Читать книгу Дребезг Звёзд - Герр Фарамант - Страница 3

Электричка мчалась на всех парах. Сквозь врата затхлого города, по пути к свободе. Девушка в зелёном свитере надавила на раздвигающиеся двери и ввалилась в вагон. Немного пошатываясь, упала на ближайшее сиденье у окна. Облокотившись на подоконник, она провожала закат. Небеса наливались багрянцем, давили раскалённым металлом свинцовых облаков. Едко-алый цвет болезненно-желтушного солнца резал глаза. Создавалось впечатление, что кто-то неудачно готовил яичницу. Или что солнце сейчас стошнит. Прекрасный закат. Он прекрасен своей редкостью, и в то же время таких закатов на её памяти была масса.

По крайней мере она сбежала отуда. Более того, у неё теперь есть деньги и телефон, которые можно всучить кому-нибудь, чтоб выручить ещё денег.

Точно! У неё же есть телефон. Которым, однако, нежелательно светить. Мало ли – парнишка ещё и в ментуру стукнет, совсем нехорошо будет. А ещё у неё есть его проездные и Библия.

Она достала из позаимствованной походной сумки мобильник парня, повертела его в руке. Милая штука, сенсорный. Маленький, удобный. Пальцы нащупали кнопку включения. Экран засветился: телефон просто стоял на блоке.

Ага, потянуть за колечко – и клавиатура разблокирована.

Девушка знала это, так как раньше уже сталкивалась с подобными телефонами. Сейчас её интересовали СМСки. Надо отписаться Филину, чтоб ждал её прибытия. А ещё – великий соблазн заглянуть в электронный блокнот. Раз уж держишь в руках отрывок чьей-то жизни, то почему бы не заглянуть? Это уж всяко увлекательнее, чем Библия – там только об инцесте, войне, евреях и магии. Она честно прочла её как-то под метом в надежде узнать что-то новое о мире вокруг и проникнуться религией, но, увы, закрыв последнюю страницу Писания, никаких новых мыслей так и не обнаружила. А цитат нахваталась.

Так. Раздел «сообщения» – «Написать новое».

«Скоро буду у тебя, мой седовласый брат. Жди.

Полина Т».

Сообщение отправлено.

В этот раз она назвалась Полиной. Выбрала это имя себе. Естественно, получателя тоже звали не Филином.

А загадочное Т. – это от Туйоновой. Девушка любила всё зелёное, особенно – абсент. А Полина – это от полыни. Она привыкла зваться в тон своей одежде. Ей это нравилось. Настоящее имя – его она скрывала. Раскроется только любимому. Это как невинность, только священнее. Если тело у всех на виду, то имя – это ключ к твоей душе. Тот, кто владеет твоим настоящим именем, владеет и тобой. Назвать по имени – подчинить. К тому же, когда постоянно кочуешь из города в город, светиться – не самая лучшая идея. А так, когда никто тебя не знает – это и удобнее, и практичнее. Сам можешь явиться тогда, когда это нужно и к тому, к кому нужно. И сейчас Полине был нужен Филин. Зачем? Да хотя бы просто пообщаться и настрелять деньжат в переходе. У Филина есть флейта и гитара. А ещё у неё есть дом, постель и душ. И эти вещи Полине были сейчас просто необходимы.

Телефон завибрировал. Пришёл ответ:

«Хорошо. Жду».

Расслабившись, Полина откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Ехать минут тридцать-сорок. Порядка десятка станций. А чтоб скоротать время, можно почитать блокнот. Да, копаться в чужих записях неприлично – но вдруг этот парень что-то из себя представляет? Будем иметь ввиду, что где-то в Харькове живёт такое милое создание, которое заигрывает с первой подсевшей к нему девушкой, что швыряется цитатами из Библии и говорит загадками.

В блокноте куча одному автору понятных заметок. Различные точки, запятые, номера знакомых («Как будто в телефоне нет записной книжки!» – мысленно удивилась), и ещё много всякого прочего. Но среди всеобщего хлама так же были и прозаические отрывки. Его стихи, зарисовки, рассказы.

«Ещё одна творческая душа, – вздохнула девушка».

