Читать книгу Anabasis. Право на настоящее - Игорь Леонидович Чураков - Страница 7

Глава первая. «Погружение»,
где исследуется, с чего и как все начиналось
Запись 17.04.2017. «В обход»

Оглавление

Категория: ВОСПОМИНАНИЯ

«…Ну что ж, попробуем. Огромный, неуклюжий, скрипучий поворот руля…» – океанской волной вздыбился пред Осипом Мандельштамом 1918 год, начало новой эры. И вот опять – новая эра накрывает нас своими мутными валами. Восприятие начала девяностых годов в моем сознании чем-то перекликается с уличной атмосферой Нью-Йорка: серо, обшарпанно, грязно, но самое главное, совершенно невероятные типажи: каких нынче, наверное, уже не встретить; какие простой советский человек до перестройки и представить себе не мог.

А в ту пору, поднятая океанским валом, с самого дна, из каких-то расщелин, проулков и подворотен полезла наружу невероятная смесь персонажей Эжена Сю, Бальзака и Драйзера; где лики титанов перемежались с рожами и харями из темных подвалов. Из глубин памяти выплывают легендарные офисы начала девяностых, в туман прокуренные сигаретами к концу бесконечного рабочего дня, со старыми столами и сейфами, списанными с советских предприятий; висящим по стенам разнообразным реквизитом, набранным учредителями по домам; резьбой по дереву, чеканкой по меди, витыми козлиными рогами и кубками на цепочках.

Свобода, рынок бурлит, все занимаются всем: мало кто толком понимал, что он делает. Нет еще ни бизнес-курсов, ни толковых книг, ни интернета, ни сотовых телефонов. Компьютеры и факсы – в диковинку, мы даже ходили к знакомым коммерсантам посмотреть на эти чудеса. Они занимались торговлей оргтехникой, снимая потертую квартирку на втором этаже. Как-то захожу в гости, вижу: в кабинете весь угол забит рулонами недорогих обоев. Говорят, у партнеров за долги забрали. – Тебе не нужно? – Почем? – Если до обеда увезешь, для тебя…, – и называют смешную цену. Забрал, развез по паре комиссионных магазинов, умножил уплаченную мной цену раз в семь: полежало, народ понемногу начал брать.

Первые деньги согрели руки. Смотрю, что еще народ в комиссионке берет. Заказал у кузнеца Толика в своем реставрационном управлении скоб наделать. Отвез, сдал, цену умножил на семь. Дальше я другим знакомым коммерсантам подрядился вывески на контору сделать. Ну, как нас в еще в советской армии учили – на стекле, через самодельные трафареты, штампуя губкой-поролоном. Так и пошло по мелочи – денежка там, денежка сям, в дополнение к моему стремительно оскудевающему заработку архитектора-реставратора.

Все это ощущалось несерьезным, будучи скорее попыткой определиться в незнакомой и мутной среде. Именно с подобных несерьезных попыток и начинался для всей страны долгий путь в неизвестность. Для каждого – по-своему, в поисках денег, работ, мест, смыслов. А родом-то все мы были советские, оттуда. С детства всем нам твердили: достаточно найти что-то одно, определиться и честно работать, идя по «прямой дорожке», не перебегая с места на место.

В нынешней реальности все эти советы оказались катастрофически бесполезны: кругом оставалось немалое число людей, последних «рыцарей» советской эпохи, пытавшихся удержаться за то, что само по себе уже на ногах не стояло. Вся страна столкнулась с проблемой – тебе никто не говорит, что нужно делать и не ставит оценок за результат. Все смешалось и потерялось, как в голове у той собаки Павлова, не способной понять, имеет ли она дело с кружком, за который наказывают, или с квадратом, за который вознаграждают. «Прямые дорожки» сменились одиночным рассыпным бегством кто куда, затянулись травой, затерялись в густых зарослях и топях. Чтобы уцелеть, нужно было идти «в обход», как посоветовал Пер – Гюнту неведомый, всепобеждающий «Кривой».

