Читать книгу Федерализм. Хрестоматия - Группа авторов - Страница 6

1. Постановка вопроса

§ 47. <…> рассмотр[ев] современное состояние учения о территории [н]ам пришлось констатировать, что публицистическая литература разделяется на два больших лагеря. Для одних – территория объект власти, для других – пространственный ее предел. К этим двум формулам сводится, в конечном анализе, вся контроверза, от принятия той или другой зависит, в свою очередь, конструкция целого ряда институтов. <…>

Прежде всего, необходимо строго установить самый предмет контроверзы. О чем спорят? Что, со строго-юридической точки зрения, значит «конструкция территории»? …

При современном понимании государства, мыслящегося как единство, речь может идти только об отношении к территории, рассматриваемой в ее целом, к территории как элементу государства, но не к территории как совокупности земельных участков, материальных вещей. Разница между обеими точками зрения очевидна. <…>

<…>

III. Содержание понятия территориального верховенства

<…>

… со времени Гербера, – впервые ясно и определенно поставившего вопрос о юридической природе территории, – не подлежит сомнению, что территория является пространственным пределом властвования. Пространственная функция, таким образом, стоит вне спора. Весь вопрос, следовательно, сводится к тому, имеет ли территория сверх указанного свойства, еще и другое, а именно свойство объекта.

<…>

… нам необходимо выяснить, что все основные качества территории, все ее функциональное значение получает достаточное обоснование, если признать за ней исключительно роль пространственного предела.

§ 57. Для теперешнего, наличного правосознания территория является необходимым и существенным признаком государства. <…> Территория, таким образом, есть неотъемлемая принадлежность, составная часть самого государства; без первой нет и последнего. Но если это так, то тем самым логически исключается возможность видеть в материальном субстрате государства и пространственный момент и объект властвования.

На самом деле вещь – а к ней приравнивается с точки зрения классической доктрины и территория – стоит вне субъекта, ею обладающего; она не интегральная его часть, а нечто, ему противополагающееся. Мыслимо себе представить человека, который в данный момент не обладал бы ничем: от этого личность его, как таковая, нисколько не изменится. Напротив того, лишите государство территории – и оно исчезнет, перестанет существовать в качестве государства. Точно так же и изменение территориального состава есть изменение и самого государства. Возможно ли это было бы, если бы территория, стоя, так сказать, вне государства, была бы объектом обладания, вещью? <…> мы позволим себе ответить: нет, не мыслимо…

<…> Функция территории заключается в том, что она служит пределом для государства; вне ее государство властвовать не может или, по крайней мере, его власть распространяется только на определенных лиц, его подданных да и то лишь в известных отношениях. Оба эта свойства территории – качество момента и предела власти – вытекают одно из другого и неразрывно связаны между собою …

<…>

Такое воззрение должно считаться логическим nonsens’ом, ибо одно из двух: или территория есть объект – тогда она не есть существенный элемент политического организма; или же она составляет момент в сущности государства – в этом случае ей нельзя приписывать функции вещи, предмета обладания. Необходимо сделать выбор – и <…> этот выбор должен пасть на вторую из указанных альтернатив.

§ 58. Нам надлежит теперь несколько подробнее остановиться на содержании понятия территориального верховенства.

Если территория есть, то пространство земли, в пределах которого проявляет себя государство, упражняя свои права, то само территориальное верховенство не может ни мыслиться как агрегат каких-либо полномочий, ни иметь какое-либо особое, специфическое содержание. Оно есть сама государственная власть, рассматриваемая лишь под известным углом зрения, в отношении компетенции ratione loci. На этом основании следует отвергнуть те определения, которые выдвигают и принимают за характерный признак ту или другую сторону властвования. <…>

<…>

Определение территориального верховенства <…> не может заключаться в указании на какое-либо одно, более или менее характерное, свойство. Верховенство – это есть сама государственная власть; и подобно тому, как существо этой последней нельзя усматривать в том или другом ее проявлении, точно также и территориальное право не может конструироваться как какое-либо последствие власти. Значение пространственного момента заключается в том, что он ставит понятие государства в известные рамки и вместе с тем служит основанием для разграничения компетенции государства.

