Читать книгу Капитан дальнего следования - Игорь Кулькин - Страница 18

Приехав в город, Тищенко взял в аренду огромный ресторан в центре города, называвшийся «Посейдон», со всех центральных улиц была видна его синяя макушка, высокая вывеска. Нанял лучших социологов, каких сумел найти, – и Евгений Иннокентьевич слушал их данные, но эта вялая аналитика злила, как и сумятица цифр, головоломка выборок. Тищенко хотелось конкретики, он все спрашивал – вы уверены, это чистые данные, хорошо проверены? И слышал убедительные ответы. По последним данным… Опрашивали людей на улицах… Все в восторге от будущего мэра… И все по-научному, в такой ласкающей слух форме – в результате нашей выборки опрошены все слои населения… Особенно активно готова к выборам молодежь… Даже пенсионеры, вопреки кандидату-коммунисту, готовы идти за Тищенко… Нужно только совсем чуть-чуть поднажать… Поработать со средним классом, с мелким бизнесом. Пообещать какие-нибудь льготы. Что-нибудь совсем необязательное – вроде отмены налогов. Исполнять, конечно, такие обещания не стоит… В общем, надо думать и активно действовать. С упором на средства массовой информации. Ситуация благоприятная и волнующая. Победа почти в руках.

И главный социолог в его штабе, Александр Павлович Филип, в своей обычной, вкрадчивой манере, усыпляя, гипнотизируя, уверял – победа реальна. Она почти свершилась! И столько терминов, столько чистой, первородной науки было в его словах, что усомниться – и то было стыдно. И Филип убеждал искренне, он сам себе верил.

Весь какой-то хлипкий, словно собранный из разных частей трансформер, Филип и походку имел разболтанную, шатающуюся, и пешеходы, бывало, от него и шарахались на улице, когда он неожиданно делал шаг в сторону и чуть не в лицо сталкивался с идущим навстречу человеком. Размышления его велись в том же духе – то туда, то сюда. От философских сентенций он бросался к вопросам правильного приготовления борща, от исторических аналогий опускался до сплетен о соседях. Социология не была его родной наукой. По образованию он был историк, но в аспирантуре учился социологии усердно и терпеливо. Терминами владел, словно священник молитвой. В любой момент ночи, разбуди его, без малейшего оттенка неуверенности рассказал бы он все подробности последнего социологического опроса. Но тем не менее социологом он не был – по природе своей, по таланту. Он был человек, научившийся ремеслу, а не родившийся с этим ясным даром – угадывать чужие успехи. И как все люди, своим гигантским трудом добившиеся высот, он не хотел замечать в других этого чутья к настроению людей, этого дара, которым сам не мог овладеть. Он считал все, что выходило за рамки цифр, чудачеством и шарлатанством. Явись в городе Моцарт от социологии, он отравил бы его, не колеблясь.

Оригинально, но факт. Тищенко поверил Филипу. Увидел в нем человека науки с бесшабашным взглядом. Забытого гения, блуждающего по подворотням. Первый раз они встретились на каком-то развязном приеме в ресторане. Обычно чванливые и церемонные чиновничьи тусовки были разбавлены восточными танцами. Тищенко молчал и медленно цедил шампанское, когда к нему подвели этого невзрачного, чуть улыбающегося человека. Евгений Иннокентьевич протянул руку.

– Так вы социолог?

Филип рассказал о своих наработках, быстро, пользуясь перерывом между танцами. Тищенко дал ему визитку, назначил встречу. И когда они сидели в «Посейдоне», в кабинете Тищенко, Филип все рассказывал и рассказывал, и так убедительно звучали его слова. Евгений Иннокентьевич уверился, что именно такой человек и нужен ему. Обсудили первый совместный проект – исследование рейтинга всех кандидатов. И под конец, когда Филип уже уходил, окликнул его:

– А вы готовы, Александр Павлович, в случае чего работать «под завязку», как у нас шутят?

– Еще бы, – уверенно сказал Филип.