Читать книгу Цунами. Дневник сиамского двойника - Глеб Шульпяков - Страница 19

«Жил-был в Москве актер, который однажды сыграл в знаменитом фильме».

Я лег и вытянулся на песке.

«Правда, роль в этом кино ему досталась второго плана, но зато яркая и запоминающаяся. Можно сказать, нарицательная. И он решил, что с него хватит, в историю кинематографа он с этой ролью уже вписан и дергаться нечего».

Она устроилась на локте и смотрела на меня, не сводя темных влажных глаз.

«После фильма его много лет узнавали на улицах. Но без ажиотажа, без вытаращенных глаз. «Смотри-ка, этот идет, ну, как его…» И дальше называлось имя персонажа, поскольку настоящей фамилии актера никто не помнил».

«Он жил один в холостяцкой комнате – от театра, в сталинском доме на углу Павелецкой. Играл в знаменитом театре, часто снимался. Иногда к нему приезжала из Германии дочь. Наводила порядок, набивала холодильник продуктами, привозила лекарства от хронического насморка, которым он страдал, и фотографии внуков, близнецов. И уезжала еще на год».

«Фотография отправлялась в общую пачку, где хранились письма от зрителей и те же близнецы, только годом раньше. Перед тем как убрать их в стол, он разглядывал лица, с удивлением и брезгливостью угадывая сквозь германскую фактуру черты своих предков».

«Его хобби, точнее, его настоящей страстью были телескопы и подзорные трубы. Он собирал их своими руками после спектаклей или с утра, если не было репетиций. Сам, по журналам и пособиям, вычислял углы и радиусы, а потом высылал список дочери, и та привозила превосходные немецкие стекла. Он монтировал их в корпус, изготовленный театральными слесарями, которые в театре его почему-то особенно любили. Так на свет появлялась труба на треноге, и он приближал к Москве небесные объекты еще на некоторое расстояние. Очень, между нами говоря, условное».

«Что можно увидеть на мутном московском небе? Где луна и та с трудом пробивается к зрителю? И все-таки сразу после спектакля он спешил на Павелецкую. Если ночь была более-менее ясной, садился на широкий подоконник перед форточкой (отсюда насморк) и наводил на резкость. Если нет, раскладывал на полу карты и вычислял благоприятные дни и сегменты неба, в которых появится то или иное созвездие».

«Так он и жил, из года в год. Играл, снимался, ездил на фестиваль в Сочи и в Карелию. Встречался с любовницей, замужней флейтисткой из театрального оркестра. А остальное время проводил между театром и звездами. Пока, наконец, не случилось вот что».

«Однажды мартовским утром он отправился в прачечную – как это обычно делал по субботам. Заведение находилось рядом, две остановки на трамвае. Поскольку транспорта в Москве по выходным не дождешься, а погода стояла солнечная, он решил пройтись и совсем уже развернулся, решил уходить, как от вокзала неожиданно подскочил трамвай. Просто вынырнул из потока машин и распахнул двери».

«Делать нечего, судьба. И он переменил решение, сел в трамвай – в самый конец вагона, зажав сумку с бельем между ног. Вагон шел пустым, только впереди сидел мужчина в дубленке да бабка с внуком. Вагон тихонько тронулся, мимо поплыли сырые, осунувшиеся после зимы особняки. Где-то ударили в колокола, начался субботний перезвон. Актер закрыл глаза и представил, что они едут по старой, дореволюционной Москве. Он представил себя в какой-нибудь повести Ивана Шмелева и что сто лет назад колокола, наверное, звонили точно так же».

«Открыв глаза, он увидел, что тот, в дубленке, стоит у дверей, чтобы выйти. Профиль мужчины показался знакомым, и актер с прежним умилением подумал, что раньше, в позапрошлом веке, здесь тоже все друг друга, наверное, знали. Но когда мужчина обернулся, когда они встретились взглядами, актер ахнул. Он увидел, что мужчина похож на него, причем не просто напоминает чертами, а как две капли воды, как точная копия. В сущности, перед ним стоял он сам – только в другой одежде».

«От удивления актер выпустил сумку, и на грязный пол вывалилось полотенце, а затем, словно нехотя, и рубашка. Когда он засунул вещи обратно, двери уже захлопнулись, двойник исчез. Актер бросился к окну, но стекло оказалось заклеенным цветной пленкой. Сквозь рекламное лицо ничего не различить. Тогда он дернул форточку, высунулся. В глаза бросилась огромная вывеска «Золото» и желтая церковная ограда. Ага, вот он! Двойник стоял на углу переулка и смотрел на актера. И снова с пугающей ясностью актер увидел себя. Свое, до отвращения и со всеми подробностями знакомое лицо».

«Казалось бы, что такого? В огромном городе и не такое случается. Но мысли о том, что где-то ходит человек с его внешностью, не давали ему покоя. Сначала он гнал их, досадуя на глупость, пытался шутить над собой и смеялся. Вспоминал фильмы, где такой сюжет много раз встречается, и романы. Но ничего не помогало, образ оказался назойливым, а мысли неотвязными. И тогда актер стал перебирать варианты».

«А что, если это мой брат-близнец? – соображал он. – Время-то было послевоенное, неразбериха… Ехали в Москву из эвакуации. Мать говорила, на руках был грудничок и что не довезла, умер. Или оставила, потерялся? Вот и дочка моя родила близнецов… – приходило на ум».