В стране, резко потерявшей ориентиры, оставалось одно достойное занятие – бизнес. Именно сюда устремлялись люди, обладавшие волей, умом и характером; именно здесь они сталкивались локтями и лбами, отстаивая право на свое место под солнцем – как некогда я отстаивал свое место на краю дощатого армейского настила. Все прочее вело к унылому, беспросветному, безнадежному существованию. А солнце в ту пору светило как никогда ярко – новая страна, новая жизнь, новые возможности, коим, казалось мне, не было конца и края… Как перед стародавними флибустьерами, передо мной раскрывалась новая, неизведанная, полная тайн земля. Выживание в этих джунглях определялось правилом – либо ты начинаешь действовать по другому, чем обычно: быстрее, сильнее, способнее – либо тебя не становится.

Что наше реставрационное управление «на ногах» не устоит – становилось понятным. Доллар неукротимо пер вверх, рубли – будто лабораторные мушки-дрозофилы – размножались с невиданной быстротой. С мечтами о науке, творчестве и карьере пришлось распрощаться. Перед Новым годом, когда моя зарплата в эквиваленте спустилась до отметки в восемь долларов, я подал заявление об уходе «по собственному» и начал думать о первых самостоятельных действиях.

После нескольких неудачных опытов с ликером Амаретто и китайскими пуховиками мы с парой приятелей организовали фирму, решив заниматься недвижимостью. Заказы в то время находились быстро, все вокруг что-то предпринимали. Сначала цыганам дом подрядились строить. С большими ромбами на фасадах, про архитектуру пришлось забыть. Дальше ребята заказ подогнали на оформление в Воронеже большой выставки американских автомобилей.

Автобизнес даже в то криминальное время был особой историей с особыми условиями конкуренции. Нашими заказчиками были молодые парни с комсомольским прошлым. Машины доставляли в Воронеж из Тольятти на железнодорожных платформах, периодически конкуренты расстреливали проходящие платформы из автоматов. В предпродажную подготовку машин входили вытаскивание пуль, замена стекол и латание дыр в кузовах, но прибыль оправдывала эти издержки. Конкуренция на рынке импортной автотехники была еще жестче.

Выставку мы сдали ровно в день открытия: последние гвозди приколачивали непосредственно перед началом, когда гости из Москвы поднимались на трибуну. Первые два месяца работы я спал сначала по три-пять часов в сутки, после время сна сократилось до часа-двух, последние пять суток я спал урывками, минут по пятнадцать-двадцать на заднем сиденье очередного шевроле-корвет-круиза в выставочном зале.

Армейский опыт здесь в этой обстановке оказался весьма кстати. На еду времени не оставалось – перекусывали мы чем попало, запивая ряженкой и кефиром из стеклянных бутылок (у которых еще крышечки были из разноцветной фольги). Помню, едем с очередных переговоров, с утра ни крошки во рту, время – четыре вечера. Остановились – ларек, хлеб, кефир, сметана. Все разложили на газете на капот жигулей-пятерочки. Ложек нет, но есть ключи от гаража. Большие, буквой «Т». Ими мы сметану и кушали. Мимо набитый автобус едет, рабочих с завода с первой смены везет, они на нас как на чудо сквозь стекло смотрят. Мы-то в костюмах-галстуках стоим, сметану с ключей слизываем, ломаем буханку, запиваем кефиром из горлышка.

Да и вообще время было очень колоритное – иные типажи, иные ситуации, чем ныне. Иду открывать наш первый банковский счет. Ребята за мной увязались посмотреть – банк, экзотика! Стояла ранняя весна, погода была студеная. На мне – черный кожаный плащ, длинный, ниже колен, фетровая шляпа с широкими полями. Под плащом – красный, модный в то время пиджак. Ребята по обе стороны тоже были экипированы в духе того времени.

Офисная девичья стайка – отдел по работе с клиентами – заметно напряглась, когда наша тройка вошла в помещение. На удивление скоро девушки оформили открытие счета и чековую книжку под наши неуклюжие комплименты их обаянию и сноровистости. Выйдя из коридора на лестницу, ребята, как один, взорвались смехом, описывая сценку в лицах, поочередно друг друга перебивая и дополняя:

– Представь, Игорь, как они все щечки втянули, когда ты шляпу снял! Под шляпой у меня был спортивный ежик, горизонтальной «площадкой». По утрам я ходил в бассейн, удобна мне была такая прическа.

