Читать книгу Эровый роман. Книга первая - Георгий Мо - Страница 8

Ирэн перетянула все одеяло, и под утро я замерз. Сильным ветром выбило идеально висящие шторы в беспорядочно разлетающиеся танцевальные мотивы. Свежий воздух наполнил пространство где мы спали, пройдя по моему позвоночнику, будто пальцами. Мурашки побежали по телу. Блеклый свет фонарей просвечивал сквозь летящее прозрачное бесконечное полотно, мешал мне спать. Быстрой пробежкой я дошел до ванны. Горячая вода согрела мою плоть.

Выйдя из душа, я подошел к зеркалу, долго рассматривал себя в нем. Недельная небритость уже делала из меня не человека, а какого-то мохнатого зверя. Из отражения на меня смотрел гордо волк. Только глаза его не были бронзового цвета, в них разливалась глубокая синь марианской впадины. Мне захотелось улыбнуться самому себе. В отблеске зеркала это было несколько иначе. Улыбка была волчьим оскалом, где обнажались клыки. Этого дикого зверя в отражении портил человек. Тот, кем я являлся. Ванное псише оголяло мою суть. И чтобы не напоминать себе каждый раз об этом, случайно или специально отразившись в зеркале, я взял станок в руки. Густая щетина исчезала после прикосновения бритвы. И через пару минут с ней было покончено окончательно.

Я не слышал, как приоткрылась дверь. Оттуда свободно можно было за мной наблюдать, что и делала Ирэн. Она припала к косяку двери и игриво всматривалась. Она была такая крохотная и смешная в белом белье с рюшами. Улыбалась и трогательно смотрела в мои глаза через большое зеркало. Я не сразу ее заметил, но как только понял, что она стоит за моей спиной, тотчас же обернулся.

– Давно тут стоишь?

– Пару минут. Любовалась тобой. Как же ты красив, Рустем. Просто Бог! Я не могу не любоваться тобой.

– Хы, – я довольно ухмыльнулся, но все же переспросил, нахмурив брови. – Бог?

– А-га.

– Никогда так не говори!

– Почему?

Я промолчал, но скулы злобно пульсировали. Она не могла этого не видеть.

– Ну, хорошо… – вытаращив глаза в недоумении, вымолвила она. – Ты так рано встал…

– Да. Я брился.

– Я видела. Тебе по-всякому хорошо. Только когда ты колючий – болят губы и щеки от щетины после поцелуев.

– Ну вот, я так и думал. Зайди в ванную, а то мне дует. Я что-то у окна замерз сегодня спать.

– Это я виновата. Открыла балконную дверь перед сном проветрить и не закрыла. А еще украла у тебя потом одеяло.

– Есть такое. Я не привык с кем-то спать. Обычно, я сплю один, потому у меня одно одеяло.

– Я надеюсь, что ты привыкнешь быстро.

– Привыкну? Ты собралась со мной жить?! – я удивленно приподнял брови.

– А-га, – она кивнула головой в такт моему глубокому удивлению.

– Ну, ты занимаешь мало места, с тобой удобно спать, – словно размышлял я вслух.

– А мне с тобой! Ты такой большой, теплый…

– Но…

– Что но?

– Я не хочу серьезные отношения, – я сознательно обрубал ее фантазии.

– Я тебя люблю, Рустем!

– Ты понимаешь, что нам нельзя быть вместе? – я прервал ее романтику нужным вопросом.

Она наконец зашла в комнату и вновь ее большие темные глаза вышли из орбит.

– Почему?!

– Ты девушка моего друга!

– Бывшая девушка, заметь, бывшая! Мы расстались несколько дней назад.

– Я знаю. Но ты же понимаешь прекрасно, что это не меняет сути.

– Это многое меняет, – она делала вид, что не понимает, чем еще больше создавала напряжение.

– Для него точно не меняет ничего. Он с первого дня запал на тебя. Он не будет рад нашим отношениям.

– Я не должна быть с ним только потому, что он влюблен! Я-то люблю другого мужчину, люблю тебя…

– Ты должна понимать, что нам не по пути… Понимаешь ты или нет?

– Я не понимаю, почему?! Андрей сразу знал, что я люблю тебя!

– Он мне не говорил…

– А ты бы хотел, чтобы он тебе признался, что его девушка любит его лучшего друга?! – она взвизгнула несколько напыщенно и наигранно.

– Любишь?

