Читать книгу Искусство житейской мудрости - Грасиан Бальтасар - Страница 5

Мы можем сказать о Грасиане то же, что Гейн в своём приятном рассказе сказал о себе: он был одним из первых людей своего века. Ведь он родился 8 января 1601 года по старому стилю в Бельмонте, пригороде Калатаюда, в королевстве Арагон. Калатаюд (а если точнее – «Калат Аюб» – «город Иова», находится почти на месте древнего Бильбилиса, места рождения Марциала. Как видно из названия, это было одно из мавританских поселений, причём почти одно из самых северных. Ко времени Грасиана оно снова стало христианским и испанским на протяжении многих поколений, а сам Грасиан был знатного происхождения. Для испанца благородного происхождения были открыты только две карьеры: военная или церковная. В семнадцатом веке оружие уступило место церкви, и Бальтасар с тремя братьями принял орден. Фелипе, старший из них, вступил в орден Святого Франциска; другой брат, Педро, за свою короткую жизнь стал тринитарием, а третий, Раймундо, – кармелитом5. Сам Бальтасар рассказывает нам (Agudeza, c. xxv.), что он воспитывался в доме своего дяди, лиценциата Антонио Грасиана, в Толедо, из чего мы можем сделать вывод, что и его отец, и его мать, некая Моралес, умерли в ранней молодости. Он вступил в «Общество Иисуса» в 1619 году, когда оно находилось в самом расцвете, после того как блестящий оратор и гений Акуавива придал прочную форму смелому ответному удару Лойолы на протестантскую революцию. «План обучения» (Ratio Studiorum) только вступал в полную силу, и Грасиан был одним из самых первых людей в Европе, получивших образование по системе, которая доминирует в среднем образовании Европы почти до наших дней. Этот момент имеет определённое значение, как мы увидим, при рассмотрении главной работы Грасиана.

После зачисления в ряды иезуитов личность исчезает, остаётся только иезуит.

О жизни Грасиана почти ничего не известно, кроме того, что он был иезуитом, занимался преподаванием философии и священной литературы, как это принято в ордене, и в конце концов стал ректором иезуитского колледжа в Таррагоне. Его большим другом был дон Винсенсио Хуан де Ластаноса, дилетант того времени, который жил в Уэске и собирал монеты, медали и другие археологические предметы. Грасиан, похоже, разделял его вкусы, поскольку Ластаноса упоминает его, когда пишет о своей работе. В своё время сохранилась длинная переписка с ним, которую видел Латасса, указавший даты и места, где были написаны письма. Из них следует, что Грасиан значительно перемещался из Мадрида в Зарогозу, а затем в Таррагону. Из другого источника мы узнаем, что Филипп III часто приглашал его на обед, чтобы обеспечить королевский стол аттической солью. Грасиан проповедовал, и его проповеди пользовались популярностью. В общем, жизнь благоразумного процветания подошла к концу, когда Бальтасар Грасиан, ректор иезуитского колледжа в Таррагоне, умер там же 6 декабря 1658 года в возрасте почти пятидесяти восьми лет.

О произведениях Грасиана, пожалуй, можно сказать больше, даже оставив для отдельного рассмотрения то, которое здесь представлено изысканному читателю и является его главной претензией на внимание. Испанская литература вступала в свой период размаха, период, который наступил во всех литературах современной Европы после того, как обучение классике заново дало чувство стиля. Характерной чертой этого периода в литературе является появление «концептов» или сложных и надуманных фигур речи. Этот процесс начался с Антонии Гевары, автора книги «El Libro Aureo», от которой, по мнению некоторых, произошла английская форма болезни, известная как эвфуизм. Но дополнительный импульс он получил благодаря успеху поэтического культа Гонгоры (stilo culto of Gongora)6. Гонгоризм довёл «манерность» до самого крайнего предела: искусственность дикции не могла идти дальше в стихах: Грасиану оставалось только применить её в прозе.

Впервые он сделал это в 1630 году в своём первом произведении «El Heroe». Оно было опубликовано, как и большинство других его работ, его другом всей жизни Ластаносой под именем Лоренцо Грасиана, предполагаемого брата Грасиана, который, насколько можно установить, никогда не существовал. Весь «Эль Хероэ» в сокращённом виде существует в «Руководстве Оракула7». Форма, однако, настолько сокращена, что было бы трудно распознать оригинальные первоисточники, как они называются. Однако именно в краткости предложений и заключается особенность стиля культо. Обычно сложная метафора и надуманные аллюзии сочетаются с длинными и затянутыми предложениями периодического типа. Но у Грасиана цель – не только краткость, но и проработанность. «Вышивка богатая, но пиджак короткий» – как он сам мог бы сказать. Что касается темы, то выдержек из «Руководства Оракула» достаточно, чтобы дать некоторое представление о возвышенном идеале или характере, представленном в «Эль Хероэ», идеале, который действительно ассоциируется в народном сознании с термином «идальго8».