Сегодня творит каждый, кому не лень. Быть писателем и поэтом – это модно. Потому что легко и привлекает общественность. Вообще, Полина и сама иногда подумывала, а не присоединиться ли ей ко всей этой высокодуховной когорте. Было дело, даже пробовала марать бумагу, но дальше несерьёзных почеркушек и дневников дело не шло. О чём она могла рассказать кроме вписок, попоек и перетраха? Даже не так: кому это будет интересно читать? Её круг – они и так живут всем вышеперечисленным и все и так всё знают. А широкая публика – она сторонится таких вещей, им интересны иные материи, проще, обыденнее. Современного читателя цепляет или мистика и высокий дух, или бульварное чтиво, понятное и привычное их жизни.

Однако, сложно отрицать горечь, которую испытывала Полина, видя, как другие не стесняются делится своими мыслями и вымышленными мирами с публикой. Был ли Сон из таких? Сложно сказать: в целом его писанина, судя по общему тону, была скорее для себя и едва ли вытягивала уровень чего-то большего, нежели обрывки и записи дневника. Обычный мусор в голове подростка, ничего нового или выдающегося.

Но одна запись зацепила девушку. Скорость чтения позволяла ей быстро пробегать глазами по сравнительно большим блокам текста, а вот эта заметка была относительно маленькой. Но именно на ней она остановилась и перечитала ещё раз, медленно, вбирая в себя каждое слово:

«Забавно. Это мой телефон, но и блокнот. Напоминает блокнот Чанга из «Они». Никогда не думал, что у нас будут такие же технологии, как в 2030-м году.

Девочка моя. Ты не представляешь, как нужна мне. Давай я тебя выдумаю, буду писать тебе. А ты мне ответишь. Будешь моим кошмаром. Я не первый с такой мыслью, но и не последний. Знаешь, милая фройлен, с тобою мне однозначно будет весело и хорошо. Я выдумаю тебя, а ты мне станешь музой. Музой, порождённой кошмаром. И ты меня сведёшь с ума. И будет мне тогда хорошо. Ведь безумцам всегда легко. Ты поможешь мне сойти с ума и поверить в тебя, а я – сделаю тебя полноценной личностью. Мы с тобою всегда будем вместе. Я не знаю, как имя тебе, но назову тебя Полиной. Почему именно так? Я люблю это имя, оно пробуждает во мне тёплые воспоминания. Полина. Ты согласна? Тогда – давай поиграем».

Вот она – сила имени. Стоит человеку узреть в повествовании своё имя, пускай и не настоящее – и он тут же воспринимает это всё на свой счёт. Полина невольно усмехнулась.

Она понимала, что это адресовано явно не ей, но – чёрт возьми – кому же ещё? Он будто надеялся на то, что его телефон однажды украдёт такая вот девушка, прочтёт записки, адресованные ей – и сама явится к нему. К такому выводу она пришла, прошерстив остальные записи – владелец блокнота был самым настоящим романтиком, к тому же ещё и недобитым. Словом, интересный малый. Вот только бедный он, одинокий. И таких много. Если каждого жалеть – жалелка сломается.

О, вот и станция.

Полина усмехнулась, поймав себя на мысли, что ведь и правда, всю дорогу провела за чтением заметок своего случайного знакомого, даже успела сложить какой-никакой образный портрет. Графоман безбожный.

Встали, поправили рюкзак, прихватили сумку – и вперёд.

По времени уже шёл девятый час, и на платформе было темно. Но высокого роста тёмноволосую фигуру Полина не заметить не могла. Она бросилась к ней навстречу и крепко-крепко обняла.

– Ну здравствуй, – улыбнулся Филин.

Её лицо излучало приятную тьму. Высокая, рыжеволосая, в строгом костюме и с галстуком – и в то же время весёлая и светлая Филин всегда была рада видеть своего друга. Старые подруги снова обнялись и поцеловались.

– Люблю тебя, – в шутку проворковала Полина, легонько прикусив мочку уха.

– Люблю тебя, – игриво ответила та, немного сжав грудь девушки.

Их губы жадно сомкнулись в долгом, тёрпком поцелуе – а после обе посмотрели друг на друга и счастливо выдохнули. Стояли вот так, лицом к лицу. Любуясь, изучая, как будто видятся впервые, а до этого – только в Сети общались и наконец встретились.

