Читать книгу Эровый роман. Книга первая - Георгий Мо - Страница 3

Телефон звенел как сумасшедший. Звонкой мелодией он разрывал идеальную тишину спальной комнаты, заливаясь все снова и снова. Я проснулся через несколько таких длинных звонков, вздрогнув в ответ. Мой быстрый взгляд пронзил циферблат часов и, скривив губы от негодования, я ответил.

– Рустем. Ты где? Все ли нормально? – интересовались по ту сторону телефона.

Это был Андрей. Он вызвал у меня неподдельную улыбку. Я ответил ему, что проспал и что через полчаса буду на месте.

– Слушай, тут как раз анекдот в тему… Слушаешь? – продолжал он.

– Ну… – я отвечал заспанным голосом.

– В общем, опоздал мужик на работу. Его начальник спрашивает, мол почему Вы опоздали? А мужик отвечает: “Да я лег вчера между двух…”. Ну и начальник ему на это: “Вот завтра ложитесь с одной и тогда не проспите!” – довольно заливался Андрей от своего анекдота.

– Очень смешно, – саркастически выдавил я.

– Ну что ты такой?! Даже поржать не можешь! – недовольно пробубнил Андрей и добавил, напустив тон серьезности. – Ладно, просыпайся. Кофе стынет. Все ждут…

– Скоро буду! – услышал он в телефоне. – Неисправимый шутник, – предсказуемая ухмылка накрыла меня, уже когда я спускался по лестнице в сторону автомобиля.

Улица встретила меня совсем не осенним морозцем и пробкой. Пустой желудок просил еды и бодрящего напитка. А измученный снами мозг просился обратно в кровать с бесподобно мягким молочным пледом. Но доза кокаина делала свое дело, и я быстро забыл и о сне, и о еде.

Какие-то отчеты, новые контракты в распечатанном виде, парочка заявлений от сотрудников, а также небольшая горка писем ждали меня в офисе на моем рабочем столе вместе с довольным лицом Андрея. Несмотря на залежи бумаг, все было в идеальном порядке. Каждый листик буквально был на своем месте. Все, что от меня требовалось, это поставить свою довольно сложную роспись и заверить печатью. Во время затянувшегося совещания с непонятными для меня разговорами, я завис минут на двадцать – смотрел в одну точку и ничего не слышал. Мои мысли не были о чем-то определенном, я просто был погружен в непонятное состояние нирваны. До рабочих бумаг и проблем фирмы мне и вовсе не было дела. Голова не кружилась от закипания мозгов, мне было абсолютно все равно, что происходит в коллективе, где я, по сути, главное лицо. Мое тело накрывала легкая истома. Дивное утреннее настроение природы за окном, которое навевало мне полное безразличие ко всему происходящему в офисе до неприличия. Я ловил на себе множественные взгляды, но моя удрученная физиономия от нескончаемого финансового потока была довольно красноречива. Расслабление до состояния транса, когда раем растекается по телу кайф. От пальцев ног до пальцев рук бегут медленно волны онемения. И все это выглядит как любовное лобзание наркотического искусства. И, дойдя до исступления, пульсация в районе сердца усиливается, пробуждая организм замереть в восторженном блаженстве, отринув недавний груз множества цифр и задач. И, когда мерцающий свет через полуоткрытые жалюзи зарезал молниями мне по глазам, и звуки угасающих капель дождя за окном в полностью размытых очертаниях добили мое онемение до крика, я ударил кулаком по столу со словами, что надо работать лучше. Менеджеры тут же зашуршали в сторону двери. Андрей же качнул привычно головой. А я все также в предчувствии рвоты от душного кабинета потянулся к проигрывателю. Легкое движение пальца по кнопке включения, и полилась любимая музыка.

Инопланетной походкой аутентичный рок из колонки проигрывателя вливался в мое тело и наполнял мои мысли. В душу огромной лавиной обрушивалось волнующее настроение. Манящие звуки языка любви и протяжная гармония соединялись в единый водопад. Капали рядом секунды. Минуты текли в состоянии обнаженных чувств под томные раздольные этнические мотивы. Уже с раскатов первых аккордов я погружался в привычное трансовое состояние, где тихонько звенели сладостный тонкий голос певицы Инны Желанной и нервы, которые успокаивались только с хрустальными трелями весенних птиц из песни.

