Читать книгу Последнее плавание капитана Эриксона - Игорь Яковлевич Болгарин, Игорь Болгарин - Страница 6

Завечерело. На улицах города зажглись фонари, прибавилось людей. Большинство возвращалось с работы, а молодежь даже успела переодеться и неторопливо фланировала в поисках вечерних приключений. На иных улочках полицейскому автомобилю уже приходилось часто клаксонить, с требованием посторониться.

Ларсен со спокойным любопытством смотрел в боковое окошко автомобиля. Он узнавал эти улицы, и даже знал, куда его повезут. Для начала – в полицию, а оттуда – в охраняемую ночлежку. Утром выпишут штраф и отпустят. Так бывало уже не однажды.

Но в этот раз в привычном порядке что-то нарушилось. Ларсен обернулся к грузному полицейскому, как он понял, старшему среди них, и удивленно спросил:

– Э-э, господа! Полицейский участок уже проехали. Куда вы меня везете?

Старший полицейский коротко взглянул на Ларсена, отметив его уже порядком поношенную одежду и грязные ботинки.

– Надеюсь, у тебя найдется что-то более приличное, чтобы переодеться? – буркнул полицейский.

– О-ля-ля! Не иначе, мы едем на чей-то богатый ужин? – весело предположил Ларсен. – Угадал?

– Приблизительно. Просили доставить тебя к премьер-министру. Только не очень радуйся. После того как ты в своей грязной газетке обозвал его авантюристом и лгуном, он вряд ли предложит тебе даже чай, я уже не говорю о бутерброде.

– Обойдусь своими бутербродами. На всякий случай они у меня всегда с собой, – и Ларсен похлопал ладонью по портфелю.

Проехали еще пару кварталов. И он снова, теперь уже более настороженно, спросил:

– Ну и какую лапшу будете еще мне на уши вешать? Риксдаг миновали. Куда везете?

– Разве я тебе не сказал? К тебе домой. Не можешь же ты таким чучелом предстать перед премьер-министром, – уже сердито ответил полицейский. – И помолчи немного. До чего ты уже всем нам надоел со своей болтовней!

– Жаль. А я приготовил для митинга хорошую речь. Хотел в порядке репетиции произнести ее вам.

– Премьер-министру произнесешь.

На окраине города, в «газетном» квартале «Клара», автомобиль остановился возле неухоженного кирпичного здания. Ларсен в сопровождении полицейских поднялся на второй этаж, своими ключами открыл дверь со скромной вывеской «Вечерний экспресс». Церемонно ее распахнув, пригласил:

– Прошу!

Большая комната с низким потолком скорее напоминала склад, чувствовалось, что в нем работает много людей. Несколько столов были завалены газетными верстками, гранками. На двух столах стояли пишущие машинки. В дальнем углу громоздился продавленный диван, в головах, где должна находиться подушка, лежал толстый, порядком потрепанный том с оборванными обложками, осеннее пальто заменяло одеяло. Рядом с диваном стоял грубый платяной шкаф, и еще один – книжный, плотно заполненный старыми потрепанными и новыми книгами, вероятнее всего, различными справочниками, словарями и энциклопедиями. И повсюду, где только возможно, громоздились один на другом заколоченные ящики с известной эмблемой Красного Креста: змеей и чашей.

– Быстрее переодевайся! – стали поторапливать Ларсена полицейские.

– А я никуда не спешу. Если уж я так срочно нужен премьер-министру, подождет, – с легкой мстительной издевкой ответил Ларсен. – Приличные люди заранее сообщают о предстоящей аудиенции.

– Ну, ты! Не выламывайся! «Приличный человек»… «Аудиенция»… Смотри, слова какие знает! – недовольно проворчал старший полицейский.

Ларсен стал извлекать из шкафа одежду, прикидывая, что бы надеть. Натянул на себя свежую рубаху, взял в руки несколько галстуков, оценивающе их пересмотрел, выбрал один. Краем глаза заметил, как один из полицейских, остановившись возле штабелей ящиков, долго задумчиво их рассматривал. Любопытство взяло верх: потряс верхний. И он отозвался стеклянным звоном.

– Осторожно! – строго сказал Ларсен. – Там лекарства!

– Ты быстрее поворачивайся! – уже начал сердиться старший полицейский. – Ночь на дворе!

