Читать книгу Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2 - Григорий Аветович Джаншиев - Страница 8
VI
Судебная реформа
Глава десятая
Открытие «Нового суда» в Петербурге
(Справка к 30-летию)
III
ОглавлениеТрудные и сложные приготовления были окончены, и на 17 апреля, день рождения Царя-Освободителя, было назначено открытие в Петербурге первых судебных установлений нового образца. Ввиду печального события 4 апреля 1866 г., сначала предполагалось отложить торжество открытия нового суда, но впоследствии решено было держаться первоначальной программы.
14 апреля Александр II посетил только что отделанное здание нового суда на Литейном проспекте. Замятнин представил Государю вновь назначенный судебный персонал, к которому на прощанье Александр II обратился с следующими словами: «Я надеюсь, господа, что вы оправдаете оказанное вам доверие и будете исполнять новые ваши обязанности добросовестно, по долгу чести и верноподданнической присяги, что, впрочем, одно и то же. Итак, в добрый час, начинайте благое дело». Освящение здания судебных установлений происходило 16 апреля, а торжественное открытие—17 апреля. По описанию тогдашних газет, торжество сопровождалось неприятными метеорологическими предзнаменованиями: в этот день в Петербурге стояла отвратительная погода – с утра дул холодный ветер и шел снег и дождь, вскрывшаяся перед тем Нева покрылась тонким слоем льда[53].
В половине второго, согласно Высочайше утвержденному церемониалу, собрались в здании нового суда послы, члены Государственного совета, сенаторы и новый судебный персонал. Товарищ министра юстиции, Н. И. Стояновский прочел высочайшие повеления 19 марта и 13 апреля 1866 г. об открытии судебных установлений; директор департамента, бар. Врангель, – список лиц, назначенных на судебные должности, и список присяжных поверенных. Затем министр юстиции, Д. Н. Замятнин (1881), произнес следующую речь: «На вашу долю выпал завидный жребий, – так начал Замятнин, – провести в жизнь многознаменательные слова августейшего монарха: „Правда и милость да царствуют в судах“. Велико доверие, оказанное вам этим выбором. Вам доверяется охранение самых священных интересов отдельных лиц, общества и целого государства. Вместе с тем вам открываются и все способы для возможно успешного достижения высокой цели. Царь-Освободитель, даровавший сперва крестьянам свободу от крепостной зависимости, потом сливший отдельные сословия в одну земскую семью, совершает ныне над судебною властью новый подвиг своей благотворной деятельности и дает всем судебным установлениям от высших и до низших полную самостоятельность. Но вспомним, – продолжал оратор, – что чем выше благо, тем большие оно налагает обязанности и ответственности. Не сомневаюсь, что вы ими вполне прониклись. Никому уже не будет права ссылаться в оправдание своих действий и решений ни на несовершенство порядка судопроизводства, потому что каждому даются в руководство полные Уставы, составляющие, можно сказать, последнее слово юридической науки, ни на недостатки законов о доказательствах, потому что определение силы их предоставлено голосу совести. Вы не будете иметь возможности ссылаться и на предписания начальства. Государь, и с ним вся Россия, – продолжал министр, – ждут от вас водворения суда скорого, правого, милостивого и равного для всех, утверждения в нашем отечестве того уважения к закону, без которого немыслимо общественное благосостояние. Уважение это распространится только тогда, когда вы первые будете подавать пример строгим и точным исполнением предписаний закона, когда все убедятся, что кто бы ни прибегнул к вашему суду, богатый или бедный, вельможа или простолюдин, всякий найдет у вас равную защиту и покровительство своим законным требованиям и самое противодействие несправедливым стремлениям. Завязывая свои глаза перед всякими внешними и посторонними влияниями, вы тем полнее раскроете внутренние очи совести и тем беспристрастнее будете взвешивать на весах правосудия правоту или неправоту подлежащих вашему обсуждению требований и деяний.