Под вялотекущее состояние природы в кокаиновом кольце я думал о своей так называемой жизни. Где бархатом нежным укрывала меня любимая ночь, перед погружением в бесконечную даль. А затем миллион кадров с призрачным светом прошлого и отзвуками грядущего будущего. Где печальный сумрак ночи вновь напоминал про зыбкий песок под моими ногами. И душа скользила по моей яви, заставляя дышать взволнованно глубоко. Где бренное тело немело от откровений, открывающихся в морфиевых волнах. Где умиротворяющая сладкая нега превращалась в бесконечные мытарства проживания такой жизни. Как глубокая тайна, поглощающая мою вторую половину. И дрожащие глаза ночной тенью проносят одно и то же действие – где хватаюсь за пистолет, чтобы это закончить.

Мою задумчивость прервала рука Андрея, которой он водил перед моими глазами. А потом он пару раз щелкнул пальцами, отчего я с улыбкой блаженства посмотрел на него. Философские мысли сразу же рассеялись, а рука потянулась к проигрывателю. Музыка была остановлена.

– Ну чего?

– Снова слушаешь этнику? В чем прикол?

– Говори, что хотел? – по мне было заметно, что я не желаю отвечать на его конкретно поставленный вопрос.

– Я тут для кого стараюсь? – он говорил с возмущением, активно жестикулируя.

– Не знаю, Андрон, – произнес я с некой надменностью. – Наверное потому, что ты-ы… мой подчине-енный, а я на-а-ча-альник! – медленным, слегка протяжным тоном самодовольства я отвечал ему в шутку.

– Только на бумаге. Тебе совершенно не интересно, что происходит в фирме?

– Честно?

– Можешь не отвечать. И так понятно.

– Мне именно это в тебе и нравится. Ты всегда все понимаешь без слов.

– Ну хватит! Это даже не смешно. Ты порождаешь очередные сплетни о себе в коллективе. Ты что не мог обдолбаться после совещания?

– Фу, как грубо!

В следующую минуту аккуратно сложенная кипа бумаг полетела в меня. Я только и успел что увернуться, согнувшись к коленям. Смачный треск двери шкафа позади меня, и бумаги оказались на полу. Некоторые из них не сразу остановили свое движение и, как жидкая лава, растекались по идеально гладкому паркету. А я смеялся.

– Хочешь ты того… Или не хочешь ты того. Все-таки ты подчиненный! Прости, но приходится повторяться. – снова подшутил я над ним, дожидаясь реакции еще сильнее, чем минуту раннее.

Он, конечно, понимал шутливость этих фраз, но сделал вид, что немного обиделся, прищурив пронзительные голубые глаза, а потом с шумом вышел из кабинета.

– Ну-ну, на-а-ча-альник, е-мое, давай заставь меня! – и он из губ сложил довольную ухмылку, непривычную для него.

Я наконец встал со стула и подошел к окну ближе. Открыл форточку. Свежий воздух наполнил комнату. Я поймал себя на мысли, что сегодня явно холоднее, чем вчера. Я повернул голову, охватывая взглядом весь кабинет и, в частности, несчастный шкаф. Оттуда меня улыбала разбросанная кипа бумаг по полу. Я не беспокоился за их чистоту. Пол был девственно чистым из-за моей скрупулезной борьбы с грязью. А также моей отчаянной нудности, с которой я составил лично подробный трудовой договор с графиком уборщице, где каждые три часа нужно было освежать полы в моем кабинете и протирать стол всякий раз новой влажной салфеткой.

– Да,– подумал я. – С этого ракурса кабинет кажется явно больше, чем со двери. Может быть нужна перестановка мебели? Да и вообще, я давно хотел поменять стул… – говорил я сам с собой, рассматривая черное кожаное кресло. – Черт! Снова хочу курить! – мечтал я вслух.

На моем столе завибрировал телефон. Я взглядом окинул имя на табло. Это был Василий Пегов. Человек, от кого звонки всегда были мне неприятны и, скорее, тревожны. Они не несли положительные новости. Но не ответить на него я не мог.

