Читать книгу Зов Времени - Григорий Саамов - Страница 5

Я до сих пор редко упоминал о своем брате. Дело в том, что о таких людях, как он, нельзя говорить вскользь. Он был настолько яркой личностью, что о нем надо рассказать особо.

Роберт Иванович Саамишвили был на пять с половиной лет старше меня. В детстве такая разница в возрасте очень заметна. Поэтому Роберт для меня всегда был не просто старшим братом, но и защитником, наставником, советчиком и другом. Я всегда гордился и даже восхищался им. И было чем гордиться: он с первого класса и до последнего был круглым отличником, писал стихи, играл на нескольких музыкальных инструментах, хорошо пел и рисовал, успешно занимался спортом. Он всегда знал больше, чем было написано в школьных учебниках. Эти познания брат черпал не только от родителей и педагогов, но и из книг, которые он читал запоем, одну за другой. В сочетании с феноменальной памятью это давало отличные результаты: он мог наизусть декламировать огромные произведения, например, поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» или поэму Ильи Чавчавадзе «Разбойник Како». Позже он стал великолепным оратором. Он мог изменить ход любого собрания своим блестящим выступлением

Возможно, его разносторонние способности можно объяснить и тем, что он был левша. С первых же классов Роберт стал писать левой рукой. Ему почему-то запрещали это в школе, запрещали дома, но, оставшись один, он все равно писал и рисовал левой рукой. В конце концов он стал писать обеими руками одинаково хорошо, и всю жизнь он владеет этим своеобразным искусством в совершенстве.

Но Роберту, как и любому ребенку, мало было одних книг, его энергичная натура всегда требовала больших доз адреналина. Поэтому он никогда не знал покоя сам и не давал покоя другим.

Однажды, когда мне было пять лет, Роберт решил сделать из меня лицедея. Он взял ножницы, отцовскую опасную бритву и побрил мне голову, брови, обрезал ресницы, и это подобие кочана капусты расписал акварельными красками. После этого он одел меня во все старое и рванное и послал на рынок, который находился рядом с нашим домом. Женщины, увидев меня, крестились и приговаривали: «Бедный ребенок, больной, наверно, побрит и какими-то лекарствами помазан. Покормить бы его надо». Все давали мне фрукты, чурчхелы и спрашивали, кто и где мои родители. Я притворился немым. Кто-то сказал, что надо отвести меня в милицию или в сиротский приют. Здесь я уже дал деру.

Роберт. Фото автора

Когда мама вернулась с работы, она пришла в ужас. Брата она сильно отругала, а я попытался его защитить. За это я тоже получил свою «дозу»:

– Молчи уж, капуста.

Этот случай стал постепенно забываться, и Роберт придумал новую забаву: пригласил меня «на охоту». Он показал мне стайку воробьев, которые весело щебетали на тутовом дереве у нас во дворе, и добавил:

– Ты стой под деревом, я убью воробья, а ты его быстро подбери. – Он насадил горлышко разбитой бутылки на палку и бросил ее в воробьев. Бросил и попал… в меня, да так точно, прямо в переносицу. Если бы чуть левее или правее, я остался бы одноглазым. Было много крови и шума. Брат от горя хотел утопиться в бочке с водой, но соседи оттащили его. Лечили меня долго, вылечили, конечно, но шрам от той «воробьиной охоты» остался у меня навсегда. Странно, но, когда я сильно скучаю по Роберту, которого любил безумно, невольно потираю этот шрам, и мне становится легче. Мы за все годы нашей уже долгой жизни ни разу не поссорились, не обидели друг друга.

Талант и знания Роберта удивляли не только меня, но и родителей и педагогов. Даже его политическое чутье удивляло всех с самого детства. Приведу такой случай: когда брату было 12 лет, ему поручили написать стихотворение к 7 ноября 1940 года. Стихи, которые он прочитал на празднике, поразили всех. Они начинались так (мой перевод):

Эти стихи позже, уже после начала войны, были опубликованы в местной газете. Они поражали точностью предвидения, как будто автор заглянул на несколько лет вперед. Естественно, как и полагалось в то время, стихи заканчивались словами «Где Сталин, там победа». Иначе вряд ли разрешили бы читать их публично.