Ларсен не стал отвечать, перебирая что-то в шкафу. Оттуда вывалилась куча старых газет, затем шляпа-котелок.

Старший полицейский остановился за спиной Ларсена, заглянул в шкаф:

– И откуда у господина редактора будут деньги на хорошую одежду, если он все их тратит на социализм? – задумчиво, сам себе задал вопрос полицейский и бросил взгляд на ноги Ларсена. – Даже сапожную щетку не может купить.

Ларсен демонстративно скомкал газету, протер ею ботинки. Когда распрямился, один из полицейских нахлобучил ему на голову шляпу-котелок, оценивающе взглянул, слегка подправил. После этого оглядел его целиком и удовлетворенно произнес:

– Ну, вот! Стал хоть чуть-чуть на человека похож. – И добавил: – Будешь у премьер-министра, не забудь ему сказать, что полиция обошлась с тобой лучше, чем родная мама.

Проплутав по городу, полицейский автомобиль выехал на богатые и хорошо освещенные центральные улицы и остановился у строгого здания риксдага.

Старший полицейский проводил Ларсена до входной двери и, уже стоя перед нею, взглянул на часы. И почти тотчас перед ними широко распахнулась тяжелая дверь.

– Иди!

Только сейчас Ларсен поверил, что полицейские не подсмеивались над ним, не шутили, и у него действительно предстояла какая-то важная встреча. Если не с самим премьер-министром, то все равно с кем-то из важных государственных чиновников.

Но, теряясь в догадках, он так и не смог понять, зачем он им нужен, какие у него могут быть с ними общие дела? Вполне возможно, это вообще какая-то ошибка. Впрочем, какой смысл ломать голову, если скоро все станет на свои места? Если ошибка, извинятся и выставят за эту массивную государственную дверь.

Пока он так размышлял, одергивая полы куртки и поправляя галстук, перед ним возник невысокий лощеный правительственный чиновник.

– Господин Ларсен?

– К вашим услугам.

Чиновник сделал приглашающий жест и пошел по ковровым дорожкам в глубь здания. Ларсен двинулся следом.

Отражаясь в богатых зеркалах, он бесшумно, словно тень, продвигался по широким коридорам. Все происходящее смущало его: он уже давно привык к грубости, оскорблениям, обидам, привык к яростной жестокой борьбе за выживание. Ни с чем подобным, ни с блистающими золотом тяжелыми люстрами, ни с ослепительно-белым мрамором дворцовых анфилад он слишком давно не соприкасался. Да и прежде это случалось редко и коротко. Вся эта роскошь должна была подавлять человека, напоминать ему, что здесь делается большая политика.

Ларсен коротко остановился, чтобы сосредоточиться и взять себя в руки. Провожающий его чиновник, не оборачиваясь, тоже остановился, видимо, все время держал его зеркальное отражение в поле своего зрения. Он, похоже, давно здесь работал и знал, как действуют эти стены на любого оказавшегося в них человека.

Они пошли дальше и вскоре оказались в просторном длинном кабинете, в котором большой резной стол занимал едва ли четвертую часть его пространства. Кабинет был пуст. Потом сзади Ларсена раздался какой-то едва слышимый звук, он обернулся и увидел издалека, из глубины кабинета, идущего к нему человека. Он узнал его, это был… премьер-министр Хольнер. В руке у него дымила сигара. Подойдя к Ларсену, Хольнер взмахом руки с сигарой указал ему на кресло:

– Садитесь, господин Ларсен.

Затем кивком головы он отпустил чиновника, приведшего сюда Ларсена. Выждав, когда за ним закроется дверь, Хольнер продолжил:

– Извините, что я заранее не предупредил вас о нашем желании встретиться с вами. Но, как выяснилось, вас нелегко найти.

Ларсен, чтобы обрести наконец свойственную ему уверенность, ответил не совсем так, как следовало бы, чтобы понравиться Хольнеру:

– Да, господин премьер-министр. Вот и сейчас, меня увезли прямо с митинга. Народу было немного: шел дождь, и там было грязно. Нам не дают собираться в чистых местах.

Хольнер едва заметно скривился и жестом руки с сигарой остановил Ларсена, давая тем самым понять, что не намерен обсуждать эту тему.

