Читать книгу Жизнь и доктрины Якоба Бёме - Хартманн Франц - Страница 7

I. ♄ ☾ II. ☿ ♃ III. ♂ ♀

IV. ☉

V. ♀ ♂ VI. ♃ ☿ VII. ☾ ♄

Когда Единое Вечное, в своём аспекте Троицы и со ссылкой на божественную мудрость, проявляет себя на семи плоскостях существования, это проявление представляет собой семь различных лучей или состояний вечной природы, сравнимых с семикратной шкалой цветов, мелодий, химических веществ и т.д., и все они являются семью различными формами, в которых проявляется фундаментальное Единство. Из этих семи форм или состояний вечной природы первая и седьмая относятся к Отцу, вторая и шестая – к Сыну, третья и пятая – к Святому Духу, а четвёртая представляет собой равновесие, в котором существует разделение между духом и материей.

«Вечная Сущность, желая открыть себя самой себе (достичь самосознания), должна была зародить в себе волю; но поскольку внутри себя не было никакого объекта для её воли или желания, кроме могущественного Слова, которого в спокойной вечности не существовало, семь состояний вечной природы должны были родиться из изнутри. Из них, затем, из вечности в вечность, исходило мощное Слово, сила, сердце и жизнь спокойной вечности и её вечной мудрости». (Тройная жизнь, iii. 21.)

«Первое и седьмое качества должны рассматриваться как одно, так же как второе и шестое, а также третье и пятое; но четвёртое является объектом разделения. Первое относится к Отцу, второе – к Сыну, третье – к Святому Духу». (Clavis, ix. 75.)

Посредством проявления этих семи качеств вечной природы бесконечность божественного бытия не становится ограниченной; это просто семь различных форм, в которых проявляется сила Бога, и существование каждого из этих семи свойств зависит от существования остальных.

«Если я говорю о семи состояниях вечной природы, это не следует понимать так, будто Божество ограничено в отношении объекта и меры. Его сила и мудрость безконечно, безмерно и невыразимо». (Mysterium, vii. 17.)

«Не воображайте, что эти семь духов стоят один подле другого, подобно звёздам, которые видны на небе бок о бок; они все семь подобны только одному духу. Точно так же и тело человека имеет много органов, но каждый орган причастен силе остальных» (Аврора, x. 40). (Аврора, x. 40.)

В том же смысле мы говорим о костях и плоти, артериях, венах и нервах тела – все они составляют единый организм. Точно так же картина состоит из множества различных цветов, каждый из которых обладает определенной индивидуальностью, но их совокупность необходима для создания одной индивидуальной картины.

«Как органы тела человека любят друг друга, так и духи любят друг друга в божественной силе. Нет ничего, кроме стремления, желания и исполнения, и каждый торжествует и радуется в другом». (Аврора, ix. 37.)

Они подобны семи живым и сознательным лучам, содержащимся внутри первоначального бесцветного луча и разбитым на семь различных оттенков при прохождении через «материю».

«Вы должны знать, что один дух сам по себе не может породить другой, но рождение одного духа происходит в результате сотрудничества всех семи. Шесть из них всегда порождают седьмой, и, если бы один из них отсутствовал, другие не могли бы существовать». (Аврора, x. 21.)

«Все семь духов Божьих рождаются один в другом. Один рождает другого; нет ни первого, ни последнего. Последний порождает первого, так же как первый – второго, третий – четвёртого, вплоть до последнего. Все они семь одинаково вечны». (Аврора, x. 2.)

«Если я иногда описываю только двух или трёх как активных в порождении другого духа, я делаю это по причине своей слабости, потому что в моем дегенеративном разуме я не могу сохранить впечатление о действии всех семи в их совершенстве. Я вижу все семь; но когда я начинаю анализировать то, что я вижу, я не могу постичь все семь сразу, а только одно за другим». (Аврора, x. 22.)