– Да, Кот, я слушаю тебя…

– У меня есть имя!

– Серьезно? Не напомнишь? – я явно над ним издевался.

– Дерзишь. А где привет?

– Привет.

– Привет-привет, дорогой! И тебе при-ивет! – как всегда, сладко растягивал он. – Что-то ты пропал, не появляешься совсем. Когда мы, наконец, лицезреем такого красивого дяденьку?

– Мы?

– Ну…

– Что? Что-то хотел? – интересовался я.

– Ну я же говорю, Рустемчик, соскучились все. Приедь проведать. У нас тут рыбка с Камчатки пришла. Икорка. Ты же любишь икорку… Не желаешь?

– Икорку? Я больше по рыбке.

– Хочешь значит рыбку съесть? – слышно было как он довольно улыбается.

– Хы.

– Ну приезжай…

– Буду вечером!

Я сразу сбросил вызов, услышав, как Андрей открыл дверь и привычно вздохнул. Определенно, любопытное жизненное наблюдение, когда не слышишь голос человека, но по манерам и даже дыханию его можно четко отличить. Андрей был именно таким. Даже тишину он разрезал каким-то особенным строгим вздохом.

Андрея, конечно же, заинтересовало с кем это я так напыщенно разговариваю, но я, как всегда, отмолчался и технично съехал с темы. Он лишь на это повел бровью с неверием, понимая, что я это делаю специально, когда не желаю отвечать. Да и в последнее время это стало обыденным, а потому его реакции на съезд с тем были все проще. Он что-то буркнул о том, что, если я и мухлюю что-то, то чтобы осторожно, и добавил, что ждет меня на улице. А потом хлопнул дверью.

– Эллечка, там мы немного насорили на полу. Пожалуйста, собери все бумаги в нужном порядке и положи на стол. А когда соберешь, просьба, захлопни мой кабинет. Я, наверное, уже сегодня не вернусь в офис.

– Хорошо, – сказала она. – Будет сделано! – и, виляя бедрами, сразу же пошла выполнять поручение.

Андрей уже ждал меня вблизи машины и отбивал налипшую грязь с колес.

– Курнуть есть чего? – спросил я его.

– Ну, конечно, нет, Рустем! Что ты выдумываешь? Я ж не курю, да и ты, вроде, бросать хотел. Садись давай, я замерз.

– Ладно-ладно, нытик, поехали, – нырнул я в машину огорченный.

– Подожди… Ты что изменил звонок на своем телефоне?

– С чего это?

– Кажется, мне послышался стандартный рингтон Samsung. А ведь ты обещал…

– Что я обещал? Что на тебя я поставлю определенную песню. Это я обещал? Я и поставил.

– А-а. Только на меня. Ну пусть хоть так.

– Ты, конечно, забавный. Песня “Черный бумер2” нравится тебе, но слушать ее должен я, когда ты мне звонишь. Это очень в твоей манере.

– Ну как-то так, – он, с легким сочувствием ко мне, улыбнулся. – Слушай еще анекдот… – и продолжил свою традицию юморить.

Выехав со двора офиса, мы рванули в ресторан. По пути Андрей травил свежими пошлыми и порой глупыми анекдотами, которые, впрочем, периодически были даже очень смешными или в тему.

– Может же быть у интеллигента какое-то безобидное хобби, – крутилось у меня в голове под улыбкой анекдотов.

Поужинав, я довез Андрея до его дома. Он недавно приобрел себе квартиру совсем недалеко от моего жилья. В принципе, если правильно настроиться, то можно было бы даже дойти пешком от его дома до моего. Правда, вряд ли такой солнечный удар мог случиться. Я никогда не ходил пешком, да и Андрея за таким занятием не видел. Но все-таки, когда я ему сватал именно это жилье, одним из комментариев убеждения был именно этот пункт – удобство. Но на самом деле, я просто хотел, чтобы он жил рядом со мной, но произнести искреннюю фразу о глухой тоске без друга рядом я не смог, ввиду своей гордости. Ограничился лишь банальными фразами о практичности.