– Да! Я влюбилась в тебя, а не в него! Понимаешь? И он изначально это знал. Он пытался все изменить. Да! Он пытался поменять все, но у него не вышло! Он знал, что я влюблена в тебя. У нас был откровенный с ним разговор на эту тему!

Она села на край ванны и стала рассказывать мне об их отношениях. Она говорила то, что я не знал.

– Какой разговор?

– Я сказала ему, что не могу быть с ним, потому что меня тянет к тебе.

– А он?

– А что он? Он бесился и не понимал, что я в тебе нашла. Кричал на меня, что я тебя совсем не знаю. Как я могу любить!

– Ну да. Логика понятна. Ты меня совсем не знаешь… А говоришь, что любишь.

– Я люблю! Я так чувствую.

– Чувствуешь? – вопрос прозвучал несколько с усмешкой.

– Что люблю тебя, Рустем!

– А ты знаешь меня?

– Мне кажется, да… Да и ненужно знать человека, чтобы его полюбить. Я думаю, это не так важно.

На эти пафосные слова из ее уст я усмехнулся так, как еще не усмехался в ее присутствии. Меня забавляла сама мысль о любви к человеку, которого знаешь пару недель.

– Значит, думаешь, что любишь?

– Да, я же сказала. А ты не видишь этого? – ее губы обиженно поджались. – Мне даже кажется, что ты смеешься надо мной…

– Я не утверждал! Я лишь спросил тебя. Как ты можешь говорить о любви, не зная человека? Или для тебя внешняя оболочка это все?

– Ты мужественный, у тебя шикарное тело, ты притягиваешь к себе…

– Ты описываешь только внешние достоинства. Это то же самое, если ты сейчас скажешь, что полюбила цвет моих глаз.

– Ну даже если и так? Почему нет? Твои глаза – это ты. Я люблю твои синие глаза. А когда ты кончаешь, то они становятся темнее, почти черные… Или когда ты злишься… они темнеют и становятся синие-синие. А когда ты под кайфом, то они немного мутные, будто пеленой покрытые. Понимаешь… Я все замечаю. Знаешь, как классно смотреть в них! И видеть все эти тонкости?..

– Хы…

– Правда. Я не обманываю!

– Ирэн! Все это лирика. Андрей не примет такой удар, и нам надо прекращать это баловство, пока он нас не застукал.

– Почему баловство? У тебя нет чувств ко мне?!

– Чувств?

– А-а-а… И ты думаешь, что он не знает? Что он дурачок? Не понимает, что мы спим? Я не говорила, если ты переживаешь об этом. Я думала, ты сам скажешь ему, что хочешь быть со мной.

– А я хо-чу? А я хо-тел? – я тянул слова, играясь с Ирэн.

– Не хочешь? – в ее глазах читалось недоумение, покрытое сантиметровым слоем обиды.

– Я не хочу так… Я не хочу, чтобы было все так…

– Как так?!

– Нечестно. И даже в чем-то мерзко, что ли.

– Меня к тебе безумно тянет, я тебя хочу! Я вижу, какой ты умный, успешный и очень нежный к девушкам. Во всяком случае, ко мне, – и она ехидно улыбнулась. – Давай попробуем быть вместе?

– Я не уверен, что это хорошая идея…

– Ну, почему?

– Потому… Потому, что это просто была страсть. И ты это знаешь!

– Страсть! Вот как ты заговорил! Притом еще и мерзкая?

– Не играй комедию.

Она говорила со слезами в голосе, но, кажется, они совершенно меня не трогали. Большие карие глаза стали словно масляными и не сводили с меня взгляда. Я же ощущал в себе лишь то, как растекается по телу сердечное довольство. Наконец состоялся нужный мне разговор и теперь не нужно выдавливать из себя необходимые эмоции, ведь я давно исчерпал весь лимит выделенных на этот роман сил.

– А что это тут? Это синяк от сломанной ключицы?

– Где?

– Ну вот на левом плече, что-то темное будто, – она спрашивала это явно с живым интересом, будто эта была коронная заготовка на подобный случай.

– Да так, ничего особенного.

– Ой, подожди, или там была татуировка?

– Отстань! Я еще не до конца умылся! – буркнул я недовольно и включил кран с водой.

Она не отрывалась от моего плеча и будто старалась в нем что-то увидеть. Что-то скрытое от ее первоначального образа меня. И даже на мгновение мне показалось, что и слезы ее просохли и даже улыбкой накрыло ее аккуратные тонкие губы.

– Ирэн, хватить сверлить меня взглядом, прошу тебя!

– Ты ну только скажи, и я отстану.

– Да, я свел татуировку! Все?