Эти семь свойств никогда не превращаются одно в другое; каждое из них вечно сохраняет свою особую сущность. Отношения, в которые они вступают друг с другом, служат для их взаимного прославления, так что, встречаясь друг с другом, они, как струны сладостной гармонии в вечной природе Бога, предстают как пылающие огни жизни и радости. Таким образом, материя никогда не превращается в дух, но освещается и прославляется последним, в то время как дух получает свою телесность из материи и, таким образом, получает возможность проявиться.

Точно так же невежество никогда не превращается в знание, а смерть – в жизнь; но невежественный человек может стать мудрым, если его озарить светом мудрости, а тело, в котором жизнь бездействует, может стать живым, если в нём пробудить активность жизни.

«Каждый из этих принципов строго определён в отношении своей природы, тем не менее, между ними нет антипатии. Все они ликуют в Боге как единый дух. Каждый из них любит другого, и между ними нет ничего, кроме радости и счастья. Их эволюция вечна и никогда не будет иной». (Аврора, x. 51.)

«Чем выше они возвышаются и чем больше воспламеняются, тем больше будет их радость в Царстве Света». (Mysterium, v. 6.)

«Каждое качество духа желает другого, и когда оно обретает его, то становится как бы изменённым в это другое; но его личное качество при этом не теряется, оно просто приспосабливается к другому и проявляет другой вид сострадания (осознания), но оба сохраняют свои особые качества». (Тройная жизнь, iv. 8.)

Таким образом, тьма освещается светом, но сама никогда не становится светом, равно как и свет не может стать тьмой. Свет вечно сияет во тьме, но тьма не постигает его.

«Каждая из этих божественных форм жизни желает управлять; у каждой есть своя воля. Без этого не может быть ни чувствительности, ни восприятия, а только вечное спокойствие. Однако ни одна из них не стремится проявить себя более других, и все они находятся в совершенной гармонии друг с другом». (Stiefel, ii. 348.)

«Когда четвёртый принцип входит в первый, все духи смешивают свой свет, торжествуют и радуются. Тогда они возникают один в другом и развивают друг друга, как бы двигаясь по кругу; и свет посреди них начинает сиять и делает их светящимися. Тогда их суровое качество остаётся скрытым, как ядро во фрукте. Как кислое или горькое недозрелое яблоко, созревая на солнце, изменяется, приобретая приятный вкус, но при этом сохраняет качества, которые делают его яблоком, так и Божество сохраняет свои сущностные качества, но они проявляются в сладкой и приятной форме». (Аврора, xiii. 80.)

«Все семь принципов духовны в вечной природе и проявляются там в ясной, кристаллической, прозрачной субстанции». (Благодать, iii. 40.)

«Семь свечей в Откровении святого Иоанна означают семь духов Божества, а также семь звёзд. Семь духов находятся в центре Отца, то есть в силе Слова. Слово меняет гнев на радость и превращает его в кристаллический океан; в нём семь духов предстают в горящем виде, как семь светящихся факелов». (Тройная жизнь, iii. 46.)

Разнообразие цветов необходимо для создания картины, для представления идеи, и, хотя идея, представленная различными цветами, всего одна, тем не менее каждый цвет сохраняет свои основные качества. Различные органы человеческого тела проявляют различные силы, но все они составляют единое проявление жизни. Различные планеты обладают каждая своими особыми качествами, тем не менее они составляют единый мир. Точно так же каждая из семи форм остаётся тем, что она есть, но их проявления сильно различаются в зависимости от плоскостей и условий, в которых они проявляются.

Первое качество начинается, когда Бог, с целью раскрытия Своего величия, позволяет Своей вечной природе сжаться внутри себя, в результате чего возникает состояние тьмы и телесности.

«Первое качество – это желание. Оно сравнимо с магнитным притяжением, а потому постижимо для воли. Воля представляет себя как нечто. Этим актом впечатления или сжатия она затмевает себя и заставляет себя стать тьмой». (Clavis, viii. 38.)

«В этом состоянии нет ни активной жизни, ни интеллекта; это просто первый принцип субстанциальности, или первое начало становления». (Три принципа, vii. 11.)

