Читать книгу Христофор Колумб - Игорь Ноздрин - Страница 13

Дул крепкий северный ветер, флотилия уходила на юг. Впереди плыла «Пинта», за ней – «Санта-Мария». Маленькая «Нинья», с косыми парусами, еле поспевала за ними. Первые часы гонки выявили скоростные преимущества корабля Мартина Пинсона, тихоходность каравеллы его брата Висенте, тяжеловесность флагмана Колумба.

Каравеллы были хорошо приспособлены для плавания. Их строили из дубовых досок, обшивали внахлестку, ставили планширь – деревянные перила судового ограждения. Снаружи корпус усиливали бимсами – поперечными балками, связывавшими бортовые ветви шпангоутов. Бимсы служили основанием для палуб, придавали им жесткость, равномерно распределяли нагрузку на борта, продольные переборки, пиллерсы – вертикальные стойки. Корпуса каравелл с низкими бортами сходились в носовой части под острым углом. В годы Генриха Мореплавателя посредине верхней палубы крепили главную мачту, за которой помещали еще две меньших размеров. На них поднимали косые паруса, отчего корабли получили название «латинских каравелл». Почти одновременно с ними возникли суда с прямыми парусами, тоже получившие названия каравелл. Иногда говорят, будто корабли считали каравеллами не по типу судов-прототипов, а от португальского слова «каравальо» – дубовый.

Я писал, что каравеллы с прямыми парусами потребовали замены рангоута – деревянных и металлических предметов парусного вооружения, предназначенных для крепления и несения полотнищ. Переднюю фок-мачту передвинули к носу, сделали бушприт – выступающий перед судном горизонтальный или наклонный брус. С помощью бушприта растягивали фок-мачту, поднимали треугольные паруса (кливера и стаксели). Под бушпритом опускали на рее прямоугольный блинд.

На юте (кормовой части палубы) «Санта-Марии» находилась двухъярусная надстройка, на баке (носовой части) располагался матросский кубрик. На носу каравеллы, в передней части кубрика, имелась наблюдательная площадка. Вторая площадка – габия (в буквальном смысле слова – «клетка») висела на грот-мачте посредине судна. Позднее ее назвали «марсом», как парус второго этажа. В плаваниях на марсах сидели дозорные.

Палуба между ютом и баком (камбес) не имела надстроек. Здесь лежали лодки, коптила печь, сложенная из широких плоских кирпичей. На камбесе находились колодец для помпы, компас с ограждением, кнехты, вентиляционные и грузовые трюмные люки, пушки, тросы, бочки, прочее снаряжение. На открытом пространстве меньше двадцати метров, занятом вещами, жила и работала основная часть команды.

Куда из Палоса направилась флотилия? Вы думаете, прямо на запад к сказочной Индии? Ошибаетесь! К лежащим на юге от Испании Канарским островам.

– Зачем? – спросите вы.

– Чтобы закупить свежее мясо, пополнить запасы воды, – ответят ученые.

Чепуха! – скажу я им.

Испанцы после Колумба привыкли опускаться до нужной широты, а затем по компасу, солнцу, звездам идти прямо на запад к намеченной цели, – поправят сведущие специалисты.

Увы, это тоже заблуждение, имеющее под собой прочное основание. На карте мира Тосканелли южная часть Японии лежит на широте Канарских островов, примерно на десяти градусах. За ней на этой широте расположены центральные области Индии. В соответствии с представлениями современников, следуя на запад от Канарских островов, Колумб мог достичь желанных берегов. Если бы корабли снесло на юг, то в конце первой половины пути они непременно наткнулись бы между шестидесятыми градусами западной долготы на легендарный остров Святого Брендана. Это звучит убедительно. Спору нет: значительно легче идти сначала на юго-запад, потом строго на запад, чем от Геркулесовых столпов искать в безбрежном океане загадочную страну. И тут подают голос враги адмирала: «Вы забыли рассказать читателям таинственную историю, случившуюся с итальянцем на острове Порту-Санту», – напомнят они.

Придется исправить вину, поведать вам быль или легенду еще об одном открытии Америки.

Это произошло в начале восьмидесятых годов, когда молодой счастливый Христофор в доме брата жены изучал архивы семьи Перестрелло, строил планы покорения Атлантики. Ветры и течения вынесли к острову изъеденный морским червем старый полусгнивший корабль с раздутыми от цинги моряками. Один из них говорил в бреду о несмолкаемом пении ярких райских птиц, о чудесных незнакомых животных, темнокожих туземцах. Португальцы не обратили внимания на слова, подумали, что матрос видел их в Африке. Колумб заинтересовался предсмертными видениями больного. Судно пришло с запада. Следовательно, моряк говорил о неизвестных землях в океане.

Среди спасенных людей находился умиравший от истощения и болезни кормчий. Он так ослаб, что не мог вымолвить ни слова. Колумб велел отнести пилота к себе домой, бережно ухаживал за ним. Кормчий лежал в бессознательном состоянии. Постепенно он начал выздоравливать. Окрепнув, моряк поведал доброму хозяину о своих приключениях. Пилота родом из Уэльвы, портового город на юге Испании, звали Алонсо Санчесом.