Полина уже чертовски давно не видела Филина. Месяца три, может, четыре. Да, срок на самом деле маленький. Но когда ведёшь столь насыщенную жизнь, что каждый день подобен году, это и правда много. Радовало то, что Филин ни капельки не поменялся с их последней встречи. Всё такая же строгая и ровная с одной стороны – и весёлая оторва с другой. В ней ощущалась эта столь редкая искра бесноватости, что так заводила Полину. Она смотрела на это милое, немного детское веснушчатое лицо. Утопала в её неземных глазах. Томное фиолетовое море – казалось, оно поглощает тебя. Пускай вокруг уже нависла ночь, но девушка прекрасно помнила эти глаза. Большие фиолетовые глаза. И пепельно-белые волосы. Которые, впрочем, Филин постоянно красит, потому что седина старит.

Рядом с ней Полина чувствовала себя по-настоящему живой.

– Как ты?

Филин поправила очки в роговой оправе.

– Да потихоньку. Ты-то где пропадал?

Девушка усмехнулась.

– За чаем расскажу. Пошли?

Филин взял подругу за руку.

– Пошли.

Ночной городок с маленькими улочками, вокзалом в одну платформу и два пути да парой ларьков. Тихий, мирный и уютный. В таких городках все друг друга знают, все друг другу рады. И единственная проблема таких городков – людям подобно Филину, родившимся здесь, очень сложно найти единомышленников.

Это с виду кажется, когда с себе подобными собираемся, что нас много. На деле – таких чертовски мало, и до тех пор, пока мы разрознены, жизни нам не будет. Когда все морочат голову поиском работы, общением с противоположным полом и тусовками в клубах – это как-то уныло. Даже скучно. Но, к сожалению, менталитет жителей пригородов был именно таков. А Филин с детства любила книги и небо.

«Мы – книжные дети, — говорила она о своем окружении. – В детстве мы читали, а теперь пишем. Кто с помощью ноутбука, а кто – своей жизнью. Мы выросли на балладах о средневековых рыцарях, на одах клячам и божественных комедиях. И мыслим соответственно. Это помогает нам, но и делает нас слабее. Сталкиваясь со „взрослым“ миром мы должны либо принять его, либо оттолкнуть. Я оттолкнула».

Несмотря на то, что этому дивному созданию было уже двадцать два года, она до сих пор даже и не думала о замужестве. Её это не интересовало. Сама она работала окулистом в местной поликлинике, а вечерами любила устраивать квартирники у себя же дома. Друзья в основном из Харькова и из близлежащих селений на отшибе. Родители её – сами люди творческие и никогда не были против подобных мероприятий. Лишь бы в их мастерские молодежь не лезла, а так – пусть хоть металл жгут, хоть стихи читают.

У Филина был частный дом с летней беседкой в саду, где зачастую и происходили посиделки.

Правда сегодняшний вечер был исключением.

Полина любовалась чистым ночным небом. Шла по улице, задрав голову, смотря на звёзды.

Ей нравились звёзды.

Когда она была маленькой, она верила, что каждая звезда – это человеческие глаза. Ты смотришь на них – и они смотрят на тебя. Если посмотреть на звезду, думая о каком-то человеке, то и он, смотря на другую звезду, обязательно подумает о тебе.

Филин шла рядом, пританцовывая.

Она была счастлива столь внезапному визиту своей подруги. Искренне рада. Эта чертовка – никогда не знаешь, где и когда она появится. Что скажет тебе. Что сделает. А потом – снова исчезнет шут знает куда. И явится после, но уже с новым именем, новой внешностью.

В последнюю их встречу Полину звали Гердой, и она была в синей, ледяного оттенка рубашке. Раньше её длинные прямые волосы были цвета неба. Сейчас – приятного зелёного яда. Не назови она её в смске «седовласым братом» – Филин бы в жизни не поверила, что это она, ведь только Полина так её называла. Только ей она доверила свою тайну о седых волосах. Да, из-за них она чувствовала себя старухой, хотя и была ещё совсем молода.

– Как тебя сюда занесло?

– Да в Харькове была. Решила к тебе заехать.

– Я могу сохранить твой номер?

Полина рассмеялась, вспомнив Короля в Жёлтом – так она про себя теперь называла того юношу.

– Можешь. Придёт к тебе дивный король, наречёт жрицей, спасибо скажет. Я у него телефон одолжила.

Филин тяжело вздохнула.

– Опять ты за старое.

– Да ладно тебе!

Девушка, смеясь, хлопнула подругу по плечу.

– Не кисни. Всё хорошо.

Филин изобразила улыбку.