«В вечности за пределами природы не может быть тьмы, потому что нет ничего, что могло бы её породить. Воля, желая, сжимается и становится субстанциональной. Таким образом, тьма создаётся в воле, тогда как без этого желания не было бы ничего, кроме вечной неподвижности без субстанциональности». (Сорок вопросов.)

«Желание – это едкое, вяжущее, притягивающее (сжимающее) качество. Это активная сила, и без неё не было бы ничего, кроме спокойствия. Оно сжимается и заполняет себя собой; но то, что оно притягивает, представляет собой не что иное, как тьму, состояние, более плотное, чем первоначальная воля; последняя была тонкой, как ничто, но затем она становится полной и существенной.» (Тройная жизнь, ii. 12.)

Факт этой сжимающей силы желания, благодаря которой воля становится материальной, телесной и тяжёлой, испытывает на себе каждый, кто чувствует тяжесть печали, вызванной каким-то неисполненным желанием, отягощающим его душу, тогда как свобода от желания, а значит, и от заботы, делает сердце (волю) лёгким и бесплотным.

Одновременно с появлением первой возникает вторая форма, а именно движение. Материя и движение являются со-вечными, и ни одна из них не может существовать без другой. Без движения не может быть сжатия, как не может быть и расширения, если нет стремления к сжатию. С началом действия начинается реакция. Тогда возникает двойственность проявления вечного Единого. Из этой двойственности действия, имеющей своим источником Единое, проистекает проявление относительной жизни.

«Движение разделяет влекомые желание и вызывает дифференциацию, тем самым пробуждая истинную жизнь». (Clavis, viii. 30.)

«Из этого проистекает чувствительность в природе, и в этом причина дифференциации. Твёрдость (плотность) и движение жизни противоположны друг другу. Движение разрушает твёрдость (расширяет), а посредством притяжения вызывает твёрдость (сжимает)». (Tabulæ Princip., i. 34.)

«Желание, будучи сильным притяжением, заставляет бесплотную свободу, сравнимую с ничто, сжиматься и входить в состояние тьмы. Примитивная воля желает освободиться от этой тьмы, ибо она жаждет света. Воля не может достичь этого света, и чем больше она желает свободы, тем сильнее будет притяжение, вызванное этим желанием». (Шесть теософских пунктов, i, 38.)

«Должно существовать противодействие, ибо воля желает не быть темной, и именно это желание вызывает темноту: Воля любит возбуждение, вызванное желанием, но не любит сжатие и затемнение. Сама воля не становится тёмной, но только желание, существующее в ней. Желание находится во тьме, и поэтому в воле возникает великое страдание, так как её желание свободы сильно, но этим желанием она заставляет себя становиться ещё более суровой и тёмной.» (Сорок вопросов.)

Элифас Леви выразил соответствующую истину, сказав: «Воля исполняет то, чего она не желает». Эгоистичное желание небес побеждает свой собственный мир.

Третье качество, вызванное к существованию действием и реакцией абсолютного Единого, вызывает к существованию ощущения; или, выражаясь другими словами, абсолютное сознание, проявляя себя, становится относительным. Тем самым не создаётся ничего нового, только то, что уже было, начинает существовать. Это относительное сознание Бёме называет «Жало».

«Третье качество, страдание, развивается следующим образом: твёрдость – неподвижна, движение – беглое; одно – центростремительное, другое – центробежное; но поскольку они едины и не могут отделиться друг от друга (как и от своего центра), они становятся похожими на вращающееся колесо, в котором одна часть стремится вверх, а другая – вниз. Твёрдость обеспечивает материальность и вес, а „жало“ (желание в движении) – дух (воля к свободе) и беглую жизнь. Всё это заставляет вращаться вокруг, внутри и вовне, не имея, тем не менее, цели, куда прибыть. То, что под воздействием влечения желания становится неподвижным, вновь становится неустойчивым под воздействием стремления к свободе. Тогда возникает величайшее беспокойство, сравнимое с неистовым безумием, из которого проистекает ужасная мука». (Mysterium, iii. 5.)

