Читать книгу Soomka Boys. Неспетая баллада - Хельга Лайс - Страница 7

Стоя на сцене одного из двух городских давно видавших виды клубов, я наконец-то почувствовал себя настоящей рок-звездой! Потому что играя в гараже свою партию на басу под чужие сочинения, мне было сложно осознать насколько мы приблизились к тому, что не давало мне спать больше двух месяцев! Ну играем и играем, ничего особенного. Это сравнимо с тем, что рисовать картину и не показывать ее широкой массе. Пока что то, что мы делали – казалось обыкновенным баловством, ничему не обязыващим. Мы и раньше могли бы здесь оказаться, но не стоит забывать, что мне пришлось все равно учиться играть, несмотря на пламенные заверения моего самого первого единомышленника, что никто не замечает все эти басы. Его так послушать, а потом провести небольшой сравнительный анализ, то приходишь только к одному выводу – его слова стоит делить на два, а то и на три.

Нам предстояло показать себя во всей красе (а мы, безусловно, и собирались всегда так делать) перед целой толпой численностью в тысячу человек.

Не берусь говорить за остальных парней в группе, но с уверенностью могу заверить каждого, что тогда меня сильно бросало в дрожь. Неким мурашкам было мало поверхности моей кожи, и я их чувствовал даже внутри себя. На пробном саундчеке мне с трудом удавалось попасть в ритм, из-за чего получил в свой адрес немало «любезностей» вроде того, что даже младенец сыграет лучше меня. Не знаю, возможно где-то и проживает сей прекрасный вундеркинд, однако я склонен верить лишь тому, что вижу собственными глазами. Меня-то так просто не проведешь! Перед толпой у меня нет другого варианта, как сыграть полагающим образом.

Алекс, который пока никак не проявлял себя в качестве менеджера (о его становлении на путь сей должности расскажу в конце главы), нервно расхаживал по полутемному танцполу. Его руки постоянно то прятались в кармане, то скрещивались на груди. Ну что за человек! Глядя на него, я ощущал еще больший топот мурашек, от чего мои пальцы едва елозили струны.

– Ян, не дай бог ты так сыграешь перед зрителями! Нас на смех поднимут!

Эти в любом другом случае замечательные братские слова не возымели положительного эффекта, но я смог. Типа во мне встал дух: «Докажу всем, на что способен!».

Или по крайней мере мне так казалось, что смог. На нас уставились тысяча пар разномастных глаз, где даже-то кто-то сверкал синяками на своих мордах всех цветов радуги. Таких индивидуумов было кажется трое. Я говорю «кажется» только потому что почти из-за мрака в зале и страха я весь концерт лишь глазел на свои грязноватые башмаки. Но не позволял себе выдать хреновую игру, и на мой слух, мы все играли идеально.

Все шло и в самом деле спокойно, не считая ругательств и освистываний со стороны нескольких буйных парней. Пока не пришел черед заключительной песне под названием «Вся моя жизнь – это собачье дерьмо». Частично авторство сего шедевра числится за мной, то бишь, слова выданы исключительно моей головушкой, ну еще и при помощи рук, которыми они были записаны. Мне было чем гордиться, да.

Как назло, на заключительном моменте, мне вспомнился рассказ одного из многочисленных друзей Адама, который удостоился чести попасть на концерт самих The Stooges. Солиста зовут Игги Поп, который славился помимо прыжков в толпу, еще и тем, что он блевал прямо на сцене, будучи под кайфом и градусом. Так вот, тот счастливый свидетель данного события рассказывал об этом с таким восторгом, словно это был самый лучший концерт в его жизни. В очередной раз я впал в недоумение. То есть как это? Ты сходил послушать любимые песни, но вместо этого ты наблюдаешь как солиста рвет после того, как он закачался по полной программе? В чем прикол?