Попрощавшись, он скрылся за шлагбаумом, а я поехал дальше. Еще пару светофоров по прямой, поворот направо, тут же налево и вот я почти у дома. Меня встретил мой девятиэтажный дом современной постройки из кирпича цвета недозрелого абрикоса. Напротив моих окон обосновался крупный банк, а сзади него располагалась прокуратура. Здесь всегда можно было встретить грустных людей. Кредитное учреждение впереди дома было как знак цели к заработкам, а сзади находилось здание органа государственного надзора, которое намекало, чтобы я был очень аккуратен. Именно так я себе и объяснял такой странный судьбоносный выбор квартиры. И каждый раз, когда я шел от машины до подъезда, огромная вывеска этого слова из одиннадцати букв бередила мне нервы.

Я принял душ. Переоделся. Спешил на обещанные икру и рыбку. Я точно знал, что Василий не мог меня позвать для того, чтобы просто наслаждаться общением под деликатесы. Его сальной морде, конечно, что-то было нужно. И я наверняка понимал что.

По обычаю, он встретил меня показательно дружески с оттенком жеманности. Мне снова удалось подколоть его нагеленными волосами, предложив подкрасить и ресницы. Он, как всегда, злился. Его скулы пульсировали, выпуская из себя похотливую конскую дрожь. Но в этом и был весь Пегов. Он редко выдавал длинные монологи под мои подколы. Всегда лишь странно хмурился и натягивал тонкие губы от злости. Я же, в ответ на его гримасы, лишь одаривал вселенским равнодушием. И так было всегда. В этом было наше общение.

Он пригласил к себе в кабинет. Этот диалог должен был состояться непременно тет-а-тет, хотя и в приемной не было ни души. Он почти сразу стал рассказывать мне с огромной долей агрессии о своих проблемах и недавних разговорах с очередными бандитскими мордами. На что я лишь скупо ухмылялся.

– Зачем ты мне это рассказываешь? Мне какое дело до ваших дел?

– Ну да… Как же я мог забыть о Вашей животной персоне, кормящейся в каком-то другом водоеме.

– Пусть так. Тебя это раздражает?

– Не думаю. Я вообще предпочитаю не знать об этом. Но… неужели тебе совершенно не интересно, что происходит вокруг тебя и твоего любимого Шефа?

– Это не мои заботы. Мне и своих хватает. Я же не вешаю на тебя свои проблемы.

– А разве они есть? – лицо его исказилось. – Кажется, что мы все возимся в куче дерьма, как навозные мухи, а сливки жрешь только ты.

– Не знаю. Мне икру и рыбу никто не возит. Приходится отовариваться в местных супермаркетах. Как жаль… Что ты на один из них положил глаз.

– О! Ты даже об этом в курсе. Интересны твои источники. Хотя… Я знаю, что ты не проболтаешься.

– Жаль. Хорошая сеть. Мне нравятся там пиццы.

– Что больше негде пожрать пиццу?! – он невротично дернул головой.

– Не знаю. Мне нравилось там. Около дома.

– На кой хрен ты вообще купил себе жилье напротив моей работы? Вот что бесит.

– На это я лишь смог улыбнуться с присущей мне хладнокровной издевкой. Но это был верный признак того, что я под свежим наркотическим опьянением. Не более того.

– И кто тебе возит деликатесы с Камчатки?

– Да есть товарищи хорошие. Всегда угостят. Привезут вкусности. Я вот еще краба жду, – тянул он, как обычно, речь. – Если понравилась икорка – могу дать полкило. Еще не все по домам растащили.

– Какой ты щедрый. Других тоже подкармливаешь?

– Бывает.

– Меня не надо.

– Как не надо? Так похудел. Ты, кроме наркоты, что-либо жрешь? Переживаю.

– Да не переживай, я не голодаю, Вася. Я, в отличие от тебя, не имею склонность постоянно что-то держать во рту. Много жрешь. Живот растет.

