Читать книгу Anabasis. Право на настоящее - Игорь Леонидович Чураков - Страница 9

Глава первая. «Погружение»,
где исследуется, с чего и как все начиналось
Запись 21.04.2017. В поисках смысла

Оглавление

Категория: ВОСПОМИНАНИЯ

«Крутился» я в ту смутную пору первой половины девяностых, поистине как белка в колесе: его лихорадочный темп не позволял ни притормозить, ни осмотреться по сторонам. Однако, из колеса надобно было выбираться – это я понимал и прикидывал, куда стоит двигаться дальше, чем заниматься, с кем иметь дело. И с кем не иметь.

Некий опыт был уже наработан, да себя я тоже начинал чувствовать и понимать. Многое, заманчивое на первый взгляд, отсекалось сразу, остальное требовало углубления и практики. Первые шаги и контакты во многих сферах показали, что «купи-продай-обмани» либо офисно-кабинетная функция мне равно неинтересны. Не прельщала работа в органах власти или крупных компаниях, где ты выполнял во многом чуждую тебе работу, с чуждыми тебе людьми и установками.

Этот поиск оказался сопряжен с тем, что принято называть ценностями, в духовном понимании этого смысла. К тому времени стало понятно, что это не просто слова, а своего рода стержень пирамидки, на который нанизывается все прочее – цели, задачи, действия, события. Привычное чтение классики заменилось изучением духовной литературы, сначала скопом, включая Ошо и прочую мутную смесь востока и запада.

Это совпало с общим увлечением восточной духовностью, различными методиками и психотехниками еще со времен моей работы в реставрации, когда к бассейну, большому теннису, тренажерному залу и горным лыжам добавилось еще и айкидо. А это был уже не просто спорт, это – целая философия! Кстати, философия достаточно популярная в моей тогдашней среде общения. Тебе даются понятные, четкие приемы: как изменить себя, управлять собой, куда идти дальше. Все ясно, рационально и технологично. И язык простой и ясный, все по полочкам разложено. Многие мои знакомые до сих пор с этих полочек слезть не в состоянии – как улеглись четверть века назад, так и лежат. Комфортно.

Примерно в то же время произошло мое первое знакомство с Библией. Свою первую Библию я выменял у коллеги-баптиста на модный японский зонтик «Три слона». Хотя наша контора занималась реставрацией храмов, православных людей в коллективе не было; были адепты восточной эзотерики и этот баптист, молодой и очень симпатичный.

Библия явилась для меня настоящим открытием. Образы и мысли, исподволь заходившие в сознание из классической литературы, вдруг проявили свой подлинный источник. Начитаться этой книгой я не мог. Чтобы не таскать Библию с собой, я постепенно завел несколько экземпляров: один был в машине, другой – на даче, третий – дома, четвертый – на работе. Прочие книги словно ножом отрезало; то, что раньше читалось запоем, теперь бралось в руки, листалось, откладывалось в сторону – не трогало. Восточная литература достаточно быстро отошла в сторону, заняв место в категории экзотики и совершенно не затрагивая мозг и душу. А вот западную христианскую литературу я читал еще долго после этого. Да и вообще, я остаюсь очень признательным нашим заокеанским «братьям по вере» за то, что они сделали для становления российского православия.

В начале девяностых у нас, да и по всей России, блистательно гастролировал проповедник Дэйл Галуша. В местном заводском Дворце культуры он дал два десятка последовательных выступлений, посвященных вере во Христа. Зал был полон, Галуша великолепен в своей стати, доводах и напористой жестикуляции. До сих пор помню, как он снимал носки, разводя пальцы ног веером и толкуя что-то про десять заповедей. Заповеди забыть еще можно, а вот разведенные в стороны пальцы на ногах – никогда!

Первую дюжину выступлений я прослушал на «ура», дальше, как и с Востоком, четко сработала система «свой» – «чужой». Прямо, как на военном самолете. Свою роль Дэйл отыграл тогда с блеском, успешно окрестив десятка полтора бабулек и организовав местную религиозную организацию. На финальном представлении они, взявшись за руки, дружно вышли на сцену, под хлипкие аплодисменты из зала. Подобных мне людей, как я впоследствии обнаружил, было немало – походили по заводским клубам, послушали разное – и уверенно двинулись домой, к православию.

