Читать книгу Флирт с одиночеством. Роман - Глеб Карпинский - Страница 10

Ночной экспресс уносил ее прочь. В окнах мелькали огни безымянных станций, а когда проходил встречный поезд, внезапно нарушая тишину своим ужасным свистом и скрежетом, ее нежное сердце вздрагивало. Еще целая ночь впереди, а наутро Олеся будет дома, там ждет ее Сашка и мать. Она представила сцену, как обнимает дочь и дарит куклу. Иногда поезд замедлял ход, особенно возле крупных станций, и девушка видела одиночные силуэты людей, терпеливо ожидающих своего часа. При набирании скорости поезд вздрагивал и, словно уставший бурлак, глубоко вздыхая, тянул лямку тяжелых вагонов дальше. Все напрягалось, боясь разорваться, но ничего не происходило, разве что позвякивал граненый стакан в железном подстаканнике. В купе никого не было, да и кому надо ехать через всю страну в разгар эпидемии…

В дверь тихо постучали. Олеся встала с кровати, отложила истерзанный кроссворд и, закутавшись в халат, отворила защелку. На пороге стоял небритый проводник, кажется, поддатый, с заспанными красными глазами…

– Извините, сударыня, – с какой-то долей иронии промолвил он. – В тесноте да не в обиде.

В купе зашла женщина, чуть старше ее, немного полная и круглолицая. Она присела на край свободной кровати и, не раздеваясь, словно стесняясь, затихла.

– На улице дождь? – спросила Олеся, глядя на мокрый нелепо красный плащ новой попутчицы. Та улыбнулась в ответ, и было что-то в этой улыбке печальное.

– Да, вы знаете, когда идет дождь – это значит, что где-то умерла любовь. На этот раз только моросит. Значит, неважная была любовь, – снова ухмыльнулась незнакомка. – Меня зовут Рита.

«Странная женщина», – подумала Олеся и, закрыв глаза, попыталась уснуть, но ощущение, что она не одна, мешало ей. И, хотя попутчица погасила свет, в воздухе повисла какая-то недосказанность.

– Да, неважная была любовь. Вы спите? Просто мне нужно высказаться. Это так. Минутная слабость. Просто проводник хороший попался. Не обращайте внимания, я через три часа схожу.

Олеся присмотрелась. Сквозь темноту она увидела женщину, по-прежнему сидящую в плаще и так же загадочно улыбающуюся.

– Мы с мужем прожили вместе пять лет. Он был старше меня на пятнадцать и безумно хотел детей. На втором году жизни в браке я забеременела, он был счастлив, я его обожала! Мы так ждали ребенка. Тест на беременность когда положительный был, плакали от счастья. Ничего больше и ненужно было. Обследовали меня в лучшей клинике, все мои капризы исполняли, на руках носили, пылинки сдували. Муж у меня видный бизнесмен, за ним, как за каменной стеной. А потом…

– У Вас что-то случилось? – не выдержала Олеся. – Понимаете, что бог не делает, все – к лучшему!

Рита засмеялась, потом внезапно замерла, как будто задумалась над словами Олеси.

– Да… Банальная ошибка врачей. Мертвый малыш. Я его даже не видела. Если только во сне, и уже почему-то взрослого. Все это как-то смешно! Не могу поверить, что это все со мною было. Муж меня не понимал: представляете, сороковой день, а он уезжает с друзьями в Лондон. Сидел целые сутки мрачный, трубку курил, я не выдержала и сказала ему «уходи прочь», а он взял и ушел, а потом вернулся, просил прощения, говорил, что любит.

Олесе захотелось обнять Риту, она пыталась подобрать нужные слова, но ничего в голову не приходило.

– Мне искренне жаль Вас, Рита, но Вы молодая, и у Вас еще вся жизнь впереди. Видимо, суждено Вам что-то понять. Испытания так просто не даются.

– Понять? – Рита снова улыбнулась. – Да я все поняла, когда раздвигаешь ноги по десять раз в день. Да только дура я была, в провинции денег не заработаешь!

Наступила опять тишина, только слышался монотонный стук колес. Олеся потянулась к стакану: что-то запершило в горле. Кипяток уже остыл…

– Да что вы воду-то пьете? – удивилась Рита. – Хотите, я Вас угощу настоящим армянским коньяком? Вы знаете, что Арарат вовсе даже не в Армении? Да это и не важно.