– О дождях и митингах мы с вами поговорим как-нибудь в другой раз, – он был человек занятой и не мог позволить себе пустопорожние разговоры. – Сейчас о другом. Мы, господин Ларсен, давно с интересом наблюдаем за вашей неутомимой и многотрудной работой.

– Я это иногда замечаю, – усмехнулся газетчик.

– Только, пожалуйста, не ставьте нам в вину еще и неуклюжую работу Министерства внутренних дел. У нас своих дел выше головы, – Хольнер словно даже пожаловался Ларсену, но тут же вернулся к начатому: – Я имею в виду вашу работу по сбору средств и закупке медикаментов для красной России. Поистине гуманное и благородное занятие.

Вот уж чего-чего, но такого начала разговора с премьер-министром, человеком высокого государственного ранга, Ларсен не мог себе представить. Он давно привык искать скрытые ловушки в разговорах с властями. Но, похоже, этот холеный, за многие годы поднаторевший в дипломатии человек был искренен. Тогда что это может означать? Только одно: нейтральная Швеция обращает свой взгляд, свои симпатии к социалистической России. По крайней мере до сегодняшнего дня его гуманитарная деятельность в пользу красной России, против которой ополчилась едва ли не половина мира, не одобрялась также и шведскими властями.

Хольнер оценил недоумение журналиста. Он открыл коробку с сигарами, намереваясь угостить гостя настоящей «гаваной». Но тут же раздумал, решив, что не стоит сокращать разделяющую их дистанцию, и закрыл коробку. Причем сделал это изящно: несколько раз поднял и опустил крышку, словно как бы игрался ею.

– Мне не однажды докладывали, что у вас проблемы с доставкой гуманитарных грузов в красный Петроград, – продолжил наконец Хольнер. – Он в блокаде, и, несмотря на то, что мы добросовестно соблюдаем нейтралитет, вряд ли какой-либо судовладелец, если он, конечно, не сумасшедший, рискнет без достаточных гарантий сунуться в этот огненный клубок. Я понимаю вас: там – люди, им нужна пища, нужны лекарства… Мы, шведы, – коммерсанты, господин Ларсен. А коммерция всегда над схваткой, не правда ли? Так вот, по моим размышлениям, гарантией для судовладельца могут быть деньги. Причем хорошие деньги, ради которых стоит рисковать. Как я понимаю, вы, левые социал-демократы, не располагаете такими деньгами…

Хольнер сделал длинную паузу. Он, как игрок, изучал журналиста, прежде чем открыть свои карты. И мог свести разговор на нет, если почувствует, что тот не заинтересован в продолжении. Он не хотел, а возможно, даже не имел права проиграть. В конце концов найдется другой, который примет его пока еще не высказанное предложение. У него было несколько кандидатов, и Ларсен был лишь одним из них.

Ларсен первым нарушил тишину, он постепенно начинал понимать, куда клонит Хольнер, и, чтобы закончить эту игру в прятки, решительно сказал:

– Вы хотите предложить нам деньги? Мы откажемся от них, если они пахнут порохом.

Хольнеру ответ понравился.

– Вы умный человек, господин Ларсен. С вами легко разговаривать, – потеплев лицом, сказал он. – Неужели вы не понимаете, что Швеция объявила нейтралитет еще и по той причине, что мы не считаем для себя возможным зарабатывать на войне? – И, решив, что может несколько приоткрыть свои карты, он продолжил: – Теперь о предложении. Речь не о деньгах. Просто у нас есть возможность помочь вам организовать судно для поездки в Петроград. Вы переправите туда свои гуманитарные грузы. И сделаете еще одно доброе дело, которое, как мне кажется, очень поможет красной России. Так вот. Хотел бы услышать ваш ответ: готовы ли вы к такому плаванию? Это, конечно, не прогулка, оно сопряжено с определенными опасностями. Но вы ведь прежде уже совершали подобные поездки и даже, насколько я осведомлен, были хорошо знакомы с большевиком Вацлавом Воровским? Как вы, вероятно, осведомлены, после работы здесь, у нас, он вернулся к себе, в Россию, и сейчас очень известен и авторитетен среди большевиков…

Ларсен промолчал. Он напряженно осмысливал это предложение. Что за игру затевает премьер-министр? Его «нет» явно не устроит Хольнера. Но и «да», при всей заманчивости, может слишком дорого обойтись и ему и его партии.

– Так все же, чем мы вам будем за это обязаны? – напрямую спросил Ларсен.

