Читать книгу Леонора. Девушка без прошлого - Хармони Верна - Страница 24

– Я срочно еду в Нортгемптон.

Отец Макинтайр протолкался через собравшихся детей и прошел мимо сестры Маргарет. Он не паковал вещи, не брал с собой ни воды, ни пищи. Он даже не оседлал лошадь, а просто вскочил на нее, ударил каблуками в бока, и та понеслась, разбрасывая гравий из-под копыт.

Отец Макинтайр тонул в мутной воде, его затягивала трясина, с которой он не мог бороться, но сейчас пульсирующая ярость бросила в эту воду спасительную ветку, и он ухватился за нее обеими руками. Бурая кобыла пронеслась мимо церкви на дорогу вдоль скал. Голова сильно кружилась. Отец Макинтайр, закрыв глаза, отвернулся от бесконечной морской дали. Обхватив шею лошади, он держался за нее, как за последний уступ, и, несмотря на то что грива забивалась в нос и хлестала его по лицу, оставался в этой позе до тех пор, пока шум океанских волн не начал затихать.

Вспомнив о маленьких ручках Леоноры, покрасневших и опухших, он выпрямился и пришпорил лошадь. Полы его черной сутаны развевались на ветру, хлопая громко и решительно. Поводья сжимали стиснутые в кулаки руки – руки мужчины, не ребенка. Руки целые и гладкие, а не израненные и избитые. Он был не ребенком, а мужчиной, и задачей этого мужчины было защитить ребенка.

Ноги его, в течение нескольких часов сжимавшие круп лошади, стали тяжелыми, негнущимися и судорожно дрожали, как кожа коровы, пытающейся согнать овода. На мгновение решимость отца Макинтайра была поколеблена, но, входя в застеленный красными ковровыми дорожками холл отеля «Дакстон», он приказал себе представить руки Леоноры и, широким шагом поднимаясь через две ступеньки по лестнице, снова видел перед глазами ее сбитые в кровь пальцы. Чтобы оставаться сильным и решительным, ему нужна была злость. Тяжело дыша, он закрыл глаза, вспоминая детские раны, и три раза громко постучал в двойные сосновые двери люкса Файерфилдов.

– Вносите! – послышался голос Элеоноры Файерфилд.

Он постучал снова.

– Я же сказала, что можете вносить! – раздраженно бросила она, открывая дверь. Глаза ее округлились. – А-а, отец Макинтайр, какая неожиданность! А я думала, что это обслуживание номеров, принесли вещи после стирки. Проходите, прошу вас.

Роскошная гостиная была украшена восточными коврами и мебелью из полированного дуба. Половину стены занимало огромное зеркало в золоченой раме. Миссис Файерфилд опустилась в кресло с высокой спинкой, как королева на трон, и жестом указала на диван.

– Присаживайтесь, отец Макинтайр.

– Я постою, – холодно ответил он. – Я ненадолго.

– Ну хорошо. – Она с равнодушным видом осмотрела его. – Итак, чему обязана такой честью?

– Я приехал поговорить о Леоноре.

– Я так и думала. Однако я ждала вас позже. Ладно, неважно. Мои юристы только что закончили готовить бумаги, так что можете подписать контракт сегодня. Это избавит вас от необходимости еще раз приезжать сюда. – Она протянула руку к коричневому кожаному чемоданчику и положила его себе на колени.

– Никакого удочерения не будет. – Вырвавшиеся слова обожгли ему рот.

– Как это? – Элеонора Файерфилд изумленно приподняла брови и поджала губы. – И, собственно, почему?

Отец Макинтайр пытался держать себя в руках, но уши его горели, а нижняя губа предательски дрожала.

– Я не позволю избивать ребенка! – прорычал он.

Поднятые брови опустились, и легкомысленное выражение мгновенно слетело с ее лица.

– О чем вы говорите?

– Я видел ее окровавленные руки! – Зубы его стучали. – Я не потерплю жестокого обращения с детьми!

Элеонора Файерфилд откинулась на спинку кресла и задумчиво уставилась на стену гостиной. Когда она снова повернулась, ее лицо было серьезным.

– Я жесткая женщина, отец Макинтайр, но не жестокая. Миссис Эпплгейт била ее?

– Не играйте со мной в эти игры, миссис Файерфилд. Она сказала, что получила от вас четкие инструкции.

– Да, но только учить Леонору, отец Макинтайр! – возразила она. – Учить, а не бить.

Ее досада – зеркальное отражение его злости – обезоруживала. И он продолжил наседать на миссис Файерфилд:

– Я уволил ее.