– А что там было?

– Какая разница? Я уже не помню. Что-то по пьяни наколол и потом решил свести. Сама понимаешь, подростковые татуировки.

– Ну да, бывает такое, – сорвалось с ее губ.

– Все? Осмотр закончен? – пробухтел я вновь.

– А-га, – это прозвучало довольно радостно.

– И к чему мы пришли?

– Что мы вместе…

– Да ладно?

– Да, я тебя люблю, и ты меня полюбишь.

– О как!

– А что, нет? Мы красивая пара!

– Я заметил… что для тебя важна показуха. Красиво, красивый мужчина, красивая пара, красивая жизнь…

– А что тут плохого? Я люблю, когда мне все завидуют.

– Даже так?

– Да, ну и что?

– Тогда о какой любви ты говоришь? Так и говори: люблю, когда меня трахают красавчики с баблом.

– Зачем ты так говоришь?

– Да как хочу, так и говорю. Мне вообще не очень нравится все это, – гримаса моего лица становилась все больше недовольная и серьезная.

– Так значит… Значит… Ты хочешь меня бросить?

– Думаю, ты и сама это знала в самом начале наших отношений.

– Я ничего не знала!!!

Шикарное яркое освещение ванной комнаты, в котором все дефекты и история жизни тела как на ладони, позволили Ирэн увидеть чуть больше привычного. На ее вопросы я отвечал как-то уныло и без желания, и, кажется, что именно это обстоятельство ее сильно заинтересовало, что злило меня еще сильнее. Я рушил ее надежды сознательно. Мне даже слов было жалко для этого расставания. Я не видел логики разжевывания того, что и так было ясно с первого секса. Но и смотреть сквозь пальцы я не мог на то, как она томно заулыбалась, увидев то, что не замечала раньше. Меня очень сильно раздражало это, ведь я, как будто, терял свою уязвимость. Я не мог закончить эти отношения как обычная безэмоциональная тварь с холодными и равнодушными глазами и лицом без каких-либо мало-мальских эмоций. Теперь мне было важно предстать перед ней озлобленным подонком. Даже, возможно, напугать ее.

Она продолжила свой концерт, убежав со слезами на глазах в сторону спальни. Вскоре оттуда стали доноситься вопли истерии и монолог разочарования. Она кричала, как ей больно и как ей надоели ненастоящие мужчины, которые не готовы решать проблемы и легко сдаются. Она плакала и захлебывалась от слез. Кричала как сильно разочарована во мне, и чтобы был проклят тот день, когда она познакомилась с нами двумя на сайте знакомств. А во мне в этот момент что-то окончательно умирало по отношению к ней. Своими слезами и истерикой на всю квартиру она нарушала некий баланс. Все разрывалось от ее плача. Даже стены резонировали эхом в полупустом помещении, и окна дрожали от ее слез. Но этот наигранный спектакль, в котором я не желал участвовать, но меня вынуждали, был все-таки мне на руку.

Как заложник наркотического наслаждения, я высыпал, по обычаю, кокаин на кисть левой руки и вдохнул. На месте сердца моментально образовалась пустошь. В миллионах масок я нашел ту, что выражала жесткий цинизм и патологическую озлобленность голодного зверя, надел ее мысленно. Мое застывшее тело в ванной комнате стало каменным от отсутствия чувств и эмоций. И именно это состояние мне сейчас и было нужно, чтобы закончить этот день расставанием с Ирэн. Истерзанное тело наркотическим эфиром хотело догореть вместе с этими тупыми отношениями против моей дружбы с Андреем. Тревога отчетливо пульсировала в висках. Пропитанный холодом и равнодушием, я еще раз взглянул в глаза тому, кто отражался напротив меня в зеркале, и устремился на звук.

Я прервал вопли Ирэн, схватив за волосы сзади и оттянув ее к себе. Она сразу замолчала и лишь успела сглотнуть слюну. Скорее всего, от неожиданности слезы резко прекратились. Она ждала следующего моего шага, еле-еле дыша. Я притянул ее к себе еще ближе, поправив сбившиеся волосы в моей руке. Она кротко слушалась и молчала. Горячим дыханием я прошелся по ее шее и поцеловал мочку уха. Она закрыла глаза. Я видел, как ее глаза нервно бегают. Все ее тело вслушивалось в тишину, которую еще недавно она разрезала своим криком.

– Не надо кричать в моем доме! Я люблю тишину, – спокойно и твердо произнес я в ее левое ухо, немного наклонив ее лицо вправо. – Ты же знаешь, как я люблю тишину.