§ 59. Юридическое значение территории есть несомненное последствие множественности государств. <…>

… правовое очертание понятия территория получается только благодаря тому, что государства не живут изолированно, а, напротив того, приходят в постоянное соприкосновение друг с другом. Но так как государство есть высшее единение людей; не знающее над собой ничьей власти, та сфера деятельности его может, конкретно быть разграничена только территориальным началом. Власть государства кончается там, где начинается чужая, не подчиненная ему территория. Границы служат межой, отделяющей друг от друга равноправные и одинаково абсолютные компетенции.

В этом заключается непреложная и неотъемлемая функция территории; она существует во все времена и у всех народов, так как является неизбежным последствием существования многих независимых друг от друга политических организмов, силою вещей вынужденных размежеваться по поверхности земного шара. <…>

С того момента, как территория познана была как самодовлеющее понятие, должно было появиться сознание, что все вещные ее функции суть лишь наслоения, лишь затемняющие и искажающие пространственный момент. Это сознание, конечно, могло явиться лишь в ту эпоху, когда публичное и частное право стали мыслиться как отличные друг от друга категории, а сама государственная жизнь оказалась построенною не на частном, а на публичном фундаменте.

<…>

§ 60. Функцией территории как пространственного момента в понятии государства объясняются и все те свойства, и «последствия» верховенства, которые обыкновенно выводятся из объектного, вещного ее характера.

Прежде всего абсолютность и полнота власти. Преследуя свои задачи на данной территории, государство, принципиально, совершенно свободно в выборе своих средств. Пока деятельность его, так или иначе, не затрагивает интересов других членов международного общения, т. е. тех самостоятельных политических единений, с которыми государство находится в правовых отношениях, эта свобода абсолютна. Территория ставит ей только пространственный предел – подобно тому, как границы округа конденсируют, так сказать, компетенцию судебного или административного учреждения на известном протяжении земной поверхности. Но, тогда как власть окружного суда или начальника губернии делегирована и основана на положительном правопорядке, стоящем над ней, правомочия государства как такового, а именно возможность проявлять свою деятельность в данных пределах, не имеют предположением своим какой-либо системы надгосударственных норм.

Государство живет и действует не в силу разрешения данного ему международным правом, и полнота власти может встретить ограничение лишь постольку, поскольку она посягает на чужую власть, или же это ограничение установлено самим государством – в форме соглашения с другими субъектами, ему равноправными, или, объективной нормой, эманирующей от государства и им признанной.

На самом деле, международное право – единственно способное налагать обязанности на государство – есть право соглашенное, в том смысле, что оно продукт совместной жизни государств и исходит от этих последних; оно не есть совокупность велений, существующих независимо от конкретных, наличных государств и исходящих от какого-либо надгосударственного правотворящего источника. Государственная власть, энергия властвования не в нем имеет свое начало – напротив того, первоначально данное есть самостоятельное единение людей, и им же вырабатываются те нормы, которые регулируют совместную жизнь политических организмов.

Полнота и абсолютность, таким образом, не являются свойствами властвования, дарованными каким-либо объективным правопорядком, как в сфере имущественных отношений между людьми. Они – логически необходимое последствие независимости государства.

Принцип равноправности государств, само собою разумеется, есть международно-правовое начало. Но не им даются содержание и границы властвования – его роль чисто охранительная. То, что выработано внутренней жизнью государства, дается не международным правом, ибо само государство, со своей правовой деятельностью, является предпосылкой, первичным предположением всякой системы международных норм.

… Охраной международного права пользуется и территориальное верховенство: властвуя в данных пределах, государство получает, при посредстве объективной, над ним стоящей, нормы, притязание на то, чтобы это властвование не было нарушено, другими словами – чтобы никто не вторгался в сферу его компетенции.

Но так как аналогичное притязание возникает на стороне каждого из членов международного общения, то вторым моментом в данном понятии является обязанность не вторгаться в чужую сферу, не препятствовать другим государствам проявлять свою деятельность. В этом заключается т. н. международно-правовая сторона верховенства. <…>

<…>

§ 61. <…> к пространственной разграничительной функции сводится все содержание территориального верховенства и что территория имеет значение только момента в понятии государства. Из этого основного положения вытекают и все частные свойства территориального властвования – абсолютность, исключительность, подчинение государственной власти всего того, что находится в пределах государства <…> вещная функция территории для современного права потеряла всякое значение и представляется нелишней.

<…>