– Прекрасно, – кивнула она. – Я найду ей замену.

Конфликт угасал, а ему нужны были огонь, злость:

– Полагаю, результат будет таким же, миссис Файерфилд. Вы слишком многого ждете от этой девочки.

После этих слов вся ее мягкость испарилась, в глазах появился прежний блеск.

– Могу вас заверить, отец Макинтайр, что не меньше вашего не хочу, чтобы ребенок страдал. – Она с вызовом подалась вперед. – Однако меня удивляет страстность, с которой вы относитесь к этому вопросу. «Пожалеешь розгу – испортишь ребенка». Не так ли сказано в Библии, отче? Я всегда считала, что церковь является твердой сторонницей телесных наказаний.

– Единственным результатом жестокого обращения являются страх и сломленный дух.

– Имейте в виду, что большинство людей считают иначе, – заметила миссис Файерфилд. – Должна сказать, вы произвели на меня сильное впечатление своей энергичностью и напористостью. Я не слишком доверяю священникам, поскольку считаю их довольно эгоистичными и оторванными от реальной жизни. – Она подняла руки и хлопнула в ладоши. – Хорошо, давайте начнем все сначала. – Она жестом пригласила его сесть. – Присядьте, пожалуйста, и позвольте предложить вам что-нибудь из напитков.

Внезапно ноги отца Макинтайра ослабели – то ли от долгого галопа, то ли от прошедшей уже злости. Сгорбившись, он тяжело дошел до дивана.

– Я бы выпил чаю.

Он уже не был уверен, где настоящий враг.

– Чаю? Ну нет! Давайте выпьем со мной. Выпьем по-настоящему и побеседуем.

Священник принял из ее рук стакан с темной жидкостью, не спрашивая, что это такое.

– Вы ни разу не спросили о моем муже, отец Макинтайр, – заметила миссис Файерфилд, тоже беря стакан и усаживаясь в кресло, лениво закинув ногу на ногу. – Вам не интересно узнать, хороший ли он человек? В конце концов, он ведь тоже удочеряет Леонору.

– Ладно, – бесцветным голосом сказал отец Макинтайр. – Хороший он человек?

– Хороший, – ответила она. – Хороший, умный и добрый. Добрее меня. Он вам понравился бы. На случай, если вам любопытно, он сейчас на приисках.

– Не любопытно.

Было приятно хоть немного уколоть ее. Отец Макинтайр откинулся назад. Его сознание и тело настороженно реагировали на каждое ее движение. Он пригубил напиток. Миссис Файерфилд улыбнулась, как будто его молчание забавляло ее.

– Итак, расскажите-ка мне, отче, вот что… – Она усмехнулась промелькнувшей в голове мысли и тоже сделала глоток. – Что же вы сказали той паре, которая хотела удочерить Леонору?

Он впился ногтями в колени:

– Я сказал, что она не хочет ехать к ним.

– Ух ты! – засмеялась миссис Файерфилд и подняла бокал, словно собираясь произнести тост. – Блестяще! Переложить всю вину на ребенка. Благородный выбор! Полагаю, лжец из вас, отец Макинтайр, неважный, хотя это, разумеется, может быть как добродетелью, так и проклятием. А теперь скажите мне: они вам поверили?

– Нет. – Он отпустил колено. – Не думаю. – Он вернулся к напитку. Через стеклянные стенки бокала он видел свои пальцы, опухшие и скрюченные, а через дно – очертания наблюдавшей за ним женщины. – А почему для вас так важно, чтобы это была именно Леонора?

Она дернула ногой, и край ее платья закачался в воздухе.

– Потому что она призрак.

– Я вас не понимаю.

– Она не оставляет отпечатков. У нее нет ни прошлого, ни биографии, ни имени. Если она завтра исчезнет, все будет так, будто ее никогда и не существовало. Бац! – Она щелкнула пальцами. – Никто и не заметит, что она пропала.

Выражение его лица стало каменным:

– Я замечу.

– Да, – с улыбкой подтвердила она. – И я уже приняла меры к тому, чтобы вы не смогли поделиться этой информацией ни с кем и никогда.

– А как же контракт? – насмешливо бросил он, едва не пролив свой напиток. – Имя, написанное чернилами, – это всего лишь чье-то слово. А слова человека со временем могут меняться. Даже если этот человек священник.

Она рассмеялась:

– Я же не идиотка, отец Макинтайр. Мои адвокаты имеют дело с самыми разными контрактами. И я прекрасно знаю, как мало все эти бумажки значат. Нет, мои гарантии гораздо серьезнее, уверяю вас.