Не открывая глаз, она подняла руки к моей правой руке, которая держала ее. Обхватила ее обеими своими руками и, прижимая к себе, стала мне что-то отвечать.

– Да, я помню. Я поняла.

– Ты уверена, что поняла?

– Да-а-а… – она отвечала несколько боязливо.

– Тогда почему ты кричишь? Почему ты не уважаешь мой дом, если говоришь мне о любви?

– Я… Не знаю… Я не думала-а, что ты…

– Ты никогда не думаешь. Все делаешь, только что хочешь ты. Не думая о людях. Переспать со мной, не думая об Андрее. Кричать в квартире, нарушая мою гармонию…

– Я…

– У тебя всегда только “Я”…

– Прости… – она говорила тихо-тихо и старалась освободиться.

– Ты больше не будешь такой сукой?

– Не буду…

– Вот и молодец… Значит, ты разочаровалась во мне?

– Не-ет! – вскрикнула она.

– Тише, тише. Я просил тишину.

– Я, просто, думала, что у нас начинаются отношения.

Ирэн отвечала мне почти шепотом, вслушиваясь в каждое вкрадчивое слово, которое я говорил. Но даже таким тоном это звучало с угрозой в голосе. Каждое слово заставляло ее косо посматривать назад. Она пыталась увидеть мое лицо, которое словно расшиб паралич, но я лишь сильнее сдавил рукой ее плечи, что она еще больше прилипла мокрой от испуга спиной к моей груди.

– Не надо было ничего думать. Надо было спросить меня. А хочу ли я отношений…

– Да, ты прав. Я неверно поступила.

– У тебя есть только то, что хочешь ты. Я, я, я, я думала, я хотела, я люблю… А что хочу я? Ммм?

– Я провел пальцами по ее шее в сторону груди, а потом схватил за шею всей ладонью и наклонился, чтобы поцеловать.

– Мне больно!

– Больно? А что ты знаешь о боли?

– Русте-ем… – со страхом в голосе вымолвила она и схватилась руками за мою кисть, пытаясь отодрать ее от своей шеи.

– Ты обычная эгоистка, которая думает, что вертит мужчинами как хочет. Но у тебя ничего не выйдет. Со мной такие игры не проходят. Я всегда сам решаю. Меня истериками не удержать. Ты поняла меня?

– Да, я поняла-а.

– Точно поняла? Поняла, что шутки плохи?

– Да-а-а…

А потом я отпустил ее волосы и погладил по голове. Она спокойно принимала мои действия и лишь иногда продолжала еще остаточно всхлипывать, но с каждым вздохом это было все тише и тише. Моя правая рука освободила ее плечи и толкнула на кровать. Ирэн упала на живот. Левой рукой я приподнял ее бедра и засунул под них подушку. Наклонившись, я стал кусать ее ягодицы, от чего она вздрагивала, но безропотно продолжала помалкивать. Пальцами я провел по ее позвоночнику. Я видел, как испарина движется после этой невидимой линии вниз к холмам, за которыми скрыт пион. Вскоре, преодолев горы, я подобрался к цветку. Не дожидаясь сока, я зашел двумя пальцами в ее лоно, и она вскрикнула снова.

– Тише, я сказал, тише!!!

Притаившись, она сжалась еще больше. Я не был сейчас похож на того мужчину, к которому ее тянуло. На миг у нее в голове пронеслось, что это кто-то другой, но она гнала от себя эти мысли и ждала развязки. Следующие восемь минут я трахал ее пальцами: два, три. А когда я захотел засунуть четвертый палец, она тихонько сказала, что ей очень больно. Вновь. Но я ее не слышал. В моих руках рассыпался цветок. Это было сродни сорванному перезрелому бутону, который набрал все соки перед смертью. Он источал сладкий, почти приторный аромат. И если его продолжить трогать, то все лепестки осыпятся. Цветок превратится в гору увядшего мусора.

Я ласкал ее почти погибший цветок, в чаше которого блестела обильная влага. Он уже был лишен своей первоначальной горной прелести, но все также красив. Как в знойный день пион отдавался тучке, проплывающей в небе. Всю свою темноту, всю свою неподдельную звездную ночь и глубокую синь. С мольбой о прекрасной смерти сейчас склонялся передо мной ее цветок и дышал влюбленностью в жизнь. Жаркий день его катился к закату, и я прекрасно это понимал. Десятый день был его приговором с того самого секса в ванной на горнолыжном курорте. И это был наш с ним секрет, замолчанный от его владелицы.