Они уже миновали дом детского творчества. Там всегда горит свет и играет музыка независимо от времени суток. Утром – группы для детей. Вечером – для подростков, а вечер там кончается часам к одиннадцати. Филин тоже там когда-то училась.

– У тебя всё так же весело?

– Ага. Но сегодня ничего не планировала. Как знала, что ты приедешь. Здорово, что тусовку и встречу не смешиваем.

– Это хорошо, – согласилась, отведя взгляд.

Полина испытывала смешанные чувства.

С одной стороны ей было уютно и приятно в этом городе.

С другой – Филин. Она не знала, как относиться к ней.

Этот человек был ей очень симпатичен. В какой-то мере она даже хотела её и своего желания никогда не скрывала. Но она понимала, что не имеет права привязываться к ней. Филину нужен кто-то постоянный, кто сможет всегда быть рядом. Каким бы чудным это создание ни было – она пташка не лётная. Максимум куда она когда-нибудь перелетит (если вообще перелетит) – это Харьков, и то не факт. А Полина не могла так. Она жила движением. Постоянство в непостоянстве – это правило, которому она всегда следовала и будет следовать. А прогуливаясь вот так с Филином по её родному городу, под яркими звёздами и – Полина украдкой взглянула на небо – под багряным рубином луны, она смотрела в глаза подруги и ясно видела: влюблена.

Ну вот, знакомые огромные ворота. За ними – широкий двор с клумбами, где цветут чёрные розы и тюльпаны. По стене двухэтажного дома тянется виноградная лоза. Этот виноград так хорошо вкушать, сидя на подоконнике жарким летним днём.

Но они свернули за дом в садик с фонтаном и той самой беседкой.

Филин отворила дверь. Девушки прошли в помещение, разулись. Хозяйка зажгла на столе керосиновую лампу и упала на пружинистый диван. Полина скинула рюкзак на кресло у стола и развалилась рядом с подругой, облегчённо вздохнув и положив голову ей на колени. Нежно коснулась кончиками пальцев мягкой кожи её щёк, ласково погладила, притянула к себе.

Филин укрыла её своими волосами и потянулась к ней с намерением поцеловать. Девушка отстранила её, с улыбкой покачав головой, уложила рядом с собой.

– Всё так же?..

Подруга, потупив взгляд, кивнула: да. Она всё так же влюблена в Полину и признаёт это.

– Я сегодня в Харькове парня одного встретила: милый такой. В жёлтом плаще ходит, Библию читает. Стихи и прозу пишет. Недобитый романтик. Правда, обо всём этом я уже из его телефона узнала, но это детали…

Филин остановила её, приложив два пальца к её губам. Снова к ней потянулась – но Полина решила быть непреклонной: нет. Она снова отстранилась.

– Пойми ты, это – не вариант. Ты не сможешь жить, как я. А я – как ты. Я завяну здесь. А ты – умрёшь у меня на руках.

– И ты предлагаешь мне теперь блядствовать, да?

К глазам девушки подступили слёзы. Её голос дрожал. Она крепко-крепко прижалась к подруге.

– Исчезай, сколько хочешь. Появляйся, когда хочешь. Я всегда, слышишь, всегда буду ждать тебя!

Девушка с рыжими спутанными волосами в мятой рубашке рыдала на груди, казалось, каменной, холодной незнакомки в зелёном свитере и синих джинсах. Лицо Полины оставалось неизменным.

Вот вам и весёлый бесшабашный Филин. Стоит человеку влюбиться – и он становится безвольным рабом. Полине было искренне жаль тех людей, которые именно этот рыдающий комочек называют любовью.

Она нежно, успокаивающе гладила свою подругу. А та от того ещё больше рыдала. Когда возлюбленный дарит тепло лишь ради того, чтоб ты успокоился, это ещё хуже, чем если б он осадил тебя пощёчиной: лживая надежда убивает.

Наконец Филин более-менее пришла в себя и подняла заплаканные глаза.

– Зачем ты приехала?

– Потому что мне у тебя хорошо. Я много где бывала, но места, где мне было действительно спокойно и приятно могу пересчитать по пальцам.

Филин встала, подошла к шкафчику в противоположном углу. Достала виски. Взяла из холодильника несколько кубиков льда, по три кубика на два стакана. Подала выпивку.

Полина погрузилась в столь любимое ей кресло-качалку, благодарно кивнула. Стаканы со звоном сошлись. Филин уселась в кресле напротив, сделала глоток, смотря на Полину и не мигая. Та, подобно зеркалу, повторяла движения подруги. Они пили в молчании.