– А когда он улыбнулся? Зуб свой золотой обнаружил, прямо на фасаде. А они аж в столы вжались, прямо окоченели. Типа контрольный выстрел. А зуб – погляди – им прямо в лицо очередью, солнечными зайчиками!

Весна уже бушевала вовсю. Жарко сияло солнце, работа тоже шла очередью – в три смены, круглосуточно. И мы трудились, как рабочие в горячем цеху. Жарко становилось во всех отношениях: все разговоры на площадке давно велись только на ненормативной лексике, другой язык в той обстановке был неадекватен. Помню ночь перед открытием. Отвез столичных гостей в профилакторий в центре города, дальше надо было пять километров доехать, до нашего автоцентра.

Время – третий час ночи: еду по проспекту Революции, это центральная улица наша; еду по разделительной полосе, по самому центру; стараюсь следить, чтобы на тротуар не въехать и в деревья не врезаться, когда засыпаю. А засыпал я, наверное, каждую минуту. Проехал кое-как километр, чувствую, добром такая езда не кончится. Заехал домой к маме, упал на диван как был, в одежде и обуви и отключился эдак на полчаса.

Больше поспать мне не дали, звонят на городской номер, – приезжай, мол, дела срочные. Ну, оно понятно, через пять часов приветственные слова партнеры из Штатов должны произносить. Полчаса сна – уже неплохо; доехал, обсудил, что-то поправили. Открытие не помню – все мои ребята спать легли в соседней каптерке, а я домой сразу поехал и отключился до вечера.

Что было дальше – шок, не забуду никогда. Опять звонят ребята домой, мама меня будит. – Что случилось? А тут трос вроде как оборвался, на котором держалась подвесная конструкция над главным экспонатом выставки. С шестизначной долларовой ценой. Ну, дизайнеры у нас с претензиями были, красоту такую замутили.

– Ты приезжай, посмотришь, тут вопросы к нам имеются, тебе разруливать надо. Первая мысль, причем серьезно – десять минут на сборы, и на вокзал, куда подальше; потеряться в Москве или Сибири. Я понимал, что за такие деньги – и голову и кожу со спины снимут. Не говоря о квартире, даче, гараже и прочем. Они все вместе тогда таких денег не стоили.

О том, что тогда происходило в нашем городе и стране, я имел некоторое представление. Почитывал газету «Коммерсант-дейли», она ежедневно выходила в те годы. Странице на второй-третьей, снизу, в каждом номере – имел место подвальчик, обведенный черной рамочкой: кто на вчерашний день Богу душу отдал, с чьей-то посторонней помощью. Люди там были очень серьезные – директора банков, заводов, страховых компаний. Рангом меньше там не печатали, про них просто молва в народе шла. И с этой молвой на местном уровне осведомлен я был неплохо.

Все-таки, собрался с духом и поехал на объект. Приезжаю, паркую свои Жигули «пятерочку» среди подержанных «бэх» и «меринов»; охрана меня высматривает, внутрь к хозяевам ведет. Выставка уже закрыта, посетителей нет. Захожу, здороваюсь, смотрю – висит эта махина над машиной сантиметров в пятнадцати, еще на каких-то тросах держится. Мы там здорово этих тросов понакрутили, не пожалели. Расчетов, понятно, никто не делал, поди не немцы какие.

Разговор состоялся суровый, даже по меркам того времени. Ну, оно понятно, авансы то мы получили, а окончательный расчет по договору – после сдачи объекта. А тут такое дело. Понятно, кому платить охота, лучше деньги себе оставить. Ребята мои, Олежек и Николай, – взгляды в сторону: – Ничего, мол, не знаем, все стрелки, Игорек, на тебе. – Как же, – говорю, – мы же типа команда, мушкетеры; все за одного и прочее. Все вместе делали, вместе за всем смотрели, все совместно решали. Все поровну. И прибыль тоже. – Так это прибыль, а тут – проблемы. Подписи ты ставил, ты и расхлебывай.

Anabasis. Право на настоящее

Подняться наверх