Читать книгу Война в Сирии (истоки, предыстория и действительность) - Грант Аракелян - Страница 15

А что за агонизирующее ныне государство возникло на Ближнем Востоке и стремилось утвердиться на международной арене можно судить по структуре власти, порядкам, установленным исламистами на подконтрольных им территориях, и другим важным показателям государственного устройства.

Анатомия власти Исламского государства [67]

Хотя Исламское государство мыслится как единое теократическое государство под властью халифа его центральная и пока реально существующая часть, видимо, для удобства управления разделена на две половины во главе с заместителем халифа по Сирии и заместителем по Ираку. До недавнего времени этими заместителями, фактически вторыми лицами в ИГ после халифа Ибрахима, были бывшие офицеры иракской армии Абу Али аль-Анбари и Абу Муслим аль-Туркмани, но обоих уже нет в живых: первый, после нескольких ложных сообщений о его смерти был, по данным Пентагона, убит из американского вертолёта 25 марта 2016 года [63], второй пал жертвой американского дрона 18 августа 2015 года возле иракского города Мосул [64]. Американцы и раньше немало преуспели в ликвидации неугодных им лидеров, пытаясь тем самым изменить политику оказавшейся в сфере интересов США страны, но в данном случае это не повлияло на ход событий в сирийском конфликте.

В принципе структура власти в ИГ чем-то напоминает европейскую двуединую монархию: правящий страной верховный суверен – король, великие князья или герцоги во главе двух частей государства, каждая со своими возглавляемыми губернаторами областями. Кроме того, советники монарха, исполнительная власть, на которую возложены финансы, безопасность, информация и некоторые, специфичные именно для данного государства функции. Названия, разумеется, могут быть и другими, но схожесть административного деления и иерархической лестницы с двуединой монархией явно просматривается. Впрочем, схожая структура власти характерна для всех монархических, а в какой-то мере и автократических режимов. Есть, правда, один существенный момент, присущий именно теократическому государству. Халиф – не только светский правитель, но в первую очередь духовный глава государства. Абу Бакр аль-Багдади, является, напомним, богословом из иракского города Самарра, а халиф Ибрахим – это, по идее, как бы папа и император в одном лице. Двуединая природа верховной власти в мусульманском государстве выражается в принципе Шура́, конкретно в существовании надгосударственного религиозного органа Шура́ (переводится с арабского как совет), который не просто даёт советы, но в обязательном порядке санкционирует принятие важнейших решений. Шура́ является главным интерпретатором Законов Шариата и может смещать руководителя любого уровня, теоретически даже самого халифа, если его деятельность не вписывается в принятую религиозную доктрину государства. Полагают, что массовые показные казни в ИГ, которые попали на страницы мировой печати и потрясли мир, не могли осуществляться без согласия Шура́ [67].

Перейдем теперь к непростому, вызывающему споры вопросу о военной силе Исламского государства, позволившей им добиться определённых успехов в гражданской войне и удерживать под своей властью несколько миллионов человек в Сирии и Ираке. Определение численности исламистского воинства – проблема не менее сложная, чем определение контролируемой ИГ территории. Здесь необходимо напомнить, что большинство приводимых в настоящей главе более или менее достоверных данных относится к пиковому состоянию ИГ, которое приходится на период между серединой 2014 – началом 2016 года.

Надо при этом вообще заметить, что числовая характеристика того или иного исторического события очень часто сопряжена с большими трудностями и неоднозначностью. Взять хотя бы наугад три великих исторических сражения: античности, 600-летней давности и недалёкого прошлого. Пусть это будут битва при Гавгамелах, знаменующая гибель державы Ахеменидов и создание на её развалинах империи Александра Македонского, Грюнвальдское сражение, в котором польско-литовские войска разгромили армию Тевтонского ордена и битва на Курской дуге, ставшая благодаря победе Красной армии началом крушения Третьего рейха. Заглянув в различные источники и учебники истории, обнаружим, что данные античных авторов о количестве участников и потерях сторон при Гавгамелах и современных авторов – при Грюнвальде и на Курской дуге радикально расходятся.

Уже в наши дни, опираясь на доступные источники, трудно даже приблизительно определить количество бойцов Исламского государства, которое к тому же не является постоянной величиной и подвержено изменениям в ту или иную сторону. Вообще-то это скорее задача спецслужб и аналитических центров, но разные «авторитетные источники» называют цифры, порой отличающиеся на порядок! Похоже на то, что политические пристрастия и отношение к ближневосточному конфликту оказывают существенное влияние на даваемые оценки: одни склонны преуменьшать, другие, наоборот, преувеличивать исходящую от исламистов угрозу. По данным ЦРУ (февраль, 2016) военная сила ИГ насчитывает всего 20–25 тыс. человек [60]. По несколько устаревшим сведениям (ноябрь 2014 года) одного из курдских лидеров ИГ располагает армией в 200 тыс. человек [37]. Сами джихадисты заявляют о 100 тыс. бойцов [46]. По оценке, сделанной в конце 2015 года министром обороны России Сергеем Шойгу на коллегии Минобороны, численность боевиков ИГ в Сирии и Ираке составляет около 60 тыс. человек [29]. Есть немало и других, столь же противоречивых данных о военной силе ИГ, как и сообщений о значительном уменьшении её численности, больших людских потерях и массовом дезертирстве из его рядов. Вот только не совсем ясно, соответствуют ли эти утешительные реляции действительности, или являются попыткой некоторых официальных лиц выдавать желаемое за действительное с тем, чтобы бодро рапортовать об успехах в борьбе с исламистами. Отсекая крайние оценки и учитывая реальное состояние дел на фронтах гражданской войны в Сирии и Ираке, кажется маловероятным, чтобы численность исламистского войска была на тот момент меньше тех 60 тысяч, о которых заявлял Сергей Шойгу.