Вот есть люди, которых называют «цезарями». Это те, кто умеет делать много всего одновременно. Ну к чему о них упоминание, когда речь идет о первом выступлении, и на крайний случай, Игги Попе? А к тому, что из-за того, что я начал некстати размышлять о таком, моя игра тут же испоганилась, как помидоры, лежащие десятый день под палящим солнцем. Меня можно было принять за фонарный столб, настолько я почти перестал двигаться, задавая себе риторический вопрос. Сходство со столбом придавало не только мое обездвиженное состояние, но и прекраснейший фингал под левым глазом, украшавший мое лицо с того момента и долгое время. Спасибо одному благодарному зрителю, бросивший свою пустую бутылку прямо в мою сторону. Знай бы я кто именно сотворил такое безобразие, то он получил бы от меня совет, исходящий из самых глубин моего большого сердца, идти в стрелки или куда-то там еще, где требуется такая впечатляющая меткость.

Неприятности тем вечером не ограничились исключительно моим синяком. Народ к тому времени выпустил наружу своего внутреннего зверя и стал сначала свистеть и выкрикивать не самые приятные слова целой толпой. Затем, заметив, что мы не спешим покидать раньше времени сцену, начал бросать в нас все, что было в их руках. Помимо пустой бутылки, в мою сторону полетели еще несколько других, а еще мелкий мусор вроде окурков. Кто-то даже швырнул предметы женской гигиены. Вот последнее и стало той каплей, что переполнила чашу моего терпения.

Любой прославленный бегун позавидует той скорости, что развил я, бросаясь за кулисы, с басом наперевес. Там стоял Алекс, который не проявлял ни малейшего беспокойства, хотя ему было видно все происходящее. Меня удивило его спокойствие, но потом мое недоумение возросло еще больше, где-то масштабом в земной шар, когда я повернулся к сцене. Парни с полным равнодушием доигрывали песню, словно не замечая зрительского восстания, а также моего позорного бегства.

– Ну и зачем ты покинул сцену? – Услышал я от Алекса это вопрос, поразивший меня окончательнее некуда.

– Как «зачем»? Зрители нас выгоняют, швыряются, вот я и это…

– Дурак ты, это у них такой обычай. А еще в панки рвешься. Говорил тебе, что оно того не стоит.

Услышав это я понял, что погорячился, утверждая раньше, что меня нельзя поразить больше. Как? В меня и дальше станут бросаться прокладками? Это так выглядит настоящая жизнь рок-звезды? Никаких телочек с красивыми поклонницами? Алекс теперь может откупоривать шампанское, дабы отметить вечер, когда он оказался прав.

Опустившись спиной по стене у входа, я приземлился плавно на пятую точку. Меня переполняло желание убежать домой и зарыться под одеялом. Музыка наконец-то утихла, и вместо нее зал переполнял уже неистовый вопль, исходящий от каждого, кто там находился. Затем я услышал сдавленный смех Алекса. Мои глаза оторвались от рассматривания собственных коленок, дабы впериться ими в брата.

– Ты что поверил тому, что я сказал? Да я пошутил! В начале возможно и будут происходить такие инциденты, но ты всегда должен оставаться на своем месте, как твои коллеги. Но я по-прежнему считаю, что не твое это.

Парни наконец-то с непроницаемыми лицами покинули сцену, к тому времени порядком напоминавшую скорее новоявленную свалку. И никто не заметил потери бойца (то бишь меня) или просто сделали вид.

После мы вернулись на сцену и же своими силами стали уносить инструменты, так как пока не имели личных прислуг, и представьте себе, каково среди мусора тягать сове не самое легкое добро, дабы отнести его в фургончик Тони. Все равно что грузчиком пахать, хотя тем проще должно быть, если их всячески не матерят по ходу работы. Нас ожидало весомое вознаграждение в виде гонорара. Ну, как весомое. Достаточное, чтобы отложить на дальнейшую аренду гаража, в котором становилось все менее комфортно играть из-за воцарившейся там температуры. Еще мне из своей скудной части пришлось выделить старый долг. Зная, что Адам не возьмет его, я отдал их Алексу. Пусть он сам разбирается с этим вопросом.

