Читать книгу Если ты мне веришь. Однажды твои мысли станут реальностью - Грейс Одли - Страница 6

24 сентября 1982 года

– Все началось с той самой весны, когда я лишилась матери. Это был самый ужасный день в моей жизни. Тогда мама уже не встречала меня из школы.

Таял снег. Вокруг расцветали цветы и деревья. Теплый ветер ласкал прохожих, а иногда даже играл с волосами дам. Я шла со школы домой. Уроки тогда пролетели не заметно, наверное, все потому что я ждала, когда мы с мамой пойдем в тот небольшой заброшенный парк. Лавочки там давно потеряли свой цвет, стали тусклыми, кое – где вылетели доски, торчали гвозди. Тропинка понемногу зарастала. Редко, кто ходил через тот парк, едва ли увидишь одного человека в день, который спрятался за большой воротник и, неуклюже шлепая по лужам, пытался пройти быстрее обычного.

Нам с мамой очень нравился этот парк. Там было тихо. Никто не мешал нашим разговорам. Мы всегда приходили туда, садились на одну из лавочек, которая, по нашему мнению, выглядела лучше других, доставали соленые крекеры и болтали совершенно ни о чем.

Когда все крекеры были съедены, мы, молча, шагали по парку, держась за руки. В эти моменты, я словно становилась взрослее. Мысли мои были сходны с мыслями тридцатилетнего человека. Я думала о жизни, о ее смысле, для чего мы здесь и кто я.

Я любила ее. Любила свою мать. Любила не только за то, что она меня родила и воспитала, но еще за то, что она мне была помощником в этой жизни. Она мне была настоящим другом. Мама всегда меня слушала, понимала, давала советы. У нас не было с ней секретов друг от друга, словно мы одно целое, одна душа в двух телах.

Я шла, улыбаясь, домой. Я уже точно знала, какие вопросы задам матери. Она знала ответы на все мои вопросы, пусть иногда даже я не понимала смысл своих слов. Моя мама очень любила крылатые фразы и метафоры. Но это лишь придавало заинтересованности к ее словам.

Уже издалека я заметила машину скорой помощи возле нашего небольшого домика, сплошь покрытого зеленым плющом. Мое сердце заподозрило что – то такое, что мне должно было совсем не понравится. Я испугалась. Всерьез испугалась. Это был настоящий испуг взрослого человека. Даже сейчас, когда я вспоминаю тот жуткий день, мое тело сплошь покрывается мурашками.

Я взглянул на тело Кристен. Она действительно дрожала. Но совсем не от холода. Она пересела с кровати в угол комнаты и снова зажалась, как в первый день ее прибытия, обхватив колени руками. Кристен начала трястись и зловеще смеяться.

Честно говоря, и по моему телу тогда от той картины пробежала дрожь. Она с такой силой ринулась по моему телу, что я, вероятно, издал какой – то звук, похожий на воздыхания умирающего человека.

Кристен тоже испугалась и тут же подняла голову, чтобы узнать, в чем дело. Но она боялась совсем недолго. Буквально уже через несколько мгновений я заметил снова подступившие слезы к глазам девушки.

– Кристен, – тихо проговорил я, – с вами все в порядке?

Девушка молчала. Тогда уже ясно было видно, что она плачет, но, не издавая ни одного звука. Наверное, не хотела, чтобы я снова увидел ее слезы. Хотя мне давно уже стало понятно, что Кристен просто не хотела, выглядеть жалко.

Я решил подождать пару минут, уставившись в окно, на котором была повешена железная решетка. Может, тогда девушка успокоилась бы без моей помощи. На самом деле, я не терпел плачущих людей. А уж разговаривать с ними или того хуже – жалеть, просто не мог. До того они казались мне такими безпомощными. В самом наихудшем смысле этого слова.

Кристен уловила мой взгляд и наконец – таки поднялась на ноги.

– Мистер Норвингтон, вы тоже видите их? – загадочно спросила она и тоже посмотрела сквозь решетку.

Я также подошел ближе, чтобы разглядеть то, на что указывала Кристен.

– Что именно?

Девушка не отвечала. И меня это крайне раздрожало. Большую часть времени, проведенную с мисс Раян, мы просто молчали. С одной стороны, это, безусловно, было хорошо. Каждый из нас выдавал только нужные слова при ответе. Было время подумать. Но с другой, это бесило. Наверное, я просто любил всегда везде спешить, пусть даже на самом деле, мне никуда не было нужно идти.