Истину этого каждый переживает в себе самом, потому что, пока человек пригвождён к кресту земной жизни, в нём постоянно идёт борьба между высшими и низшими импульсами, или между его идеальными стремлениями и его материальными корыстными интересами.

«Чем больше первый принцип собирает свою твёрдость для того, чтобы остановить второй принцип, тем сильнее становится действие этого принципа, и тем сильнее ярость и разрыв. Жало отказывается подчиниться, но воля (из которой оно исходит) держится за него с огромной силой, и оно не может последовать своему импульсу. Оно стремится вверх, а воля стремится вниз, ибо ожесточение ослабевает, делаясь тяжёлым. Таким образом, одна стремится подняться вверх, а другая – опуститься вниз, но ни одна из них не может достичь своей цели, и таким образом вечная природа становится похожей на вращающееся колесо». (Menschwerdung, ii. 4.)

Эта макрокосмическая борьба имеет свой аналог в микрокосме человека. В нём также идёт непрерывная борьба между материей и духом, между желанием и отречением, между стремлением к существованию и волей к свободе, которая не может быть обретена, пока не успокоится само стремление к свободе.

Эти три первые формы или качества, в которых проявляется деятельность Отца, Сына и Святого Духа, являются через которые проявляются качества воли и интеллекта, иногда упоминаются под именами «соль», «сера» и «ртуть».

«Первые три принципа – это не сам Бог, а лишь Его откровение. Первое из этих трёх состояний, будучи началом всякой власти и силы, происходит от качества Отца; второе, будучи источником всякой активности и дифференциации, происходит от качества Сына; а третье, будучи корнем всякой жизни, происходит от качества Святого Духа». (Благодать, vi. 9.)

«Древние говорили, что в сере, ртути и соли содержится всё сущее. Это относится не столько к материальному, сколько к духовному аспекту вещей, а именно к духу качеств, из которых произрастают материальные вещи. Под термином „соль“ они понимали острое металлическое стремление в природе; „ртуть“ символизировала для них движение и дифференциацию первого, с помощью которого каждая вещь становится объективной и вступает в становление. Сера, третье качество, означала страдание природы». (Clavis, 46.)

Истинная божественная жизнь, в которой проявляется субстанциональность божественной Троицы, становится возможной только посредством Четвёртого качества, называемого молнией, воспламенение которой вызвано желанием вечной природы и стремлением к вечной свободе.

«Изначально огонь – это тьма, твердь, вечный холод и сухость, и в нём нет ничего, кроме вечного голода. Как же он становится настоящим огнём? Дух Божий, в своём аспекте вечного света, приходит на помощь огненному голоду. Сам голод происходит от света, потому что, когда божественная сила отражается во тьме, последняя наполняется желанием света, и это желание есть воля (вечной природы). Но воля или желание в сухости не может достичь света, и в этом заключается страдание и жажда света. Эти страдания и жажда продолжаются до тех пор, пока Дух Божий не войдёт в него, как вспышка молнии». (Три принципа, xi. 45.)

Это вечно вращающееся «колесо Иксиона» представлено Крестом, «Древом Жизни». Свободным является дух человека до того, как он входит в эту долину страданий, но после того, как он туда входит, он пригвождён к кресту своих личных желаний. Человек сам является «Крестом», и он сам создаёт для себя крест, от которого нет освобождения, пока он не познает истинный духовный Крест, войдя в царство света через силу огня, что означает, что его дух прорывается через узы материи и снова становится свободным.

«Свобода посредством вечной воли постигает тьму, а та тянется к свету свободы, но не может его достичь. Она заключает себя в тюрьму посредством своего желания внутри себя и делает себя тьмой. Из этих двух – а именно, из впечатления темноты и желания света или свободы, которое направлено к первому, – в первой темноте возникает вспышка молнии, первобытное состояние огня. Но свобода, будучи ничем, а потому непостижимой, не может удержать впечатление. Поэтому впечатление сдаётся свободе, и последняя пожирает тёмную природу первого. Так свобода управляет тьмой и не постигается ею». (Подпись, xiv. 22.)

