропали оба. Посмотрел, а в денниках ни жеребца, ни кобыл. Они же в отдельной конюшне содержались, особо ото всех. Управляющий всех табунщиков, свободных конюхов и помощников поднял на коней, по округе на розыски отправил. Сам определил, где и как искать. Он округу знает хорошо. Лично ночного конюха опрашивает. В ночь отдельно дежурил Васька при Хреновских лошадях, тех, которых неделю назад купили и Прохор в ночную смену на общую конюшню. В общей конюшне-то осталось всего пять лошадей. Табунщиков не было, они с основным табуном на дальнем пастбище были. Управляющий сказал вам доложить и после ваших указаний обратно ехать.

– А ты кто будешь? – уточнил задумавшись, расстроенный Добрынин.

– Десять дней как у вас работаю на конезаводе табунщиком, из Прилепских, управляющий нанял. Федором Кушкой кличут.

– Вот что, Фёдор, обожди в приёмной! Дай подумать, – взволнованно ответил Добрынин.

– Как прикажите, Николай Никитич, – с этими словами гонец развернулся и быстро скрылся с глаз хозяина.

– Что ж такое творится, Александр Иванович? Кто ж посмел? То ли цыгане? То ли наша золотая молодёжь? Сейчас же, знаете, некоторые дворяне и помещики взяли за правило лошадей красть, у них это как спорт, развлечение. Одного коня помещик Трескин пытался похитить у купца второй гильдии Фролова. Да только для Трескина плохо окончилось, его приказчики купца изловили и хорошенько отдубасили. Сейчас при смерти, дома лежит. Прошу, Александр Иванович, помочь. Шутка ли, такие производители! А каких денег стоят! Восемьдесят тысяч отдал чистыми, не считая перегона и прочих затрат. Кто посмел? Изверги, а не люди! – продолжал расстраиваться неутешный и огорченный Николай Никитич.

– Николай Никитич, полно вам так надрываться. Всех на ноги поставим, а ваших лошадей найдём. Обещаю вам. У нас ещё с этим порядок. Вон в Тамбовской губернии в прошлом году было триста заявлений о кражах лошадей, в Рязанской четыреста. У нас всего сто. Будем искать. Вот ведь ничего не боятся, за кражу или сбыт краденной лошади положено заключение в общую тюрьму до года. Если будет доказан постоянный промысел, то и ссылка в Тобольск или еще куда похуже. Ну что, Евграф Михайлович, подключайтесь. Заодно и Прилепы изучите, отпуск с пользой для дела пройдет. Надо нам Николаю Никитичу помочь. Всё, что от меня требуется, будет сделано. Лучших сыщиков-филёров и нештатных агентов подключу, всю информацию предоставлю, – пообещал огорчённый случившемся, не меньше чем хозяин прекрасных коней, генерал Муратов.

– Ну что ж, делать нечего, немедленно займусь. Сейчас и выеду в село, на конезавод. Когда вам сообщить о результатах, если таковые будут? – уточнил сыщик, уверенно говоря, впервые за встречу у головы.

– Немедленно, милейший, немедленно. Я сам туда тоже выеду, только вот отдам необходимые распоряжения по городу. А вы мой экипаж берите и поезжайте. Прошу вас, примите все меры!

– Не беспокойтесь, Евграф Михайлович найдет коней. Не такие сюжеты распутывал. Я ему тоже готов помочь, если Бестужев не будет против моего участия. Попросите генерала, для вас мы все готовы подключиться, – поддержал Пётр.

– Спасибо граф, дай бы Бог! Дай бы Бог! Попрошу Василия Николаевича, авось не откажет. Вдвоем то вам сподручнее будет. Вы уж, Ольга Владимировна, голубушка, извините старика, вот как вышло. А что касаемо землицы, решим. Вот разберёмся с бедой и решим! – огорчённо заявил Добрынин.

После этого гости, успокаивая хозяина города, находившегося в расстройстве, покинули городскую управу. Муратов, уточнив детали с Тулиным, убыл к себе. Пётр направился к Виктории Тихоновне, получив заверения Евграфа, что сегодня он ему не нужен. Ольга Владимировна решила тоже ехать в Прилепы, и Евграф этому совершенно не сопротивлялся.