– Мисс Раян, так, может, вы продолжите? Что произошло с вашей матерью той весной, о которой вы говорили? – я приготовил ручку и записную книжку, сев снова на прежднее место. Кристен еще несколько секунд смотрела на пожелтевшие листья, мертво лежащие на холодной земле, а затем продолжила:

– Я спряталась за ближайшее дерево, так мне было страшно, и лишь изредка выглядывала из – за него. Помню лишь, как двое мужчин в белых халатах выводили мою маму из дома. Она пыталась вырваться, плакала и кричала, что она не сошла с ума, но видимо, врачам было совершенно все равно. Рядом стояла тетя Люсинда, она гладила маму по ее растрепанным волосам и говорила, что все будет хорошо, и что она позаботится обо мне. По моим щекам в тот момент сами собой текли теплые слезы, но я не понимала от чего плачу. Когда – то мама говорила мне, что плачут лишь слабые люди, и я с силой вытерла лицо. Но когда я осмелилась выйти, мама уже заходила в их машину.

– Мама! – громко закричала я и кинулась обнимать своего единственного родного человека, которому я могла доверять. Мама ни сказала, ни слова, лишь крепко схватила меня своими слабыми дрожащими руками и чуть приподняла с земли. Я помню, как она мне шепнула на ухо, что я тоже его увижу, хотя, кого именно я тогда совсем еще не знала. Мама слегка коснулась сухими губами моей щеки, но постепенно ее объятия становились все слабже и слабже. И, наконец, ее звбрали у меня, с жутким скрипом, захлопнув дверь в машине.

Я долго смотрела на удаляющуюся машину, даже когда она скрылась из виду, я еще долго смотрела вдаль, стоя на том самом месте. И я снова плакала. Слова мамы о слабых людях постоянно кружили в воздухе, но бороться с эмоциями я не могла. А может, плачут совсем не слабые люди? А просто те, у кого есть сердце?

Тетя Люсинда тихо подошла сзади и положила руку ко мне на плечо. То прикосновение помниться мне до сих пор. Оно было совсем таким, как касалась меня мама. Оно было иным. То ли в нем было заложена фальшивая любовь и чувство опеки, то ли я просто тогда наивно верила во все, что только могло прийти мне в голову.

– Это совсем ненадолго, малышка, – слегка улыбаясь, прошептала она, – скоро мама приедет, и вы снова будете гулять по вашему любимому парку, – она поцеловала меня в лоб и ушла в дом собирать мои вещи. А я так и простояла на том же месте, упиваясь слезами, от которых меня выворачивало наизнанку.

С тех пор, я переехала к тете Люсинде. Я каждый день спрашивала, когда же я увижу свою маму, но оказалось, что никогда.

Последнее, что я помню, это то, как я сидела возле надгробной плиты моей матери. Прошло два года с тех пор, как ее увезли в больницу, но она так и не вернулась.

Сначала, я долго не могла прийти в себя, считая, что моя жизнь на этом кончилась. Меня ни что и ни кто не мог обрадовать. Но со временем я привыкла к тому, что мамы нет со мной и постепенно моя жизнь начала налаживаться. Я снова начала радоваться наступлению весны, закату и рассвету. Я снова начала жить как все дети. И так продолжалось до того момента, пока я не узнала о смерти мамы. Это встряхнуло меня намного больше.

Если честно, я даже смирилась с отсутствием мамы в моей жизни, ведь я жила надеждой на то, что мы вновь скоро встретимся. Но узнав о смерти мамы внутри меня что – то щелкнуло. Я перестала себя контролировать.

Когда тетя Люсинда проговорила эти ужасные три слова «Твоя мама скончалась», в меня словно вселилось некое существо, заставляющее меня крушить все, что попадется мне на пути. Сейчас я понимаю, насколько глупо я тогда выглядела и дико об этом сожалею. Это был тревожный звонок для тети, и опасный для меня, который я так и не услышала, не попав сюда. Люсинда пыталась меня успокоить, прижимала к себе, просила прощения. Хотя за что, я не понимаю до сих пор. Может за то, что это именно она погубила мою маму? Именно так я и считала тогда. Я кричала во весь голос, что тетя Люсинда – убийца. Даже выйдя из дома, я продолжала кричать, глотая слезы. Море слез. Я не хотела слышать слова утешения и не хотела никого видеть. Для меня этот мир в мгновение потерял все краски.

Сейчас, я знаю, что моя мама казалась для окружающих странной. Даже очень, впрочем, как и я. Но спустя пять лет я поняла, что тетушка тогда поступила правильно, ведь люди остерегаются тех, кто не похож на них. И это естественно – Кристен снова посмотрела в окно и вяло улыбнулась, наблюдая за своим отражением

Я машинально бросил взгляд на мисс Раян и также улыбнулся. Она стала чувствовать себя немного лучше. Это можно было понять по внешнему виду девушки: кожа была уже не такой бледной, на щеках появился легкий румянец, глаза не выглядели уставшими.