«Вечное единство или свобода, как таковая, бесконечно прекрасна и мягка, но три качества остры, болезненны и даже ужасны. Воля трёх качеств жаждет мягкого единства, а единство жаждет огненной основы и чувствительности. Так одно входит в другое, и когда это происходит, возникает вспышка молнии, сравнимая с искрой, возникающей при трении кремня и стали. Таким образом, единство обретает чувствительность, а воля природы получает мягкое единство. Так единство становится фонтаном огня, а огонь, пронизанный желанием, подобен фонтану любви». (Clavis, ix. 49.)

Таким образом, свет побеждает тьму, но не уничтожает её; он просто становится победителем над ней и поглощает её, что сравнимо с усвоением пищи организмом, который побеждает и поглощает эту пищу посредством огня жизни.

«Когда духовный огонь и свет разгорается во тьме (впрочем, он горел от вечности), в нём вечно открывается великая тайна божественной силы и знания, потому что в огне все качества природы возвышаются до духовности. Сама природа остаётся тем, что она есть, но её результат – то есть то, что она производит, – становится одухотворённым. В огне поглощается тёмная воля, и таким образом возникает чистый огненный дух, пронизанный светлым духом». (Clavis, ix. 64.)

Когда происходит это великое внутреннее откровение, внутренние органы чувств открываются для непосредственного восприятия духовной истины. Тогда уже не будет необходимости делать какие-либо выводы относительно таких неизвестных вещей, потому что дух воспринимает то, что относится к его сфере, в том же смысле, в каком видящий человек видит внешние вещи.

«Посмотрите, как всё живое во внешнем мире притягивает к себе пищу. Таким образом, вы можете понять, как жизнь возникает из смерти. Не может быть жизни, пока то, из чего должна исходить жизнь, не распадётся в своей форме. Всё должно войти в состояние страдания, чтобы достичь вспышки молнии, и без этого не будет никакого воспламенения». (Menschwerdung, ii. 5.)

Итак, это начало проявления Бога как принципа огня и принципа света. Божество, как таковое, воля Троицы, желающей; ещё не является принципом и не имеет начала, но является началом самого себя.

«Если вещь становится тем, чем она не была прежде, это не составляет принципа; принцип есть там, где начинается форма жизни и движения, такая, какой не было прежде. Таким образом, огонь является принципом, а также свет, который рождается из огня, но который, тем не менее, не является качеством огня, а имеет собственную жизнь». (Шесть теософских положений, ii. 1.)

В огне представлено разделение двух аспектов, в которых Бог проявляет Себя – а именно, как Бог и как Природа; также разделение между сладкой жизнью в любви и жизнью в гневе.

«Как солнце на земном плане превращает язвительность в согласие, так действует свет Божий в формах вечной природы; этот свет светит в них и из них; он воспламеняет их так, что они получают его волю и полностью отдаются ему. Тогда они отказываются от своей воли и становятся такими, как будто у них вообще нет никакой власти над собой, и они желают только власти света.» (Шесть теософских пунктов, т. 3.)

В союзе огня и света третий принцип обретает субстанциональность.

«Если Божество, согласно первому и второму принципу, должно рассматриваться только как дух и без какой-либо мыслимой сущности, в нём, тем не менее, есть желание развить третий принцип, в котором покоится дух двух первых принципов, и где он проявится как образ». (Шесть теософских положений, i. 25.)

«Огонь, принимающий в себя сущность желания как свою пищу, чтобы он мог гореть, даёт радостный дух и открывает силу мягкой сущности в свете». (Шесть теософских пунктов, i. 57.)

«Огонь, вбирая в себя мягкую сущность… света, испускает из него, посредством гнева смерти, мягкий дух, который был заключён в нём, и который имеет в себе качество природы.» (Tilk., i. 171.)