В итоге, все, что у меня осталось – так, на залить себе за воротник, сидя спиной к тем, кто всячески нас гонял со сцены. Большая часть никак не обращала на нас внимание, зайдясь в своем дерганном танце под музыку диско, но нашлись несколько настырных чуваков, явно выпивших, которые постоянно ко мне приставали.

– О, это ты на басу играешь? Говорят, басисты тупые как пробка! Сколько будет дважды два?

Если во мне и присутствовала хотя бы крошечная доля хорошего настроения, то с каждой выпитой чаркой от него ничего не оставалось. Тем «умникам» я не отвечал, не будучи уверенным, что они сами знают правильный ответ. И на всех действовал мой игнор: не замечая с мой стороны внимания, те быстро отставали.

Так было бы слишком просто, не так ли? Не успев я выпить залпом четвертую рюмку, ко мне привалил лысый парень, ростом выше меня на целую голову. Его глаза горели бешеным пламенем, а на руках красовались многочисленные атрибуты панков вроде железных браслетов и булавок. Косуха едва сходилась на его могучей груди, точно что он взял ее поносить у младшего брата. И мне стало очень смешно от подобного предположения.

– Ты чего ржешь?

В ответ ему был лишь усиливающий смех, из-за которого я вынужденно держался за стойку.

– Сейчас же прекрати!

Я, конечно же, не прекратил, потому что, понимаете, как оно бывает: ты начинаешь что-то делать и оно настолько захватывает тебя, что ты не силах остановиться, даже когда тебя об этом просят. Так и тут. Наверное, мне было суждено умереть от приступа смеха, но мощный кулак в нос быстренько исправил тупиковую ситуацию. Теперь мне было очень больно и совершенно не смешно.

– Ай, больно же!

Моя реплика не передает и сотой доли того, как на самом деле я страдал. И мои мучения только приумножались, так как лысый вошел в кураж и всячески отрабатывал на мне свои смертоносные приемы. Помимо носа, досталось еще и левому глазу, животу и спине. Будь его воля, то он прошелся бы по всему телу, но тут же подскочили парни из группы. Алекс и Тони отодвинули его от меня, и сия задача была не из легковыполнимых, потому что мой обидчик продолжал вырываться какое-то время. Айван и Макс вывели меня, истекающего кровью, наружу, где я вздохнул воздуха с шумной жадностью. Несмотря на затуманенные алкоголем мозги, ясное ощущение переполнившейся меня боли не покидало довольно долго.

Мой нос, оказывается, таки был сломан. Так что за кривизну моего носа, придающей моему лицу некий шарм, стоит благодарить лысого панка с косухой не по размеру.

А вот обещанное небольшое повествование о том, как Алекс смилостивился и принял на себя обязанности менеджера группы.

– Ой, бред! – Кричал Алекс, когда Адам по моей просьбе передал ему мое предложение. Долго оно во мне вынашивалось вплоть до того, пока Тони не прискакал с новостью о выступлении в клубе. В принципе, наш ударник мог бы заниматься всеми этими делами, но я отверг эту мысль. Брат метался по комнате, обращаясь, по большей части, именно ко мне с вопросами на один лад: «А не прыгнуть ли мне с десятого этажа?». Я ушел домой, понимая, что тот не променяет свою жалкую работу на то, что казалось еще ненадежным и призрачным. Быть менеджером у парней, которые только вылезли из гаража? Что ж, никто не вправе осуждать его реакцию.

На следующий день, когда я, будучи один, в гараже схватил свою гитару, в дверях появился он.

– Я тут подумал, и знаешь что? Мне не следовало вести себя так, как вчера. Работу я пока не бросаю, но на выходных попробую себя в новой роли, а там посмотрим, во что это все выльется…

Я-то знал, что за перемену в его мыслях стоит благодарить Адама, обладателя дара убеждать любого в чем-угодно. Услышав все это, я отделался лишь крепким рукопожатием.