Его взгляд замер на мне. Он внимательно осматривал мое лицо и молчал. И его глаза все также быстро моргали. Неестественный темный цвет глаз держал мертвой хваткой мой взгляд. Я видел, как они лихорадочно блестели. Именно это и выдавало его внутреннее волнение, которое он с усилием пытался побороть, дожевывая бутерброд с икрой. Мне было легко наблюдать за его играющими чертами лица. Они читались по щелчку пальцев – легко и понятно. Но все же он неплохо скрывал свое волнение, хоть и периодически брал в руки какие-то предметы со стола и менял их местами. А порой потирал ладонями лицо, будто сильно потея. Это был еще один верный признак того, что он был в определенном напряжении. Но речь его все равно была четкая и очень твердая – заученная, отчеканенная.

Наконец-то он перестал показно улыбаться и корчить из себя невесть что и кого. И только сейчас я заметил, что, помимо волнения, сегодня у него очень тяжелый взгляд. И дело было не в цвете глаз. Но он будто почувствовал мой мозговой штурм относительно него и расплылся довольно в улыбке снова. Показалось, что даже искренне. После чего он поменял позу ног и, как самый заботливый брат, стал интересоваться моей жизнью.

– Ну как поживаешь то? Что-то ты пропал, красавчик. Скучаемс.

– Ты или…

– По-всякому.

– Ты же знаешь, что я не фанат ваших тусовок. Я работаю. Да и, в целом, мне не очень нравится родниться с быками за одним столом.

– Все мы работаем. Но зачем ребят обижать. Давно ль ты сам то вышел в общество? – теперь подкалывал он меня. – Я вот помню, как ты и двух слов то связать не мог. Сидел скромно в сторонке, а теперь никого и знать не хочешь, – глаза торжественно блеснули. – Быстро, быстро. Не считаешь?

– Не считаю. Да и ты с кем-то явно меня путаешь. Я никогда не был забитым, как ты сейчас рассуждаешь. Не сидел в стороне.

– Не сидел. Пусть так… Обижаешься. Прямо сло-ова не скажи-и, – расплывшись в неге, Вася произносил каждое слово с каким-то особенным шармом, растягивая слога.

Меня определено воротило от его распухшей от наглости рожи и наметившемся брюхе. А также психозе бандитов, который не прошел мимо и него. Он совершенно точно отражался на его лице в виде появившихся новых морщин и синяков под глазами от вечных бессонных ночей. Меня бросало в липкий пот, когда он приближался ко мне все ближе. Некая пакостная дрожь, как дешевая проказа, растекалась по мне сакральным напитком, когда перхоть на плечах классического черного костюма под определенным углом бросалась мне в глаза. Но она не была его болезнью, скорее отрицательным моментом его любви к гелям для волос. Это был просто осыпавшийся стайлинг с несвежей прически. Но даже этот нюанс создавал особый шарм его продуманного образа.

Периодически он вскакивал на ноги и начинал расхаживать по зловонно душному кабинету туда-сюда, продолжая насиловать свои и без того оскверненные тонкие уста в рассказе о своих проблемах. И чем больше он говорил длинными концентрированными предложениями, тем больше к горлу подступали рвотные позывы. Я старался сдерживаться как мог, закусывая икрой и пытаясь одаривать его оскалами добровольно сплавленного лицемерного, но проверенного временем, так называемого сотрудничества. Он постоянно создавал какую-то напряженность, будто периодически надругивался над моими канонами о нормальности. Но его поползновения задеть меня лишь были попыткой пускать слюни, как у малых детей. Не более того. Потому что, как бы он не старался, его попытки не были увенчаны успехом. На моем лице все также отражалось равнодушие. Но не внутри меня. Я старался не реагировать на его порой сильные провокации, но иногда это бесило больше обычного. И тогда на лице начинали пульсировать скулы.

Вася навалился всем телом на стол, приблизив свою морду ко мне. Я услышал его учащенное дыхание с нотами взволнованности. Это сродни тому, как дышит в предсмертные минуты жертва в руках хищника, все еще не осознавая до конца, что смерть близка. Он с таким же чувством отрешенности тяжело дышал, но взгляда не отводил. Но все же ему было тяжело противостоять натиску обдолбанного и холодного зверя. Сдавленное горло не давало ему дышать свободно и иногда он посвистывал через нос. Как бы он не хотел показывать свой страх, у него плохо получалось. Севший голос не давал ему спокойно закончить свои импотентные словопрения с самим же собой, потому что я молчал с особой невозмутимостью.