«Но для полного успеха предпринимаемого судебного преобразования недостаточно одной деятельности судебных установлений. Здесь необходимо благонамеренное содействие вновь образуемого у нас сословия присяжных поверенных. Вам, господа, посвящающим себя на защиту перед судом законных прав лиц, лишенных возможности самим это исполнить, – сказал министр, обращаясь к присяжным поверенным, – предстоит на избранном вами поприще много труда и большая ответственность. Судебные места при разрешении дел будут руководствоваться преимущественно теми данными, которые вы им представите; поэтому во многих случаях от ваших познаний и образа действий будут зависеть благосостояние и честь ваших доверителей. Одно уже поступление в сословие присяжных поверенных дает право предполагать, что вы постигли всю важность вашего будущего круга действий и что вы все единодушно, рука об руку с судебными властями, пойдете по пути, предуказуемому вам священным чувством долга, точное исполнение которого стяжает вам высшую для вас награду – общественное доверие и уважение»[54].
Открытие нового суда было встречено восторженным сочувствием со стороны общества и печати. С.-Петербургская Дума во всеподданнейшем адресе своем, между прочим, писала: «Открытие нового суда наполнило радостью сердца всех верноподданных, какую Россия испытывала в лучшие минуты своего исторического существования».
Что касается печати, то она в стихах и в прозе горячо приветствовала радостное событие, «долженствовавшее положить ясную черту между настоящим и грядущим»[55]. Отец известного юриста Ф. А. Кони на обеде, данном в Петербурге в клубе художников 17 апреля в честь открытия нового суда, приветствовал это событие в следующих стихах:
На рубеже тысячелетья
Возник в России человек,
Какого ждали мы столетья,
Кто славой озарил наш век.
Питомец пылкого поэта
И правды ревностной стратег,
Среди дворца, в младые лета —
Он боли русские постиг
И порешил в уме державном,
Воссев на прадедовский трон,
Поставить в царстве православном
Свободу, правду и закон.
………
«Нам рано, рано!» в злобе страстной
Кричал испуган барства цвет…
– Пора! Сказал Он им в ответ;
Махнул рукой своей всевластной —
И бысть в России свет!
Печальный гул народных стонов
Он в клик восторга превратил;
Снял узы рабства с миллионов
И цепи узников разбил.
Свободной мысли и глаголу
Он дал гражданские права,
И смело к царскому престолу
Пошла народная молва.
Гордится Русь! Ликуют села!
Свободной воле нет препон,
И на обломках произвола
Царит теперь закон.
53
С. «Моск. Вед.», 1866. № 63.
54
«Журнал Министерства Юстиции», 1886. № 4.
В 1897 г. и Сибирь дождалась, наконец, введения Судебных Уставов, но к несчастью, без главного органа истинного правосудия, без суда присяжных.
Очень рельефно и метко очерчены в речи, произнесенной 2 июля 1897 гг. министром юстиции Н. В. Муравьевым в Иркутске при открытии новых судебных установлений, как значение новой судебной магистратуры, так и духа и основной тенденции правосудия по уставам Александра II, которые с течением времени стали, к сожалению, забываться и в коренной России под влиянием окружающих неблагоприятных обстоятельств. «Суд по Судебным Уставам, – сказал статс-секретарь Муравьев, – тот суд, над входом которого нет других слов, кроме правды и милости, – это суд, отправляемый от царского имени высокостоящею судебною властью, суд отдельный и независимый – не тем, конечно, чтобы органы его составляли объединенное, ревниво замкнутое в себе ведомство, а тем, что никто и ничто сверх закона и совести не управляет и не руководит правосудием. Задачи суда обусловливают дружное в законных пределах единение его с другими правительственными властями, но те же задачи не допускают, без ущерба для дела, смешения полномочия и ведения. И потому полицейское следствие отходит в область прошедшего; судебные действия, приговоры и решения поверяются единственно в порядке судебных инстанций и уже не подлежат ничьему постороннему контролю или утверждению. Суд отправляется не заурядными чиновниками, а судебными деятелями, совмещающими вместе с нравственными и умственными качествами, требуемыми судебною службою, еще строгие условия образования и практической подготовки. Судебная карьера судебных чинов обставлена точными правилами; судьба каждого, прежде всего, в его собственных руках, завися от его трудов и способностей; свобода судейской совести ограждается несменяемостью коллегиальных судей; суды сами поддерживают и охраняют внутреннюю свою дисциплину, но зато в отдельности и коллективно несут и ответственность за всякое ее нарушение». Если не de facto, to de jure, таков именно суд, созданный Уставами Александра II, но строй этот, к сожалению, сильно поколеблен последующими новеллами и практикою.
