Читать книгу Срок годности. Сборник экологической прозы о человеке и планете - Группа авторов - Страница 3
Попытка единения с природой, рефлексия
Лера Бабицкая. «Корова-в-языке и дискурсивная кукушка»
ОглавлениеКогда моя тетя оставила брата бабушке и дедушке, ее называли кукушкой. Когда мои одноклассницы болтали на уроке, их называли кукушками. Когда моя знакомая легла в ПНД[1], ее называли «поехавшей кукухой».
Я думаю о том, почему категории человеческого так часто переносят на нечеловеческое. Это форма некой лингвистической эксплуатации. Эксплуатация уже не животных, но животных-в-языке. Зооэпитеты, анималистические метафоры и фразеологизмы, антропоморфные практики одушевления.
Корову эксплуатируют, отнимая ее грудное молоко. Корову-в-языке эксплуатируют, отнимая ее терминологическую самость. Мою одноклассницу сравнивали с коровой. Другой говорили что-то про ее «дойки». Корова-в-языке не равна корове.
Корова-в-языке замещает собой другие термины, невыраженные и несказанные. Становясь фразеологизмом, корова как таковая перестает существовать. Она становится коровой-в-языке, и у нее появляются перед ним некие лингвистические обязанности. Говоря «корова на льду» или «священная корова», люди доят корову-в-языке.
Я думаю, правильно ли это. Наш язык со сложившимся «коровьим корпусом» вряд ли можно считать подходящим для говорения о реальной корове. Я имею в виду, можем ли мы в эпоху антропоцена продолжать эксплуатировать не только животных, но и животных-в-языке? Нужны ли нам новые стратегии для письма о природе и что это могут быть за стратегии?
На Руси девушки проводили обряд похорон и крестин кукушки. Это был тайный магический ритуал, на который не допускались мужчины. Там девушки «кумились» – договаривались о дружбе и заключали парные посестримства: «Побранимся, грешны будем, кукушечке тошно станет».
Филологиня Алла Владимировна Никитина в эссе «Зачем крестить кукушку?»[2] описывает этот обряд как один из самых печальных. На нем девушки рассказывали друг другу о мужниных побоях, нежелании выходить замуж и смерти «любезной сестрицы от родильной горячки». В этот момент они сооружали «трупик кукушки» из веточек и травок («кукушкиных слезок»), наряжали его в платье из лоскутков, ложили в гробик и закапывали в секретном месте[3].
Похоронить кукушку нужно было для того, чтобы она не обратилась в хищную птицу и не навлекла бед. А окрестить – для того, чтобы поделилась своим плодородием. Кукушку часто сравнивали с богиней Живой, затем и с кумой Богородицы – покровительницей женщин, – поэтому неудивительно, что таким хтоническим способом девушки обращались именно к ней.
Они спрашивали:
– Сестрица дорогая, кукушка, скажи, скоро ли замуж?
Я думаю о причинно-следственной связи двух мышлений: мне кажется, что магическое не могло появиться без метафорического. Славянские мифологические структуры часто используют зооэпитеты. Это и есть та самая лингвистическая эксплуатация. Возможно, именно заговоры стали причиной стирания животных из языка и заменой их животными-в-языке. Кукушка тут – животное-ярлык, животное-дискурс.
Дискурсивная кукушка – предвестница смерти, плохая матушка, болтушка, поехавшая башка, деревянная игрушка в бабушкиных часах, песня Цоя, финский снайпер, тотемка амазонок, богиня Жива, кума Богородицы.
Я бы спросила у дискурсивной кукушки:
– Сестрица дорогая, дискурсивная кукушка, скажи, долго ли мне жить осталось?
Кукушка-предвестница-смерти ответила бы:
– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку. Ку…
Я бы спросила у дискурсивной кукушки:
– Сестрица дорогая, дискурсивная кукушка, скажи, как маменьке с папенькой рассказать, что ребеночка заводить не желаю?
Кукушка-плохая-матушка ответила бы:
– Cook. Cook.
Я бы спросила у дискурсивной кукушки:
– Сестрица дорогая, дискурсивная кукушка, скажи, как мне не стать болтуньей да не выдать секрет?
Кукушка-болтушка ответила бы:
– …
Я бы спросила у дискурсивной кукушки:
– Сестрица дорогая, дискурсивная кукушка, скажи, долго ли я буду мучиться-томиться от душевных бед?
Кукушка-поехавшая-башка ответила бы:
– Ку-ку.
Я бы спросила у дискурсивной кукушки:
– Сестрица дорогая, дискурсивная кукушка, скажи, долго ли я буду по бабушке горевать?
Кукушка-деревянная-игрушка-в-бабушкиных часах ответила бы:
– Уку. Уку.
Я бы спросила у дискурсивной кукушки:
– Сестрица дорогая, дискурсивная кукушка, скажи, пропой, как мне жить-поживать?
Кукушка-песня-Цоя ответила бы:
– В городе или на выселках.
Я бы спросила у дискурсивной кукушки:
– Сестрица дорогая, дискурсивная кукушка, скажи, когда царь-батюшка престол покинет?
Кукушка-финский-снайпер ответила бы:
– Ку!
Я бы спросила у дискурсивной кукушки:
– Сестрица дорогая, дискурсивная кукушка, скажи, долго ли мужья жен своих избивать да наказывать будут?
Кукушка-тотемка-амазонок ответила бы:
– УКРФ. УКРФ. УКРФ.
Я бы спросила у дискурсивной кукушки:
– Сестрица дорогая, дискурсивная кукушка, скажи, как природу-матушку защитить?
Кукушка-богиня-Жива ответила бы:
– У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у.
Я бы спросила у дискурсивной кукушки:
– Сестрица дорогая, дискурсивная кукушка, скажи, во что кому верить?
Кукушка-кума-Богородицы ответила бы:
– Ко-ко.
Но я уже не спрошу. Потому что дискурсивная кукушка – в гробу и я ее закапываю. Я делаю это тайно. Никто не знает, куда я закопала дискурсивную кукушку, кукушку-в-языке.
Вместо нее воскреснет новая кукушка. Маленькая птица, отдаленно напоминающая голубя и ястреба. Мы окрестим ее новым языком. А она нам прокукует как тут.
1
Имеется в виду психоневрологический диспансер. Здесь и далее прим. авт.
2
Никитина А. В. Зачем крестить кукушку?.. К типологии обрядового атрибута // Русский фольклор. Т. XXXIV. Материалы и исследования. Институт русской литературы РАН (Пушкинский Дом). СПб.: Наука, 2009. С. 159–208.
3
Нагляднее всего это показывает иллюстрация «Две кукушки во гробиках» из книги Бернштам Т. А. Обряд «крещение и похороны кукушки» // Материальная культура и мифология: [сб. ст. ] / [отв. ред. Б. Н. Путилов]. – Л., 1981. – С. 179–203. – (Сборник Музея антропологии и этнографии; т. 37).