Наконец Вася закончил долгий монолог, сел за свой трон. Именно так можно было назвать его массивный стул с большими, крупными, золотыми, резными причудами по бокам. Он молча протянул мне конверт, чем очень меня удивил. Я понимал каково содержимое этого конверта, но способ, каким он это сделал, – сильно озадачил. Я по старой традиции оглядел его шкаф с книгами. Не найдя нужную в четко определенном месте, я молча уставился на хозяина кабинета с вопросом в глазах. На что он смутился почти сразу, пожав плечами. Он сказал банальную вещь о том, что попросту забыл купить очередную книгу для данной задачи. И потому без лишних вопросов и движений, я убрал конверт в нагрудный карман, хоть мне это и не понравилось. По толщине конверта я сразу понял, что в нем лежит информация не по одному субъекту на устранение – никак был сегодня особенный день. И мы встретились взглядами вновь. Меня пронзили его мелкие черные глаза, которые все также часто моргали. Кажется, что в сердце его сильно кольнуло, отчего он склонил голову набок и отвернулся к окну. Привстав, отдернул плотные темные шторы с золотым напылением. Наконец-то в душный кабинет смог протиснуться свежий, достаточно холодный воздух. Я ощутил каким-то звериным чутьем, как его нутро сковало морозом. И он, в подтверждении моих догадок, рукой провел по нагеленным волосам, поправил свою прическу.

– Ты гармонично смотришься на фоне такого аляпистого интерьера.

– Серьезно?

– Ну да. Тебе идет.

– Я рад, что тебе нравится, – ответил он, повернувшись в пол оборота.

– Для чего ты меня позвал? Чтобы предъявить что-то?

– Да нет, Рустемчик. Дело в том, что Шеф скоро выходит, если ты помнишь.

– Разве скоро? Еще целых полгода.

– Ой, Рустем. Зная твои загулы, я могу предположить, что порой ты не помнишь какое сегодня число.

– Очень смешно.

– Я говорю тебе заранее. Хочу, чтобы ты помнил.

– Я помню. Дальше что?

– Этим займешься ты. Плюс твоя профессиональная работа.

– Я? С какой радости? Почему я? Меня это, правда, удивляет. Мне или работу делать, или готовить ему встречу.

– Не пыли… Работа работой, без вопросов. Времени много. Успеешь. Порадуешь любимого своего шефа исполненной качественной работой.

– А почему не ты? Кажется мне, что именно ты хотел быть приближенным… – злился я.

– Ну ты же знаешь, я сейчас человек публичный. У меня проекты, серьезная работа. Я не могу заниматься такими вещами. Меня то и дело пасут. Не хватало только, чтобы пошли слухи, как я устраиваю теплый прием одному из бандитов города. Я полностью ухожу в легалку. Так что, Рустемчик, все дерьмо снова на тебе, – сказал он и вытянул один уголок рта в ухмылке.

– Снова, – повторил я. – Интересное слово.

– Ну а что? У каждого своя работа.

– Ты свою выполняешь хреново! Где книга?! – я злился и очень.

– Ну забыл я! Поду-умаешь.

– Мне это не нравится!!! Ты понял?!

– Я понял. Куплю про запас, – и засмеялся.

– А что по поводу…

– Ты о сроках? Сроков нет. Сам смотри.

– Хм. Странно.

– Что странного?

– Да, странно. Шеф в тюрьме, а мне работа капает раз за разом.

– Видимо так нужно. Раньше… Раньше ты не вникал в работу, просто делал что говорили.

– Это было раньше. И еще! Я делаю только то, что говорит Шеф.

И Василий заулыбался еще больше. Прищурил глаза.

– Ладно, понял, – я нахмурился. – Не хочу ни во что вникать сверх того, что мне нужно.

– Н-ну да. Так правильнее. Что-то я есть хочу. Прям животные позывы сожрать, как минимум, стейк.

– Голод? Резкий голод.

– Да, у меня такое бывает. Хочу есть.

– Заметно. Брюхо растет. Еще недавно ремень был заметен, а сейчас…

– Повторяешься. Ты что следишь, как я выгляжу? Хотя, конечно… Когда довел свой пресс до идеально-бесячих кубиков, хочется взяться и за других?