Разъяснению духа судебной реформы г. министр посвятил следующие прекрасные строки: «Суд совершается устно, т. е. судьи видят перед собою живых людей, слышат живую их речь, судят по непосредственным личным своим впечатлениям, а не по мертвым бумагам, которые так часто бывают слепы и глухи к жизненной правде. Суд творится публично, открыто, на виду у всех, на глазах у общества и не с ограниченным, как бы едва терпимым допущением посторонних слушателей и зрителей, а с тою широкою обычною гласностью, которая, составляя основную черту новой юстиции, вошла в плоть и кровь ее и предполагает не одно только удовлетворение любопытства или любознательности, но и свободное обсуждение, критику. Сбросивший оковы формализма и письменности, выведенный на свежий воздух из мрака и духоты канцелярии, новый суд не столько разыскивает, сколько с спокойствием беспристрастия разрешает без ухищрений, по закону и убеждению, происходящий перед ним правомерный суд двух равноправных сторон: обвинителя и обвиняемого, истца и ответчика. Всякий считается правым и честным, пока противное не будет доказано тем, кто ищет или обвиняет. Из столкновения фактов и мнений добывается истина, но всякое в ней сомнение толкуется не в сторону подозрения или взыскания, а в пользу правоты и невинности. Суд ведает по делам, не по лицам; перед ним равны сильный и слабый, богатый и бедный; суд воздает каждому должное, но помнит, что кому много дано, с того много и взыщется. Суд признает в каждом пред ним предстоящем его человеческую и гражданскую личность, его неотъемлемые права. Даже карая и взыскивая, суд бережет человека, а не угнетает и унижает его. И самый закон, этот высший принцип судебной деятельности, прилагается новым судом не как механическое, сухое воздействие на людей, а как благотворная сила, вносящая в общежитие мир, покой и порядок. Общественная жизнь и частное личное существование должно сделаться легче при новом суде». С искренним удовольствием прочтут почитатели Судебных Уставов эти старые заветы их, отошедшие, казалось, в область «забытых слов».
Приглашая деятелей судебного ведомства «к сознательному и идейному служению высоким началам преобразованного суда», г. министр юстиции напомнил, что судьи существуют для общества, а не обратно, что правый и равный суд может быть только при скорости, потому что всякая правда теряется при судебном томлении. В заключение своей речи статс-секретарь Муравьев указал новым пионерам правосудия об их высоком призвании водворить законность на окраине, искони лишенной этого блага: «Некогда Русь, – говорил он, – силою, оружием, кровью покорила Сибирь, теперь черед завоевания светом, законностью, справедливостью». Говоря о трудностях нового положения, оратор с чрезвычайною теплотою отозвался об условиях живого отправления судейских обязанностей. «Последним общим моим пожеланием да будет, – сказал он, – то драгоценное свойство убежденной работы, тот чудный дар неба, который одушевляет самого скромного труженика, животворит самую тяжелую деятельность. Любите, господа, судебное дело, вам вверенное, – оно достойно того; влагайте в него душу живую, болейте за него сердцем, радуйтесь преуспеянию его – и, укрепляясь и совершенствуясь, оно само подкрепит и поддержит нас в горькие минуты уединения и испытания». («Ж. М. Ю.», 1897. № 7).
55
См. «Моск. Вед.», 1866. № 156.
