Читать книгу Капитан дальнего следования - Игорь Кулькин - Страница 3

Павел писал статью уже несколько месяцев. Он устал так бессмысленно, что хотел скорее поставить точку, избавиться от этих чутких воспоминаний, которые накатывали всякий раз, когда он открывал альбом с газетными вырезками или копался в подборках статей, которые были то нарядно-хвалебными, а то и язвительно-ядовитыми. И особенно трудно давалось начало, он все не мог представить, как оказался втянут в круговорот, привязан к нему, словно жгутом. Он только знал, что никто другой не скажет тех слов, которые надо сказать, и первое, что пришло на ум, когда он уселся наконец – после многих отвлекающих отговорок, и так оттягивал сколько мог – было:

Кропотливый искатель, наверняка разбирающийся во всем, а особенно в российской политике, приписал бы этой истории дотошные и точные детали, которые где-то и имели место, на просторах обширной страны. Мутно и жутко начинался век; еще звенели в ушах прощальные слова первого президента, уже бодро шагал по мигом застеленному золотому ковру президент второй, а изнемогшая за годы развала страна чутко ждала перемен, словно больной, принявший дорогое и, как ему кажется, спасительное лекарство. Что было, того не изменишь, – зарплата, на несколько месяцев исчезнувшая в черной дыре бюджета, пустые обещания очередных министров, взрывы бомб на мирных улицах, воинственная пошлость телевидения, звонкие пощечины от иностранных держав, которые привыкли видеть сильной давнюю Россию и изумились ее нынешней слабости. И вот пришел новый век – и что принес он? Свежие мысли, новые люди, живое сочувствие ко всему, что стремится к правде, – все это оставалось пустым бахвальством воображения, желанным мифом, который мы взлелеяли. Ждали новых людей – и они пришли. Но куда? В старое, давно известное болото, засиженное давними обитателями. Вот что случилось в одном городе – имен называть не будем, города, как и люди, имеют право на конфиденциальность – совсем в недавнюю пору, на седьмой год нового века.

И, написав эти вступительные строки, Павел задумался – а что он, собственно, знал об этой истории, когда все начиналось? К тому времени, когда в городе впервые проходили выборы мэра – а старый руководитель был назначен еще в советское время и выигрывал так легко, что о тех выборах и сказать нечего, – Павел только окончил университет. Знал по именам, видел в телевизоре лица местных политиков – то угрюмые, то поддельно-счастливые, то искренне невозмутимые. Кто из них был симпатичен – никто, все одинаково безразлично скользили по телевизионному экрану, как по скользкой лыжне, и казалось, что смени одного на другого, и толк будет тот же. Но даже его зацепила эта новость, прозвучавшая, как эхо, по всем радиостанциям. Бессменный старинный мэр их родного города, спрятавшегося на Волге, укрытого, как покрывалом, степною пылью, – мэр их города, Иван Тихонович Шубин, ушел из политики. В пресс-релизах говорилось об ухудшении здоровья, перечислялись какие-то болезни, но окружающие и так видели, что старик дряхлел не по летам. Еще недавно бодрый, в блистающем венце серебристых волос, он заражал всех вокруг кипящей, непредсказуемой энергией. Казалось, нет в мире дела, от которого он откажется, нет преграды, которая его остановит. Но все изменилось буквально за месяц – старость забрала свое внезапно и неожиданно, и, как ни старались врачи, мэр рухнул на больничную койку, как падают старые, морщинистые дубы в притихшей подрастающей роще. Хаос наступил моментально. Изменения почувствовали все.

Как часто бывает, если уходит начальник, временно исполняющим обязанности мэра сделался заместитель Ивана Тихоновича, Пантелей Пантелеймонович Салтыков. Судьба словно готовила его в вечные заместители, и за всю свою длинную жизнь под вымышленными должностями с несуществующими обязанностями он ни разу не занимал ответственного поста. Назначение на пост мэра потрясло его. Перед ним распахнулся огромный, жужжащий, переменчивый город, под который надо было подлаживаться, угождать его прихотям и желаниям, как угождают капризному ребенку. И Пантелей Пантелеймонович первые две недели после утверждения трясся и суетился, все ожидая появления возмущенных граждан, пикетов, взрывов петард под окнами… Но все прошло мирно и гладко. Никто ему не перечил, и спустя месяц Пантелей Пантелеймонович уже почувствовал вкус к власти, приятно-сладкий вкус, и наслаждался им. Взятки в администрации расцвели, как лопухи. Делопроизводство тянулось, как появление ребенка, и облагодетельствованный чиновником папаша бегал по пыльным коридорам с новорожденной бумажкой, не веря обретенному счастью, и стучался в новые двери, а оттуда на посетителя уже смотрел новый чиновник и улыбался, улыбался…

Народ роптал, зима в тот год выдалась лютая, вымерзли озимые. Близились выборы, трезвели имиджмейкеры, ездившие помогать коллегам в Татарии, гремело рекламами радио, перечисляя существующие болезни, тяжкий диск весеннего солнца, словно выброшенный рукою атлета, медленно плыл по небу. Весна находила, и вместе с ней оттаивала природа, оттаивали сердца. Все становилось родным и близким. Алела городская ночь, а по утрам – ясные туманы в небе, и спящая набережная, и плеск волн, и задумчивое рождение рассвета, и зыбь, и стон просыпающихся улиц. И в этой благостной тишине, в наступавшем розовощеком, солнечном лете таилась страшная ловушка, угрожающая опасность – надо было назначать выборы. Исполняющий обязанности мэра сомневался. Остаться на посту хотелось страстно, но социологические исследования неумолимо твердили четыре с половиной процента. И Пантелей Пантелеймонович однажды, в трезвом прозрении ума, на томном исходе полудня понял, свербя в ухе и отдуваясь после вязкого чая, что выборы он может и не выиграть. Эта мысль его разозлила, была скучной и пресной. Прилетела как перелетная птица фортуна – и теперь ее выпустить из рук, опять пресмыкаться перед угрюмой сонливостью очередного начальника? Как не так! Не таков Салтыков!

Выборы назначили на осень, и с самого начала июня в телепрограммах уже шли разговоры о кандидатах, о шансах, о рейтингах. Между тем по городу ходили слухи – по темным закоулкам баров да по кабинетам чиновников – что скоро из столицы приедет еще один кандидат, молодой и богатый, готовый на многое ради кресла мэра. Пантелей Пантелеймонович услышал об этом в жаркую пору, когда надо спускаться в столовую по душному коридору и из каждого окна веет зноем, – чиновник Моклаков шепнул ему, что приезжает молодой кандидат… И Пантелей Пантелеймонович решил ждать. Делать первый шаг – наивная глупость, недостойная политика его ранга. Зато какой будет награда! Московское золото так и хлынет на него. И он ждал появления своего будущего благодетеля, решая проблемы администрации в своем духе – никакой инициативы, никаких новых проектов. Только самое необходимое – и в отпуск. Все в администрации его одобрили. Кому же не понравится такой план?