В это число входят не только исламисты Сирии и Ирака, но также иностранные наёмники или, если угодно, добровольцы (кому как больше нравится) из восьмидесяти стран. Интересно, что существующие оценки их численности со стороны различных аналитических центров не слишком сильно расходятся и чаще всего находятся в пределах 25–30 тысяч. Известно также, какие регионы и страны поставляют больше всех боевиков для ИГ и в этом списке стран Россия, вслед за Тунисом и Саудовской Аравией, занимает третье место, что не может не тревожить российское руководство.

Иностранные наёмники Исламского государства [34]

Топ иностранных наёмников по регионам и странам [42]

Приведённые данные (организации Soufan group), хотя и не самой первой свежести, всё ещё считаются наиболее надёжными и на них часто ссылаются в разных источниках, в том числе в большой обзорной статье по сирийскому кризису [21] и, например, в английской википедии. По отдельным странам имеем такую картину по Сирии и Ираку [42].

Таблица 5. Иностранные наёмники ИГ из разных стран

С точки зрения организации исламистское войско – не дикая орда, а неплохо отлаженная военная машина, в руководстве которой немало бывших офицеров иракской армии. Многие из них обучались в военных академиях Советского Союза и России и, в отличие от подкупленного руководства иракской армии, которое в 2003 году почти без сопротивления сдало Ирак американцам и их сателлитам, продолжили партизанскую войну с оккупантами, а затем влились в ряды исламистов. По словам сотрудника международной разведки,

Ядро ИГ – это бывшие офицеры разведки и армии эпохи Саддама, в частности из республиканской гвардии. Они очень хорошо умеют перемещать людей, пополнять запасы и так далее. На самом деле, они гораздо более эффективны и действенны, чем иракская армия. Эти люди – бывшие военные, и они знают, что делают.

А по заявлению президента Иракского Курдистана, лидера Иракского Курдистана Масрура Барзани,

Они настоящие профессионалы. У них отличные знания и навыки использования артиллерии, бронетехники и так далее. Их офицеры знакомы с тактикой применения обычных вооружений, знают как планировать, атаковать и защищаться. Это действительно хорошо организованная военная сила, а не просто террористическая ячейка [21].

Очевидно, перед нами тот случай, когда священная война за независимость своей страны верных присяге и долгу офицеров со временем превратилось в служение силам зла, которое не сулит ничего хорошего самому Ираку. Есть, конечно, среди военных ИГ и перебежчики из сирийской армии, в том числе высокопоставленные, но их не так много.

Что касается оружия исламистов, оно, разумеется, не идёт ни в какое сравнение с арсеналом сильнейших армий мира и всё же для той войны, которая ведётся на Ближнем Востоке, исламистское войско неплохо вооружено. Его слабым местом является почти полное отсутствие летательных аппаратов и современных систем ПВО, что обеспечивает относительную безопасность действий российской, сирийской и американской авиации. Оружие сухопутных сил ИГ добыто различными путями: брошенное отступающими частями иракской армии, полученное в качестве трофеев с захваченных военных складов в Сирии и особенно Ираке, отнятое у Сирийской свободной армии, полученное от некоторых стран, в частности государств Персидского залива и Турции, закупленное за границей. Много бронетехники, захваченной в Ираке, включая американские «Абрамсы», танки советского производства Т-54, Т-55 и их китайские аналоги, 155-мм гаубицы США М198, американские бронеавтомобили-вездеходы Humvee, тысячи пулемётов, малокалиберных автоматических пушек и советских зенитных установок ЗУ-23, обычно установленных на пикапах и джипах, прочая зенитная артиллерия, «Стингеры» и другие предназначенные для поражения низколетящих воздушных целей ПЗРК, множество стрелкового оружия разных типов, в том числе снайперские винтовки, автоматы Калашникова различных модификаций, американские автоматы М4, М16 и многое другое. Всего же, согласно аналитическому докладу, в арсенале ИГ – оружие, произведённое в 25 странах.

Есть также неопровержимые данные о том, что у исламистов имеется и химическое оружие – иприт (горчичный газ) и хлор, которые они применяли в боях против иракской армии, курдского ополчения, проправительственных сирийских сил и мирных жителей. По заявлению бывшего (до 20 января 2017) директора ЦРУ Джона Бреннана,