Пион испытывал сладостное томление в моем присутствии, отдаваясь без остатка. Море солнечных, невидимых лучей грели его плоть, и уснувшая река пробуждалась глубоким половодьем, когда пальцы: два, три, а потом четыре разрезали его мякоть. Нежный цветок будто спорил с новой зарей об окончании жизни и начале смерти. Добрые духи земли уносили его сок с собой. Светом над ночной мостовой была душа этого прекрасного цветка, который умирал, ждал обновления и нового вдохновения. И словно какая-то прекрасная и беспечная птица начинала свою песнь над его смертью…

В какой-то момент я совершенно потерял интерес к ее цветку и вышел из него, испив сок с пальцев. Я резко потерял тот настрой, с каким я хотел растормошить лепестки этого черного цветка в последний день его жизни. Все пришло к логическому завершению с увядающим пионом, который я больше не хотел.

– Что с тобой? – спросила она, боязливо таращась на меня.

– Ничего.

– Ты какой-то другой. У тебя каменный взгляд и ледяные глаза.

– Я больше тебя не хочу, – сказал я спокойным голосом и встал.

Я уходил из комнаты медленно, а она смотрела вслед, лежа все также в неестественной позе, боясь пошевелиться. Она немного хлюпала носом, прикрывая его рукой, чтобы было тише. В этот момент она мне верила. Влюбленная тоска ее пиона покрывалась пылью непонимания из обид. Эта последняя наша близость навевала ей уже новые живительные грезы, заплетая в них тонкой изысканной вязью пожухший цветок и мой холод в паре с равнодушием.

Все предыдущие дни мы наслаждались любовными играми, не думая о последствиях. Каждый день был похож на предыдущий в наших отношениях с ней: менялись только места для секса. Мы были лишены кислорода на все те дни, пока занимались утехами. Каждый из нас был виноват в этой порочной связи не меньше, чем другой. Каждый из нас забыл на эти бесстыдные трахательные дни про Андрея. Этот соблазн, этот пожар в районе паха пробуждал самые грязные и яркие эмоции в нашем сексе с Ирэн.

Она будила мое желание ежечасно. А я, как послушный, плелся за цветком, будто это последнее, что было в моей жизни. Я забылся на эти дни окончательно. Меня вели мои мысли о смерти сорванного цветка. Аллегорически я подталкивал себя к этой мысли заранее. И будто ждал десятого дня встреч, когда пронесется злой ветер и сорвет все оставшиеся лепестки пиона перед долгой зимой с длинными ночами, забирая в вечный покой цветочную богиню.

Невероятным влечением я прокладывал себе сейчас пропасть в отношениях с Андреем, будто чувствуя бурю. Именно ту бурю, о которой я еще думал до Нового года. Душевные терзания и экспрессивные переживания я топил сейчас в душе как мог. Мне в этом очень сильно помогал кокаин. Он заставлял меня думать о чем угодно, но только не о том, что бури уже не избежать. Мне все хотелось, чтобы мне это приснилось: и девушка с редким цветком, от которой сильным огнем заполыхала душа у друга; и мрачные его же сомнения относительно моей персоны; чтобы это был сон, в котором не было больше фальши и отсутствовали все маски; где тонны искрящегося снега на улице, а не на ладоне с кокаином, и серебром горят закаты не в наркотической дымке; и чтобы холодный белый город не гнил изнутри от таких людей, как я, которых ненавидел Андрей, презирал и старался держаться подальше от них.

После поездки в горы прошло восемь дней. Все эти дни я все также испытывал боль при движении рукой, однако мне не мешало это жить полной жизнью. И выписанный больничный в этом только потворствовал. В офисе Андрей был завален делами по шею, поэтому у него даже не было времени меня навещать. Он лишь звонил каждое утро – спрашивал, как я там поживаю, делаю ли я все то, что предписал врач, не бухаю ли и так далее. Я, как под копирку, отвечал ему одно и тоже день ото дня, а рядом со мной лежала Ирэн и целовала меня. Я знал, что они расстались, но от друга я не услышал за время моего больничного и слова об этом. Да и сам я не стал лезть в его душу с расспросами. Я был уверен, что именно из-за расставания с ней он снова откладывал тот самый сложный и откровенный разговор между нами. Потому что переживаниями охвачен был весь с головой, а сердце его наверняка ныло в любовной тоске. В этой боли не было мыслей о бандитах и плохих делах. Каждый из нас, по сути, собирался с мыслями.