– Ничем. Просто Швеция заинтересована в деле, которое вы попутно, без особого труда, выполните для нас.

– Слишком щедрый подарок. Я, безусловно, согласен, – с сомнением в голосе промолвил Ларсен и добавил: – Надеюсь, вы все же посвятите меня во все тайные подробности?

– Обо всем этом – не со мной. – Хольнер протянул руку к звонку, и в кабинет почти тотчас стремительно вошел высокий, крепкий человек средних лет, с тяжелой челюстью, с лицом уже оставившего ринг боксера. Вероятно, он в приемной ждал звонка. Вошел и стал рядом с Ларсеном, словно бы для того, чтобы подчеркнуть худобу и болезненность журналиста.

– Никольс, американский предприниматель… Ларсен, редактор социал-демократической газеты, – представил их друг другу премьер-министр.

Никольс протянул руку Ларсену и начал ее так трясти, словно встретил своего давно потерянного и внезапно вновь обретенного друга. У этого американца была широкая улыбка с большими белыми зубами, которая казалась приклеенной к его лицу и, похоже, никогда с него не сходила. Наверное, она сохранялась на его лица даже во сне. Он был слишком подвижный и шумный и, вероятно, везде себя чувствовал как рыба в воде.

– Я рад знакомству! Нам нужен именно такой человек, как вы! – радостно похлопывая своими большими ручищами Ларсена по плечу, произнес он на хорошем шведском языке.

– Кому – нам? – не принимая восторженную американскую манеру общения, спокойно спросил Ларсен.

– Это потом! Потом! Не это главное! – снова осклабился в белозубой улыбке американец.

Хольнер тем временем деликатно отошел к окну и стал сосредоточенно что-то там высматривать. Он сделал свое дело и всем своим видом показывал, что все дальнейшее его уже не интересует.

– Мой друг! Меня информировали, что вы были знакомы с этим большевиком Воровским, – продолжил Никольс.

– Да, был, – Ларсен бросил короткий взгляд на стоящего у окна Хольнера. – Но его попросили убраться из Швеции.

Ларсен понял, что Хольнер в подробностях посвятил Никольса о депортации Воровского из Стокгольма, потому что американец покачал головой и развел руками: дескать, он понимает премьер-министра, который, увы, испытывал давление.

– Но все оказалось к лучшему, друг мой! Сейчас Воровский в России – один из самых влиятельных большевиков, – радостно произнес Никольс. – А нам необходимо установить надежные связи с Россией, чтобы уже в самое ближайшее время можно было провести с большевистским правительством важные официальные переговоры. Надеюсь, вы понимаете, что об этом нашем разговоре никто не должен знать… Итак, я все сказал, и теперь, друг мой, надежда только на вас.

– На меня? – удивился Ларсен. – Почему на меня?

– Видите ли, большевики очень недоверчивы… Их, конечно, можно понять, – начал объяснять Никольс и взял Ларсена за руку. – Вы знаете Воровского, Воровский знает вас. Это уже много. Вам большевики поверят. Или уж, во всяком случае, внимательно вас выслушают. А если выслушают, то не смогут от наших предложений отказаться. Речь пойдет о взаимовыгодной торговле. Более подробно и предметно поговорим несколько позже.

– Почему же? Не люблю неопределенность. Выкладывайте все сейчас! – не попросил, а уже потребовал Ларсен. – Мне важно знать все, до самых мельчайших подробностей.

– Будут подробности, но несколько позже. Прежде всего, надо найти пароход с отчаянным экипажем, который рискнул бы и уже в ближайшие дни смог отправиться в блокадный Петроград. Обстановку там вы, вероятно, знаете? – спросил Никольс.

– Война.

– Не-ет, не просто война. Там Гражданская война. Она всегда более свирепа и крайне беспощадна. Что же я буду излагать вам подробности, если вся эта моя затея пока висит в воздухе? Найдется походящий пароход – испарится неопределенность, тогда и обсудим детали, – на этом американец, похоже, поставил точку, но что-то вспоминая, попридержал руку Ларсена в своей: – Да, вот еще что, вам будет приятно узнать: и вас и экипаж парохода, который согласится отправиться в Петроград, мне поручено застраховать от любых рисков. Сумма, которую вы получите по возвращении, надеюсь, не покажется вам недостаточной.