Свои многосторонние знания Роберт уже в седьмом или восьмом классе стал записывать в специальную книжку, которую он назвал энциклопедией. Математические формулы, афоризмы, высказывания выдающихся людей и многое другое – все было в этой удивительной книге, переплет и всю конструкцию которой брат придумал и сделал сам.

Роберту одинаково легко давались все предметы – как технические, так и гуманитарные. Учителя наперебой хвалили его способности, что приносило ему не только пользу, но и мешало сосредоточиться на чем-нибудь одном.

В одном из школьных сочинений о творчестве Шолохова десятиклассник Роберт написал: «Михаил Шолохов своим творчеством поднял целину истинного реализма в советской литературе». После этого учитель литературы пришел к нам домой и сказал родителям, что у Роберта талант настоящего публициста и он должен поступить на литературный или журналистский факультет. Аналогичные рекомендации давали и другие преподаватели.

Роберт с двоюродной сестрой Лидой. Фото автора

В школе Роберта знали еще как заступника за слабых. Помню такой случай: одна девушка из его класса, играя в волейбол, случайно разбила стекло. Когда пришел классный руководитель разбираться, брат встал и гордо заявил:

– Это я. – И позже он нередко брал вину слабых товарищей на себя, защищал, если их обижали.

Он уже в 16 или 17 лет стал лидером нашего семейного вокально-инструментального ансамбля. Это было не совсем просто хотя бы потому, что каждый из нас играл и пел, и надо было правильно распределять голоса и роли. Он и в этом деле показал себя талантливым руководителем. Пожалуй, это был единственный случай, когда наш отец, человек властный, сам отличный музыкант, уступил лидерство даже в семье. Но брат это заслужил.

Золотая медаль, с которой Роберт окончил школу, давала ему возможность поступить в любой институт (тогда это на самом деле ценилось). Он поступил в университет, на исторический факультет. Там же он познакомился с известным педагогом и тренером по тяжелой атлетике К.Г. Зауташвили, который сыграл значительную роль в жизни брата.

Учился Роберт, как всегда, отлично. И в спорте он добился значительных успехов: стал сначала членом сборной команды университета, а вскоре – сборной команды республики. Занимал призовые места на республиканских и всесоюзных соревнованиях, увлекся тренерской работой. Все свои каникулы он посвящал тренировке молодых штангистов в родном Телави. Так он создал в Телави школу тяжелой атлетики, воспитанники которой в течение нескольких десятилетий успешно выступали на соревнованиях разных уровней. Было подготовлено несколько мастеров спорта. Сам Роберт позже стал заслуженным тренером республики, судьей всесоюзной категории. Но и этого ему было мало, он достаточно успешно занимался классической борьбой и самбо.

После университета Роберт был распределен в сельскую школу завучем. Вскоре он стал одним из ведущих преподавателей истории в районе. Его заметили и избрали вторым секретарем Телавского райкома комсомола. У него, как всегда, работа шла превосходно. Но время было хрущевское, неустойчивое. Знаменитый доклад о культе личности Сталина стал для брата переломным. Он по должности был обязан разъяснять молодежи, какой плохой Сталин и его культ и какой хороший Хрущев. То есть надо было восхвалять культик личности Хрущева. Роберт написал заявление и демонстративно ушел из райкома, сказав: «Я не хочу участвовать в комедии, когда один негодяй разоблачает другого негодяя». Все удивлялись его поступку, потому что каста партийных и комсомольских работников обычно легко приспосабливалась к политическим поветриям. Брат этим поступком поставил крест на своей партийной карьере, но никогда об этом не жалел.

Роберт вернулся в школу и параллельно поступил на заочное отделение юридического факультета университета. Он его блестяще окончил и стал столь же блестящим юристом. Даже в советское время, когда роль адвоката была чисто формальной, он выигрывал дела, за которые другие адвокаты и не брались. Он занимался и педагогической работой: читал лекции по юриспруденции и истории в педагогическом институте и в музыкальном училище, часто выступал в печати.

Роберт с двоюродным братом Лаврентием. Фото неизвестного автора

Мы уже говорили о том, что Роберт в детстве не был ребенком послушным и тихим. Наоборот, он отличался не только своими разносторонними талантами, но и достаточно самостоятельным и упрямым характером. Однажды учительница английского языка сделала ему, как он считал, несправедливое замечание (позже выяснилось, что он был прав). Он не просто обиделся, а демонстративно отказался посещать ее уроки. Руководство школы растерялось: отличника просто так не накажешь, но подводить преподавателя тоже не стали. Родители тоже из приличия поддержали учительницу. Роберт ночью сбежал из дома. Поиски результата не дали. Через двое суток он вернулся сам и заявил, что, если подобный случай повторится, он сбежит совсем. И сбежал. Тогда его искали уже неделю. Вернулся опять сам, но с ним стали считаться как с личностью, свободолюбивой и справедливой. А было ему тогда всего 14 лет.