– Я оставлю тебе телефон Короля в Жёлтом.

Сказав это, девушка запустила руку в карман джинсов и извлекла оттуда мобильный. Протянула через стол к подруге. Та усмехнулась, взяла аппарат.

– Спасибо. Спишемся. Это он так назвался?

– Нет. Он просто в жёлтом плаще ходит. Длинном таком, до самой земли. Тебе понравится, я уверена.

Полина игриво подмигнула. Филин покачала головой. В беседке повисла неловкая тишина.

Спустя какое-то время хозяйка дома взяла гитару. Коснулась струн, провела по ним ладонью. Быстро настроила свою пассию как подобает. Она всегда называла гитару в шутку своей пассией – единственной, кто ей отдаётся в любое время дня и года.

Потом она просто перебирала струны, подбирая мотив. А подобрав – запела.

– Налей ещё вина, – низким, тёрпким голосом, – мой венценосный брат.

Смотри, восходит полная луна!

Гостья улыбнулась. А репертуар у нас всё не меняется. То Сурганова, то Арефьева, то «Мельница». Хоть бы что-то из своего сыграла – так нет же, одни барды, одни барды.

– В бокале плещет влага хмельного серебра.

Один глоток – и нам пора

Умчаться в вихре по Дороге Сна!

О да, это была одна из её любимых песен. Она всегда исполняла её самозабвенно, полностью отдаваясь игре, сливаясь с музыкой, обращаясь в звук. До слёз в глазах, до рычания в голосе. Она видела в этой песне себя, себя и Полину. Девушка плеснула ещё виски. Оно будет уж точно покрепче вина. И пригубила, слушая подругу.

– По дороге сна пришпорь коня!

Здесь трава сверкнула сталью,

Кровью алый цвет на конце клинка!

Филин выгибала спину, дрожала, подобно натянутым струнам, высекая ноты, отдаваясь пению. В глазах стояли слёзы. В горле чувствовался комок, но он лишь добавлял эмоций, делал голос немного злым, наполнял его отчаяньем.

– Это для тебя и для меня —

Два клинка для тех, что стали

Призраками ветра на века!

Пальцы скользили по струнам, подбирая нужные аккорды. Её взгляд рассеян и в то же время устремлён на возлюбленную. Эта песня посвящалась ей и сегодняшней ночи.

– Так выпьем же ещё! Есть время до утра!

А впереди дорога так длинна…

Ты – мой бессмертный брат. А я тебе – сестра,

И ветер свеж, и ночь темна,

И нами выбран путь – Дорога Сна!

Голос вдребезги разбивался о стены беседки, пронзая всё помещение собой. Никогда раньше она не вкладывала в песню столько силы, столько чувств и эмоций. Если нельзя отдаться любимому человеку, нужно отдаться любимому делу. Только так и не иначе.

А Полина все хлестала хозяйский виски. Щеки наливались румянцем. Взгляд гулял по колышущейся груди, изгибу спины, внимал терпкому, сильному голосу, впивался в полные страсти глаза. Внизу живота приятно заныло. В девушке пробуждался голод. Голод, который ощущаешь, когда уже сыт.

– По дороге сна тихий звон подков,

Лёг плащом туман на плечи,

Стал короной иней на челе…

Остриём дождя, тенью облаков

Стали мы с тобою легче,

Чем перо у сокола в крыле!

Ровно чеканила слоги. Слова её резко слетали с уст, вонзаясь, подобно кинжалам, в самое сердце избранницы. Филин была пьяна от своей игры. И плевать, что песня чужая. Если она передаёт твои эмоции – то пусть.

«Ведь искусство – оно не твоё, не моё, – много раз думала, – оно общее достояние. Всё, что творишь ты, служит всем и каждому. И что плохого в том, чтобы признаваться в любви, исполняя чужую песню? Сколько раньше серенад было исполнено ради дам сердца! Придёт день – и изъяснять свои чувства будут уже моими стихами».

Филин была всецело отдана своей страсти. И ночь полна, и сердце налилось свинцом. И в горле тяжёлый комок. И слёзы на глазах. И песня на устах.

– Так выпьем же ещё, – уже спокойно, но с вызовом продолжала она, – мой молодой король!

Лихая доля нам отведена…

Не счастье, не любовь! Не жалость и не боль!