Понемногу стала попадать в мои руки и православная, святоотеческая литература. Давалась она мне в то время, стоит сказать, с трудом, приоткрыв свою глубину далеко не сразу, исподволь. Что особенно отложилось в голове из прочитанного в то время? В нынешней, земной жизни, человеку даны такие степени свободы и достоинства, равных которым не имеют даже ангелы. Человек создан для высокой, царственной роли, свыше ему даются таланты, которые необходимо раскрыть. В загробной жизни, вплоть до Страшного суда, душа человека такой свободы уже иметь не будет. Это меня сильно зацепило: свободу нужно суметь правильно использовать именно сейчас, пока время не ушло, других вариантов больше не будет.

До той поры, в моей жизни не было ни церковных людей, ни церковных книг. Недалеко от нашей школы, как раз по пути домой, располагался Покровский храм – кафедральный, в ту пору. Изредка, с друзьями, мы заходили туда, ради интереса, посмотреть, иногда даже подавали старушкам у входа какую-то копеечку. В тумане детских воспоминаний тех «походов» – тяжелое темное «золото» церковных подсвечников; потеки воска с догорающих свечей; плотный, густой, застоявшийся смешанный запах ладана, человеческого пота, давно нестиранной одежды; разноцветные крупные камни где-то на занавеске: мы полагали их за изумруды и рубины, строя нешуточные планы по «изъятию драгоценностей». Кои, понятно, так планами и остались.

Образ церковного человека был накрепко впечатан в меня событием вроде бы непримечательным. Был я тогда уже в старших классах и шел с уроков домой. Путь лежал как раз мимо храма. А тут навстречу парочка – бабулька с внучкой, под ручку. Бабулька – кругленькая, низенькая, крепко сбитая, прямо репка какая; лицо – как печеное яблоко, почти что коричневое и в морщинах все, а внучка молодая, стройная, чуть помоложе меня будет. Погода была хорошая, и настроение под стать, улыбнулся я девушке, да и она мне в ответ улыбается. Бабулька приметила, встрепенулась, за локоть ее дернула, что-то шипит в ухо и лицо у внучки таким же печеным делается – как бы «в морщинах», в «кулачок», и взгляд вниз, в асфальт.

Вот таким-то – печено-морщинистым, «в кулачок», «под ручку», «в асфальт», со смешанно-душно-потным запахом – с той поры стало мне представляться наше православие. Как костыли, лямки и ходунки для взрослых людей, добра от которых не жди. Смирительная рубашка. Теперь же, вкупе со словами из Евангелия о настоящей полноте жизни, мне приоткрылся совершенно иной, доселе непривычный образ православия как религии свободы и наполненности.

Такое – было уже гораздо ближе, четко стыкуясь с ключевой жизненной «доминантой» – свободой личных решений и грузом ответственности за них. Хотелось изменить весь мир, сделать его лучше и интереснее. Заниматься делом, интересным тебе и приносящим пользу людям. Делом, заставляющим думать, развиваться, тянуться вверх, ставить задачи, многократно превышающие твои нынешние возможности.

Но пока что это все было еще в тумане, в котором я, как конкистадор в джунглях, должен проторить свою дорогу. Как и положено настоящему конкистадору, я верил старой испанской присказке о том, что «сам человек назначает себе цену своими деяниями» и был готов вступить в пространство возможностей, неопределенностей и угроз.

Вот здесь-то и сыграло свою роль архитектурное образование, точнее, творческий проектный метод. Что такое работа архитектора? Выбрать площадку, понять, что именно должно на ней возникнуть, определить параметры этого чего-то: от фундамента до крыши, вплоть до завитушек на фасадах. Очень схоже с бизнесом, где ты определяешь среду, в которой работаешь и предмет твоей работы, оцениваешь прочность основания, риски, нагрузки и воздействия. А затем, шаг за шагом, выстраиваешь процесс. Учиться я любил, да и книжек по бизнесу к тому времени прочитано было немало. В теории все казалось наглядно и просто – бери и делай!

С устройством затейливой архитектуры мироустройства на практике мне еще только предстояло ознакомиться.

Anabasis. Право на настоящее

Подняться наверх