– После этого вы и начали что – то видеть? – я сделал небольшую паузу, размышляя над тем, что могла видеть девушка.

– Определенно, – намного громче и тверже проговорила девушка, тяжело дыша и глядя на мое отражение в окне, с какой – то ненавистью. Погода резко ухудшилась и над больницей нависли тучи.

Я съежился, может, от резкого потемнения за окном, может, опасаясь порыва бешенства у своей пациентки, и, задумавшись, повторил:

– Определенно.

– Вы правы, мистер Норвингтон. Совершенно правы. Я недолго простояла возле дома тетушки. Не смогу объяснить почему, но мне вдруг захотелось пойти в тот парк, где мы с мамой проводили большую часть своего времени. Мне захотелось, посидеть на той самой лавочке, где сидели когда – то мы с ней и обсуждали нашу жизнь. Мне захотелось прижаться хотя бы к воспоминаниям о ней, – Кристен села на кровать, с силой сжимая свои ладони. Я видел, как ей было трудно вспоминать все, что с ней произошло, тем более рассказывать это совершенно незнакомому человеку. Но она все же нашла в себе силы снова не заплакать и продолжила:

– Мои желания поскорее побывать в парке несли меня туда. Я и сама то не могла разобраться, что со мной происходит. Наверное, это просто стресс после потери близкого человека. Страх остаться одной. То, что маму увезли в больницу, я еще могла перенести, но то, что она скончалась, и мы больше никогда с ней не увидимся – нет. Но, как ни странно, в тот вечер мне так ничего и не привиделось. Тот зверь так и не подошел ко мне в ту ночь, когда я действительно нуждалось хоть в чьей – то поддержке.

Тогда я просто прибежала в парк и плюхнулась на ближайшую лавочку с подкошенными ножками. Я упала на нее с такой силой, что по моему телу мгновенно прошла боль, и я заплакала еще громче, чем у дома тети Люсинды. И от боли в душе, и от физической боли. Я совершенно не знала, как жить дальше, без мамы. Ведь всякая надежда встретить ее снова ушла вместе с ней под землю. А оттуда мне ее никак нельзя было достать. Я плакала от того, что все, чем я жила вмиг разрушилось. Эти разговоры с мамой, эти веселые прогулки, после которых у меня появлялись все новые желания что – либо сделать, или что – либо увидеть. Мир вставал передо мной со всех сторон. Я знала, казалось бы, все, что только могло быть. Хоть это было далеко не так. И когда мама рассказывала мне что – то, чего я не знала, мое лицо менялось до неузнаваемости. Загадок в мире становилось все больше, и поэтому он был для меня еще интереснее, чем прежде.

Не знаю, сколько точно я пролежала на той теплой, но сырой лавке, упиваясь слезами. Я не брала с собой часов. Но мне пришлось встать, как только я почувствовала, что мое тело совсем продрогло. Нижняя челюсть невольно стукалась об верхнюю, издавая противный звук, от которого меня чуть не вырвало. Я не хотела никого и ничего видеть. Мне захотелось стать слепой в один миг, лишь бы не видеть все, что меня окружало. Мне не нужно было это в тот момент. Мамы уже не было, и жизнь перестала приносить хоть какую – то радость.

Я почувствовала себя виноватой, когда подумала о том, что ненавижу этот парк. Все эти разговоры обо всем. Наверное, они были такими глупыми! Как и мы.

«Я больше никогда не вернусь сюда, слышишь?», – прокричала я в небо и мои глаза в два счета наполнились слезами. Они капали и капали на землю, не давая мне вздохнуть.

Мне, наверное, нужно было там оставаться, возможно, уйдя оттуда сразу же, я бы не была здесь. Эти деревья, цветы. Все мне показалось настолько отвратительным, что я решила поскорее оттуда убраться. Я смотрела в ясное небо и думала о маме. Почему она меня оставила? Как же я справлюсь без нее? А как же наши разговоры с ней? Пусть они и были глупыми, но они были настолько важны для меня!

Мои глаза уже настолько наполнились слезами, что я могла разглядеть лишь расплывчатое изображение деревьев и цветов. Но при этом слезы не заканчивались, будто во мне за все время их скопилось несколько литров!

«Я никогда больше не вернусь сюда, без тебя», – уже шепотом проговорила я, и по моему телу пробежала сотня мурашек.

Я села на холодную землю, свесив голову. Даже холод меня не пугал. И пусть я невольно дрожала, все же уходить не собиралась. Моя голова была до отвала перегружена всякого рода мыслями. Мама, жизнь, Люсинда, разговоры. Я, постоянно всхлипывая, вытирая слезы ладонью, но они за секунду снова были готовы оставить след на моих щеках.