– И не мечтай! Это чисто профессиональное. Не более того.

– А-а, – он с сочувствием промычал мне в ответ, прокрутившись вокруг оси на своем троне. – Не хочешь попробовать виски? Подарок от уважаемого человека. Вы-ыдержка, все дела-а… – стал он говорить довольно, приподнимая брови.

– Наливай! – махнув рукой, констатировал я, подвинув стул ближе к столу. – И лед.

– Я помню.

Вася полез в бар с присущей ему медлительностью. Его манеры, в принципе, напоминали замедленную пленку. С каким-то удовольствием он и разговаривал в таком духе частенько. Он налил немного виски в два бокала и пододвинул один из них в мою сторону. Звонким тостом “За встречу!” бокалы соприкоснулись. И хоть каждого, кто находился в этом кабинете, эта встреча, скорее, бесила, мы все же делали вид, что рады ей. От этой показной лжи смердело в кабинете. Однако запах виски умело с этим справлялся.

Он вновь сел на свой трон. Поднес бокал к лицу и вдохнул аромат алкоголя. Но пить не стал. Вновь поменял положение ног, перекинув манерно одну на другую.

– Не пьешь?

– С некоторых пор…

– О как!

– Да.

– Почему же?.

– Пожалуй, не стоит спрашивать причину.

– Я думал, мы довольно в близких отношениях.

– Да? Красиво звучит. Но… Не уверен.

– Значит ты просто избавился от губительной привычки. Посчитаю это так. Решил дать возможность своей печени лишний раз вздохнуть.

– Смотрю, тебе нравится подкалывать.

– Я просто знаю твою любовь к крепким напиткам. Поражает, что ты захотел и сумел держать дистанцию от того, что любишь.

– Ммм. Еще одна красивая фраза. На самом деле, п-просто закуска кончилась.

– Ну да. Ну да.

И он ухмыльнулся вновь, рассматривая висковое золото в бокале с каким-то укором и сожалением.

– В общем, мне уже несерьезно, как в девяностые годы, бегать с пистолетом, ты же и сам знаешь. Да и образование мне позволяет, в отличие от некоторых… – с присущей гримасой мерзавца он покачивал в руках бокал, в котором лед звонко ударялся о его борта.

– Хы… А мне значит бегать можно? Так считаешь?

– Ну, Рустем. Ну кому-то же все-таки надо бегать.

– Мы ж с тобой оба знаем, куда ты метишь и что тебе надо для этого.

– Только ты у нас никуда не метишь. Ну да. Все падает с небес само по себе. Успевай подбирать. Не так ли?

– Так ли, так ли. Завидуешь?

– Кому? – он сморщился. – Тебе то?

– Предположим, что мне.

– Очередная красивая фраза, но бестолковая. Только больной может тебе завидовать или твоему положению. Не-ет. Зависть неверное слово.

– Я знаю верное слово!

– Ну раз знаешь, так и помалкивай! – похожие убийственные взгляды вновь встретились. – Хотя молодец, что знаешь. Не расслабишься!

– Я никогда не расслабляюсь. Я всегда наготове.

– Ну так и надо. Ведь волка ноги кормят. Кхм, скажем правильнее, руки.

– Хы. Примерно так. А тебя что кормит?

– Мозги! Дорастешь. И, может быть, тоже узнаешь, как это. Если доживешь, конечно.

Оголив бокал с виски до дна, я спешно удалился, оставив его одного в этом смрадном запахе собственного бахвальства и пестром ужасе оформления кабинета. Мне даже не пришлось дожидаться взгляда, который обычно намекает на то, что встреча окончена. Дуэль глаз, за которой следует прощание и звук закрывающейся двери за спиной.

А дома меня ждал все тот же подъезд. Пара этажей пешком. Связка ключей. Уже в квартире я сделал дорожку из кокаина, схватил за горло бутылку текилы, отыскал в холодильнике последний лимон, уже слегка подпорченный, и завалился на кровать со злобными мыслями еще не затравленного зверя. Меня не отпускали размышления о волнении самодовольной морды Пегова и отсутствие у него размеренного дыхания.