Одна луна! Метель одна! И вьётся впереди Дорога Сна!

Ей уже решительно на всё плевать: она влюблена, и она дала клятву ей, хоть прекрасно осознаёт: не нужна. Так пусть же, пусть эта любовь останется вечной в её душе. Что будет потом – одному чёрту известно. Сейчас она с ней, и это – главное. И она должна быть сильной ради неё. Ради возлюбленной. Таков наш век, что парни стали подобны девушкам, а девушки должны заменить роль парней. И Полина была истинным Рыцарем. Человеком с большой буквы. А Филин – она чувствовала себя её… Его сестрой. И понимала: всё, что она может сделать – согреть своего брата. Но никогда не суждено им быть вместе.

Боль. Тоска. Безысходность.

– По дороге сна, мимо мира людей!

Что нам до Адама и Евы!

Что нам до того, как живет Земля!

Полина слушала подругу, затаив дыхание.

«Боже, – шептала она про себя, – боже… Как она волшебна!».

Такой уровень игры – этого она не ожидала. Видно было, что человек времени зря не терял. Тогда, четыре месяца, назад она и пары аккордов-то связать не могла, не говоря уже о том, чтоб исполнять подобные вещи.

А виски тем временем брал своё. Возбуждение росло. К чёрту контроль: она заслужила свою награду. Глаза загорелись похотливым огоньком. Ещё, ещё виски!

– Только никогда, мой брат чародей,

Ты не найдёшь себе королеву,

А я не найду себе короля…

«Эх, чертовка, верно подметила! – печально вздохнула Полина» Где ж найти такого безумца, который её вытерпит? Да ладно она – Филину бы найти. Но это всё потом, потом.

К чёрту лишние мысли. К чёрту. Эта ночь не для чужих глаз.

Полина вальяжно сидела в кресле-качалке, потягивая виски, качая ногой в такт музыке. Её волосы цвета яда царственно ниспадали ей на плечи, она любовалась собой, своими миниатюрными, как у китайской принцессы, ножками. Сколько людей целовало эти изящные ступни! Сколько лобзаний они знавали! Ах, чёрт подери, нашлась королева!

Глаза – красные от усталости, тоски. Она наблюдала за Филином.

Та – уверенно сжимала гитару в объятиях, также запрокинув ногу на ногу, для удобства. То припадала к ней, то, выгнув спину, отстранялась.

Это похоже на соитие. Страстное, дикое, прекрасное. Её глаза полны слёз и страсти. Её щёки горели, а волосы спутались и пламенными прядями падали на лицо.

Она вся пылала. Они как две противоположности, которые, однако, способны дополнить друг друга. Ярое пламя и едкий яд. Кому-то они могли показаться двумя прекрасными юношами. Или принцем, что исполняет серенаду даме своего сердца. Но принцы в наш век перевелись, и лавры их заняли принцессы.

– И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда,

Прошу тебя, налей ещё вина…

Девушка во все глаза любовалась своей подругой. Плеснула виски и ей, подчиняясь духу стихов. Скользнула ладонью себе меж ног. Там тепло, приятно.

– Смотри, на дне мерцает прощальная звезда…

Я осушу бокал до дна —

И с лёгким сердцем по Дороге Сна!

Полина залпом прикончила последний стакан: больше она терпеть не могла.

Это их ночь. Их Дорога Сна, что развеется поутру. Но это будет когда-то потом. Потом, не сейчас. Филин счастлива в своём горе. Она пьяна, хоть толком и не пила. Пьяна от влюбленности, от детской, наивной влюбленности, что овладела ею. Что до Полины – то ей всё равно. Она здесь, чтобы согреть и утешить. А виски – пусть и не абсент, но тоже хорошо. Тогда, когда она была здесь в прошлый раз, она любила виски. Откуда ж хозяйке знать о её новой страсти. Главное – она помнит другую страсть. Хорошо помнит.

И лишь холодные звёзды – свидетели их любви. Холодные звёзды. Они, подобно людям, всюду. Окружают собою весь мир. Наблюдают. Всегда рядом – и в то же время далеко от тебя. Ты среди них, и в то же время ты безумно одинок. Ведь и ты – такая же звезда. И ты дрожишь от своего собственного холода, рассыпаясь по небу слезами тумана. Ты – звезда. И ты всегда один. Потому ты вынужден сиять, сиять как можно ярче. И каждый сияет по-своему, но сияет. Пока не погаснет.