Более поздняя книга, El Discreto, впервые опубликованная в 1647 году, является противопоставлением El Heroe, рисуя идеал благоразумного придворного в противопоставлении с гордым и безупречным идальго. Это тоже полностью представлено в рассматриваемой нами книге, но сокращение всё же более заметно, чем в случае с Эль Хероэ. Есть свидетельства, что Грасиан написал похожую пару контрастов, названных соответственно El Galante и El Varon Atento, которые не были опубликованы, но были включены в «Руководство Оракула» Ластаноса. Последствия такого использования контрастов мы рассмотрим позже.

Возвращаясь к работам Грасиана в несколько более упорядоченном виде, не стоит долго задерживаться на его «Элоге о Фердинанде, маге эпохи Колумба». Оно натянуто и условно и не отличается особой исторической проницательностью. Книга Грасиана «Agudeza y Arte de Ingenio» более важна и интересна как формальное изложение критических принципов Культизма. Она больше относится к стихам, чем к прозе, и представляет собой поэтику гонгоризма. Из неё можно было бы составить любопытную коллекцию цветов риторики в испанском стихе. Ещё более ограниченный интерес представляет «Комульгадор, или священные размышления для святого причастия». Я не берусь судить об этом классе литературы, если это можно назвать литературой, но тот факт, что книга была признана достойной современного перевода ещё в 1876 году, показывает, что она по-прежнему отвечает набожным потребностям католиков. Она имеет личный интерес для Грасиана, поскольку это единственная его книга, вышедшая под его именем.

Кроме «Руководства Оракула», остаётся рассмотреть «Критикон» Грасиана – произведение, представляющее значительную ценность и по крайней мере исторический интерес, которое появилось в трёх частях, посвящённых юности, зрелости и старости, соответственно, в 1650—53 годах. Это своего рода философский роман или аллегория, изображающая воспитание человеческой души. Испанец по имени Критило терпит кораблекрушение на острове Святой Елены, и там находит своего рода человека Пятницу9, которого он называет Андренио. Андренио, научившись общаться с Критило, даёт ему очень подробную автобиографию своей души, начиная с трёхдневного возраста. Затем они отправляются в Испанию, где встречают Истину, Доблесть, Ложь и других аллегорических женщин и мужчин, которым Критило навешивает ярлыки в пользу Андренио в одобрительном и фригидном стиле аллегорического учителя. Однако, между прочим, в книге показаны идеалы и стремления испанца XVII века, и с этой точки зрения книга имеет параллель с «Прогрессом пилигрима», которую Тикнор провёл для неё10. Это, безусловно, одно из самых характерных произведений испанской литературы, как по стилю, так и по тематике.

Почти все эти работы Грасиана были переведены на большинство культурных языков Европы11. Часть этой экуменической славы, несомненно, объясняется тем, что Грасиан был иезуитом, и братья его ордена перевели работы тех, кем орден по праву гордился. Но это объяснение не может полностью объяснить широкое распространение работ Грасиана, и в большинстве работ, о которых я вкратце упомянул, сохранились подлинные шедевры текста и литературное мастерство – способности и качества совершенно устаревшие в наши дни, но занимавшие достойное место в XVII и XVIII веках, когда дидактизм был в моде. Примечательно, что собранные мною «Свидетельства» по большей части обходят стороной «Руководство Оракула», единственное произведение, на которое современник не преминул бы бросить второй взгляд, и впадают в восторг от «Эль Критикона» и его продолжения, или, наоборот, в восторг от стиля Грасиана, который, в конце концов, был самой поразительной чертой его произведений.

Этот стиль достигает своего наивысшего совершенства в «Руководстве Оракула», к которому мы могли бы сразу же обратиться, если бы не предварительное исследование, которое, кажется, стоит сделать. Это книга максимумов и она очень отличается от книги афоризмов, и по ряду причин стоит задержаться на этом, прежде чем разбираться с тем, что, вероятно, является самым замечательным образцом для своего класса.

Однако прежде чем сделать это, мы должны завершить раздел вводных замечаний, «вставив», как говорят юристы, латинскую надпись, сделанную Латассой у подножия портрета Грасиана, который когда-то стоял в иезуитском колледже в Калатаюде от которого, увы, теперь не осталось и следа. В этих строках на латыни достаточно убедительно изложено всё, что нужно знать о Бальтасаре Грасиане и его произведениях.