Но, несмотря на то, что я совсем разочаровалась в жизни за один всего день, все же я еще могла здраво смыслить. Слезы, наконец, иссякли, но глаза вся еще оставались мокрыми. Я поднялась с трудом на ноги.

И тут, недалеко от меня мгновенно появилось белое пятно. С первого раза я не могла разглядеть, что это было. Мои глаза окутала толстая пленка слез. Я прищурила глаза и попыталась сосредоточить свой взгляд на этом предмете, но ничего не выходило.

Сначала пятно не двигалось, но как только я заметила, что оно медленно приближается ко мне, я с силой вытерла слезы с глаз так, что снова могла нормально видеть. Просмотрев все вокруг, каждое дерево, каждый кустик, я опечалилась еще больше, чем несколько минут назад. Уже никого не было.

Я лишь успела заметить, как это «что – то» поднимается в небо и там исчезает, сливаясь с солнечным светом.

Но я точно знала, что там кто – то был. Я не могла спутать «это» с каким – либо неживым предметом, ведь то, что я видела – двигалось. Оно словно медленно шагало ко мне, боялось меня. А затем, совсем испугавшись, взмыло в небо, считая, что там оно сможет найти для себя безопасное убежище. Впрочем, так оно и было. По крайней мере, мне не удалось совершенно ничего увидеть в тот день. Может, из —за слез, может, из – за того, что не хотела видеть.

«Мама?», – тихо произнесла я, торопливо рассматривая, как можно тщательнее, каждый метр земли. Даже лавку я осмотрела несколько раз, чтобы точно быть уверенной, что нахожусь в парке одна.

Но все было на своем месте. Только ветер утих, и в парке наступила гробовая тишина. Я даже услышала стук своего сердца, наровившееся выпрыгнуть наружу. Неужели это была и правда мама? Ее душа? Она пришла сюда, в парк, как и раньше, чтобы поговорить со мной. Но я не смогла ее увидеть из – за этих бесполезных слез. И зачем только мне это нужно было? Может, мама пришла напомнить, что слезы – совсем не выход из любой ситуации, это лишь проявление эмоций, которые сильный человек держит в себе.

Я была бы счастлива, если бы мама забрала меня с собой, на небо прямо в тот же день. Хоть там мы могли бы быть вместе. И я очень сожалею до сих пор, что из – за такой слабости, как слезы, я не смогла увидеть маму в последний раз. Я очень скучаю по ней.

Кристен на этом прервалась, и я заметил, как крупная капля упала с ресниц девушки прямо на кровать. Она шмыгнула носом. И рукавом халата вытерла след от слезы на щеке. Девушка закатила глаза, чтобы не вырвались наружу остальные слезы. Наверное, боялась показаться слишком сентиментальной.

Кристен попыталась что – то еще сказать, но не смогла сдержать эмоций и с шумом свалилась на пол, будто эта была вовсе не хрупкая девушка, а мешок с картофелем. Она плакала безшумно. Я лишь мог разглядеть, как ее тело слегка подрагивает от глубоких вдохов и выдохов. Мисс Раян плакала слишком часто.

– Думаю, вам нужен отдых, мисс Раян, – произнес я, и уже собирался уходить, как увидел, что Кристен чуть привстала, безпомощно осматривая все, что находилось в палате, а после перешла на меня. Она смотрела мне прямо в глаза, а я смотрел в ее. Мы стояли по разные стороны палаты, но я отчетливо видел, как постепенно лицо Кристен становиться все милее.

– Пожалуйта, доктор, не оставляйте меня с моими мыслями наедеине. Я не переживу этого сейчас, здесь. Мне нужен кто – то, кто смог бы меня поддержать, – голос Кристен дрожал, она была подобна ребенку, молящему, чтобы его не оставляли одного в пустой темной комнате с воображаемыми монстрами и чудовищами. Я хотел было улыбнуться и прижать ее к себе, чтобы она наконец успокоилась, но вовремя сдержал свою улыбку, которая могла бы быть непонятной девушке. Да и я не хотел показывать вторую сторону своего «Я».

– Так вы продолжите, мисс Раян?

Она кивнула, а после присела на кровать. Я тоже устроился рядом. Кристен заметно повеселела. Наверное, стоило тогда ожидать от нее радостных воспоминаний. И если бы девушка, хоть еще раз пролила слезы передо мной в тот день, я бы тут же взбесился и вряд ли бы пришел к мисс Раян еще хоть раз. Наверное, я бы даже нарочно не взглянул на нее, чтобы не омрачать свою и без того тусклую жизнь.