Читать книгу Авторский стиль - Группа авторов - Страница 9

После окончания Великой Отечественной войны тётка Дарья сразу же вышла замуж. Её суженым-ряженым стал терский казак, который на одной из шахт Подмосковного угольного бассейна отрабатывал свой долг перед Родиной. Он был из числа лиц специального контингента советских военнослужащих, по разным причинам побывавших в плену или на оккупированной территории, которые, после проверки органами государственной безопасности, в добровольно-принудительном порядке направлялись на добычу бурого угля из 308-го проверочно-фильтрационного лагеря, расположенного в Тульской области.

Свою свадьбу Дарья сыграла в доме тётки Марии, куда и привела жить своего мужа. Там же появился и их первенец, которого они назвали Владимиром.

В конце 40-х годов, когда с мужа были сняты все ограничения, она, поддавшись на его уговоры, согласилась уехать с ним и подросшим сыном на родину своего благоверного – в Ставропольский край.

Помыкавшись на чужбине лет десять, Дарья, не ужившись со свекровью и другими родственниками мужа, несолоно хлебавши вернулась со своей семьёй под крыло тётки Марии и матери…

К тому времени в доме Марии Михайловны Самойловой ютились уже восемь человек, включая Алексея и его родителей, которым в середине 50-х годов, когда Алексею едва исполнилось четыре годика, было суждено тоже поселиться в этом гостеприимном ковчеге.

Трудно себе представить, как умудрялись все они размещаться в одной комнате площадью не более тридцати метров, с небольшой кухней, часть которой занимала печка-голландка, с пригороженным к ней козлятником – крошечной закуткой с дверцей, – где каждый год выхаживались в тепле маленькие козлята, ещё слабо стоящие на ногах.

Эти шкодливые, забавные животные, которых они выкармливали тёплым молоком из бутылочки с соской, были первыми друзьями Алёши. Восторгу мальчишки не было предела, когда бабушки Мария и Поля разрешали ему выпускать подросших козлят в большую комнату, где, радостно подпрыгивая, они без устали носились друг за другом и неумело оттачивали свои подрастающие рожки.

…Когда тётка Дарья с семьёй нежданно-негаданно свалилась всем на голову, крёстная, не сказав заблудшей племяннице ни слова в упрёк, предложила Дарье пристроить к дому небольшую комнату, в которой спустя некоторое время она удобно разместилась со своей семьёй. А до этого, около года, безразмерный дом, приютивший всех, напоминал походный военный лагерь.

– Ну что же, в тесноте, да не в обиде, – обычно приговаривала крёстная, наблюдая, как все раскладываются спать на полу. Привилегию имели только старшие члены семьи. У крёстной мамы кровать стояла в углу зала, а у бабушки, на двоих с дедом, – на кухне, у печки.

…Уже тогда, своей детской душой, Алёшка почувствовал отношение тётки Дарьи ко всем членам их большой семьи. Своими колючими насмешками она не щадила даже его. Но больше всего обижало малыша отношение злой тётки к старенькой и тихой хозяйке дома – бабушке Марии, которая к тому времени стала его крёстной…

Умной, глубоко религиозной женщине, потерявшей в годы войны дочь, сына и мужа, было далеко за шестьдесят лет, когда, после мучительных сомнений, поддавшись на уговоры, она всё же решилась принять участие в обряде крещения Алексея.

…Подрастая, малыш всё больше и больше привязывался к своей крёстной. Всей душой ощущал он божественную благодать любви этой доброй женщины. Когда его родители находились на работе, Алёшка неотступно следовал за ней и даже спал вместе с крёстной, когда тяжело болевшую мать в очередной раз клали в поселковую больницу.

Всё чаще и чаще называя бабушку Марию крёстной мамой, малыш вызывал у неё слёзы благодарности и умиления. Впрочем, и относилась она к нему как любящая мать, а он своей робкой, ещё неокрепшей душой всё больше и больше тянулся к крёстной, отвлекая её от тягостных раздумий. Он, словно лучик весеннего солнышка, пробуждал в ней силы и самые светлые воспоминания. И, ощущая это, крёстная была безмерно благодарна Алёше, который подарил ей вторую жизнь, неожиданно наполнившуюся давно забытым чувством материнства, новым смыслом и трепетным ожиданием каждого наступающего дня. Долгое время никем не востребованная любовь эта, вырвавшись из недр израненной души, вдруг заставила сиять её грустные глаза, потускневшие от горя.

Мудрая, одинокая женщина вложила в смышлёного крестника всю свою душу. Благодаря ей мальчик к четырём годам прочитал свою первую книгу – «Путешествия Гулливера», – а уже в шесть лет, вслух, по слогам, читал древнюю церковную книгу, написанную на старославянском языке, умиляя и восхищая крёстную маму. Постепенно любознательный малыш узнал от неё не только смысл необычных слов и событий, описанных в этой загадочной книге, но и все таинства православной церкви.

А по субботам и воскресеньям она водила его в храм, где перед службой и после причастия шёпотом рассказывала о святых мучениках и их житие.

Сколько Алексей себя помнил, крёстная мама всегда терпеливо, ненавязчиво и с большой охотой наставляла его чему-то…

Почти каждое утро и вечер, стоя перед образами на коленях, мальчонка вместе c крёстной-мамой молился об упокоении всех усопших и здравии живых. Отдельно просили они Господа о здравии мамы Алёши – просили, чтобы Всемилостивый Бог дал сил болящей рабе Анне поставить его на ноги…

И кто знает, не от тех ли молитв, в которых он со слезами обращался к Боженьке, мама Алексея смогла-таки вырастить его. Ей даже хватило здоровья понянчить внуков!..