Миссис Файерфилд уставилась в свой бокал, как будто искала в нем подходящие слова.

– У меня недавно умерла сестра.

– Мне очень жаль, – автоматически откликнулся отец Макинтайр.

– Нечего меня жалеть! – сердито огрызнулась она, бросив на него взгляд, полный затаенной боли. Потом взяла себя в руки и разгладила складки платья. – Как бы там ни было, умерла она в Сиднее, в психиатрической больнице. Повесилась. – Миссис Файерфилд произнесла это спокойно, но шея ее напряженно вытянулась. – И отправила ее туда я. Думала, что Сидней – это самое далекое цивилизованное место, какое только можно найти. И была права. – Неожиданно она улыбнулась и подняла бокал. – Я сочинила одну историю, отец Макинтайр, причем продумала ее весьма скрупулезно. Это история моей замечательной сестры, которая ведет экзотический образ жизни в Австралии. И я даже придумала для нее дочь. – Миссис Файерфилд поджала губы. – Я делаю не так много ошибок, но это была одна из них. Когда моя сестра умерла, всем вдруг захотелось узнать, что станет с ее ребенком. «Бедняжка! – причитали они. – Вы, конечно же, привезете ее домой? Ребенок должен воспитываться в семье!» – Поднеся напиток к губам, Элеонора Файерфилд залпом допила его и принялась крутить пустым бокалом в поднятой руке, словно подзывая официанта. – Вот почему я удочеряю Леонору, отец Макинтайр. Она станет моей потерянной племянницей, и единственной историей ее жизни будет та, которой ее научат.

Отец Макинтайр растерялся. Сначала он подумал, не шутит ли миссис Файерфилд, но жесткие складки на ее лице убедили его в том, что все сказанное – правда.

– Ах, – воскликнула она, – я шокировала вас! Теперь вы считаете меня бессердечной.

Она внимательно посмотрела на священника и потянулась за своей чековой книжкой.

– Я обещала вам двадцать пять тысяч долларов. Но чтобы вам лучше спалось по ночам, пусть это будет тридцать тысяч.

Упоминание о деньгах все испортило, он потерял самообладание. Плохо понимая, что делает, отец Макинтайр выхватил у нее ручку и швырнул на пол.

– Я не занимаюсь продажей детей!

Миссис Файерфилд встала перед священником, оказавшись примерно одного с ним роста.

– А вот здесь вы ошибаетесь, отец Макинтайр. Вы уже продали Леонору, как рабыню на аукционе, отдав ее тому, кто предложил более высокую цену.

– Да как вы смеете! – Он пытался подобрать какие-то возражения, но мысли путались. – Дети… – заикаясь, продолжил он. – Я только старался помочь…

Миссис Файерфилд оборвала его, сразив наповал ядом своих слов:

– Вы учите и готовите их, а потом продаете людям, которые слишком бедны, чтобы предоставить им должную помощь. – Она снова толкнула его в мутную воду. – Ваши намерения могут быть благородными и праведными, однако результат именно такой. – В довершение она вырвала у него из рук спасительную ветку. – Вы бросаете их на съедение волкам и удовлетворенно похлопываете себя по плечу, когда те терзают их! – Он ушел с головой под воду, и миссис Файерфилд удерживала его там.

Отец Макинтайр отступил назад. Ему было тесно в этой комнате, но он не мог вспомнить, где выход.

– За что? – в отчаянии воскликнул он. – Почему вы говорите мне такие вещи?

Она медленно двинулась на него.

– А потому, что под своими черными одеждами вы остаетесь человеком – плохим или хорошим, мне это, по большому счету, безразлично. Но когда вы надеваете это облачение, когда цепляете стоячий воротничок, вы становитесь чем-то большим, чем просто человеком, верно? Вы становитесь человеком Господним, драгоценным сыном Небес. Человеком счастливым и уважаемым. Какое лицемерие! Подумайте сами: голый вы такой же слабый и испорченный, как и все остальные. А одежды делают вас священником! – В нарочитой грубости ее тона угадывались шрамы от старых жизненных ран. – Терпеть не могу лицемерие и ненавижу священников!

Вода залила ему глаза и проникла в легкие, пульс постепенно затих, и он пошел ко дну. В своих мыслях отец Макинтайр в ярости выскочил из ее номера, но самом деле он вышел оттуда – медленно и как трус! – и дверь у него за спиной захлопнулась громко и презрительно.