Роберт студент, спортсмен. Фото неизвестного автора

Роберт всегда был своеобразным центром притяжения друзей и знакомых, к нему приходили с любым вопросом, по любому делу. Когда началась война, брат стал собирать друзей, и они долго и тайно совещались на чердаке нашего дома. Я никак не мог узнать, о чем они говорят. Примерно через полгода брат выдал мне эту тайну и пустил меня на встречу. Оказалось, что ребята создали подпольную организацию для борьбы с фашистами. Время было военное, и все мечтали об одном – скорее уничтожить врага и изгнать его из родной страны. В этот день они принимали клятву, и проходила она по всем правилам конспирации и горских обычаев. Зачитали документ, что-то вроде устава. После каждой фразы надо было говорить «Клянусь»! Я вместе со всеми давал клятву. После этого все разрезали пальцы и еще раз поклялись на крови. Было страшно, но я гордо последовал примеру старших. Брат мне объяснил, что организация «Свобода» – это тайна и нельзя никому об этом говорить. Короче, готовились по всем правилам, но, слава Богу, воевать не пришлось. Тайну эту я хранил многие годы, только после войны с разрешения брата я рассказал об этом маме.

Глядя на брата, я тоже решил воспитать в себе характер и волю. Для этого я придумал несколько достаточно жестоких «упражнений»: колол себя иголкой до крови, касался рукой кипящего чайника или печки, иногда до появления волдырей. Но в послевоенные голодные годы самым жестоким испытанием мог быть отказ от еды, которой и так было мало. Для выполнения этого «упражнения» я однажды купил два стакана жареных семечек, почистил их, сложил ароматные зернышки кучкой на стол и, исходя слюной, стал ходить вокруг да около. Роберт сидел за столом, увлеченно читал книгу и, казалось, никакого внимания на меня не обращал. Но после очередной моей прогулки я увидел, что моего ароматно-вкусного клада нет, а брат спокойно дожевывает мои семечки. На мое возмущение он ответил совершенно спокойно:

– Так твой характер станет еще крепче. – Сказал и опять уткнулся в книгу. Я никак не мог понять, как он догадался о моих «упражнениях». Кстати, это был единственный такой случай, и то – воспитательный. Вообще мы всегда и всем делились друг с другом.

Много лет спустя, когда Роберт был уже опытным юристом, педагогом, тренером, заведующим нештатным юридическим отделом местной газеты и так далее, он вновь поступил в институт, на заочное отделение физико-математического факультета. Он два года успешно проучился, но большая занятость по работе не позволила закончить и это образование. Это было еще одним проявлением его неуемной тяги к знаниям.

Еще одна деталь: Роберт по архивным данным установил, что наши предки по отцу были дворянами (азнаурами) из Горийского района Грузии и наша настоящая фамилия – Саамишвили. Она была изменена во времена Российской империи, когда заставляли менять неудобные для чиновников фамилии на более для них удобные. Все наши родственники давно восстановили историческую фамилию. Я один остался Саамовым: все некогда.

В заключение хочу сказать, что мой единственный брат Роберт Иванович Саамишвили при такой многогранности своего таланта добился в жизни далеко не всего, что мог. Он мог стать выдающимся ученым, писателем, музыкантом, но не стал. Это единственный талант, которого ему всегда недоставало – максимально использовать свои необыкновенные возможности. Но зато он всегда был и остался человеком честным, свободолюбивым, самостоятельным, добрым, мудрым, которого любили все. Брат всех располагал к себе еще и своей незаурядной внешностью. Роста он ниже среднего, но крепко сбитая мускулистая фигура, красивое, доброе лицо, великолепные брови вразлет, античный нос, карие глаза, густые черные кудрявые волосы и на самом деле впечатляли. А седина, появившаяся с годами, его даже украшала.

Его смерть была для меня огромным горем. Роберта мне не хватает до сих пор…

Остались жена Циала Артёмовна и дочь Нона.