Попутчица достала бутылку коньяка, поставила ее на стол и тяжело вздохнула:

– В последующие три года мне так и не удалось забеременеть вновь. Врачи говорят, что никаких патологий нет – рожать да рожать! Однажды он ушел по делам, а мобильный оставил в коридоре. Пришла СМС. Я открыла, вот дословный текст, он врезался в моей памяти навсегда: «Милый, ты скоро станешь папой, бросай свою ЭТУ и переезжай ко мне. Твоя Анютка». Сердце остановилось, мне хотелось умереть. У них родился сын, а я одна. Он говорит, что по-прежнему любит меня, а с ней только ради ребенка. Я не могу его видеть, но все еще люблю. Я не знаю, как жить дальше, как восстановить разрушенную гармонию, пытаюсь видеть позитив в мгновениях. Вокруг меня много мужчин, их тоже притягивает моя печаль. Но все они пролетают мимо, словно безликое существо – человек без лица. Зачем я рассказываю Вам об этом? Возможно, чтобы понять, что мы не одиноки в этом мире.

Какая-то неведомая сила понесла Олесю по склонам зеленых холмов, мимо снежных шапок над россыпью кристально чистых озер. Высоко-высоко в горах она видела, как берет начало родник, и его звонкое дыхание, перекликаясь с криками орлов, заглушало тревоги и страхи. Олеся так и не заметила, как прониклась к этой женщине. С каждым словом она открывала для себя что-то новое, и уже полнота Риты казалась ей очень женственной и привлекательной, а красный плащ как никогда подходил к цвету губной помады ее новой знакомой.

Уже потом Олеся все сваливала на необъяснимый синдром попутчика, но это было потом. А когда подействовал алкоголь, она рассказала, как ждет уже полгода своего мужа, который сидит по нелепой случайности в тюрьме, что осталось еще каких-то полгода. И как решилась навестить мужа в их четвертую годовщину свадьбы, но из-за внезапного карантина посещение заключенных отложили на неопределенное время. И как тяжело ей одной, когда кругом подруги только и говорят о своих любовниках. И что везет куклу в подарок своей дочери Сашке. Что как-то на днях к ней приставал генеральный директор и предлагал какой-то смешной порошок, выводящий из депрессии.

Олеся даже показывала подарок Рите и уверяла, что кукла не китайская, а наша, российская, но Рита почему-то не верила и утверждала, что наши такое не делают, и приводила какие-то неубедительные доказательства. А последний тост был почему-то за добрых людей, упоминался проводник и какой-то священник, но Олеся уже тогда ничего не понимала. Потом она припомнила, что священник был вовсе даже не священник, а какой-то знакомый Риты, облачающийся в монашескую рясу и по ночам пугающий прохожих, осеняя последних крестным знамением и прося денег на восстановление храма «Утоли мои печали».

Олесю разбудил стук. Она протерла глаза. Немного болела голова. В коридоре ходил проводник и стучал в купе, объявляя, что скоро санитарная зона и поезд подъезжает к Москве. В купе никого не было, и Олесе на секунду показалось, что Рита ей приснилась, и что не было никакой попутчицы. На столе по-прежнему позвякивал стакан, но что-то было не так.

И только когда она стала расплачиваться с таксистом-частником у подъезда своего дома, она обнаружила, что денег в кошельке нет.

– О, черт! – выругалась женщина. – Вы меня подождите, меня обокрали, я сейчас Вам принесу.

Олесе было так неудобно, и таксист, увидев ее растерянность и униженность, выругался тоже, но более грубо и даже нецензурно.

– Ладно, девушка, знаю я такое «кидалово»!

Его рука грубо схватила Олесю за волосы, и ее лицо уткнулось в его колени. В этой тупой тесноте девушка с ужасом услышала, как расстегивается ширинка на его брюках.

– Я так не могу! – успела выкрикнуть она.

Машина отъехала, оставляя за собой клуб выхлопных газов. Олеся стояла у родного подъезда в каком-то оцепенении. Кажется, при падении она сильно ушибла колено. Все еще спали, лишь в некоторых окнах зажегся свет, а ведь кому-то сейчас на работу.

Она на цыпочках подошла к детской кровати. В голове по-прежнему эхом стучали колеса, поезд продолжал движение, также мелькали огни безымянных станций, на столе по-прежнему позвякивал стакан. Олеся положила рядом куклу и тихо заплакала. И словно ей в такт за окном заморосил дождик.