Корабль Санчеса в сильную бурю сбился с пути. Морские течения южнее Канарских островов подхватили судно и понесли на запад к неизвестному острову. Через месяц моряки увидели цветущую землю с теплым, мягким климатом, населенную добродушными аборигенами. Европейцам почудилось, будто земля сама рождала плоды, вода снабжала туземцев рыбой. В густых тропических лесах порхали чудесные разноцветные птицы. Путешественники назвали встретившийся остров Земным Раем. В подтверждение слов кормчий показал Христофору карты и записи. Остров лежал далеко на западе от материка в неизведанной части Атлантического океана!

На обратном пути каравелла Санчеса опять попал в шторм, отбросивший ее на север, где пилоты обнаружили мощные течения в сторону Европы. Воспользовавшись ими, моряки взяли курс на восток. Возвращение домой оказалось более продолжительным, чем предполагали друзья кормчего. Кончились продукты, начались болезни. Люди умирали от голода и цинги. «На западе в море Мрака есть обитаемые богатые земли», – утверждал Алонсо.

Вскоре испанский кормчий неожиданно умер, унес в могилу тайну неизвестного острова, вынесших к нему течений. Он скончался в доме Колумба, дневники с расчетами пилота достались Христофору. Смерть изможденного моряка, чудом достигшего земли, выглядела естественной и закономерной. Обычно две трети команды судов дальнего плавания болели цингой, от которой умирало до половины матросов и офицеров. О смерти Алонсо Санчеса не вспоминали до тех пор, пока Колумб не предложил Жуану II послать экспедицию на запад. Злые языки обвинили капитана в умышленном убийстве соперника с целью возглавить флотилию.[38]

Я не берусь судить о поступке Колумба, ибо не знаю, был ли он в действительности. О морских течениях южнее Канарских островов, уносивших корабли на запад, знали плававшие в Африку португальские моряки. Принимая участие в гвинейской экспедиции 1483–1484 годов в Сан-Жоржи-да-Мина, Христофор слышал о них. Северное течение из моря Мрака к берегам Европы тоже было известно давно. Оно выносило к Азорским островам стволы незнакомых деревьев, обломки лодок с трупами краснолицых людей. Алонсо Санчес подтвердил то, что знали моряки. На карте Тосканелли на широте Азорских островов около пятидесятого градуса западной долготы находилась Антилия, в том месте, где плавал испанский кормчий. Многолетний опыт португальских моряков, собственные наблюдения Колумба позволили ему найти правильную дорогу на запад.

«Уже сам по себе выбор генерального курса – до Канарских островов на юг и далее на запад – был решением гениальным, – замечает Я. Свет. – Лучшей дороги из Испании в тропические области Нового Света не существует. От берегов Пиренейского полуострова к Канарским островам следует очень сильное Канарское течение. Сразу же к югу от этих островов оно круто поворачивает на запад и вливается в струю Северного Пассатного течения. Это течение в полосе восточных пассатов пересекает Атлантический океан в интервале между 25 и 10 градусами северной широты и доходит до берегов Кубы и Флориды. Но по Северо-пассатному пути возможно лишь одностороннее движение (конечно, для парусных кораблей, а не для паро- и теплоходов). В обратном направлении, от Антильских островов в Испанию, надо держать путь в зоне Гольфстрима, который пересекает Северную Атлантику с юго-запада на северо-восток и выносит корабли к Азорским островам. Именно так шел Колумб домой в 1493 году, вторично избрав единственно верную трассу. С той поры только так – туда через Канарские острова, обратно через Азоры – ходили решительно все корабли на линиях, связывающих Испанию с Центральной и Южной Америкой. Правда, в 1664 г. один упрямец решил пройти из Америки в Испанию по "южной" дороге, но вместо полутора месяцев он затратил на этот путь полтора года.

Колумб, таким образом, открыл кольцевые течения в Атлантике и тем самым предопределил всю систему трансокеанской навигации».[39]

* * *

Кренясь под ветром, каравеллы уходили на юго-запад. Впереди по-прежнему плыла «Пинта». Сильно раскачиваясь, «Санта-Мария» поспешала за ней. «Нинья» замыкала кильватерную колонну. Короткий киль флагмана и глубокая осадка не давали ему хорошей остойчивости, бортовая и килевая качка изматывали людей, впервые ступивших на палубы кораблей. Толмач Луис де Торрес, королевский постельничий Перо Гутьерес, полномочный инспектор короны Родриго Санчес де Сеговия лежали в матросском кубрике, изредка выползали на палубу опорожнить и без того пустые желудки. Не лучше чувствовал себя главный альгвасил (полицейский) флотилии Диего Энрикес де Арана. Работы для этих «пассажиров» не было и в ближайшие дни не предвиделось. Их болезнь не мешала команде управлять парусами, вести каравеллу следом за Мартином Пинсоном. Последнее обстоятельство беспокоило адмирала, подрывало его авторитет. Флагманскому судну полагалось возглавлять флотилию, а оно еле успевало взойти на волны от форштевня «Пинты». По мнению моряков, оседлать волну соперника – значило получить преимущество в скорости. «Санта-Мария» не желала прибавить хода, только больше раскачивалась из стороны в сторону.

Расстроенный адмирал у поручней юта наблюдал, как внизу на камбесе боцман Чачу кулаками подгонял нерасторопных матросов. Для боцмана, как и для капитана, было делом чести обогнать «Пинту». Шлепая босыми ногами по палубе (матросы на каравеллах обувались только в холодных северных широтах), вахтенные дружно тянули канаты, поднимали дополнительные паруса.

– Все в порядке! – пропел (как полагается) с марса в положенный час дозорный.

Юнга перевернул колбу с пересыпавшимся вниз песком, пробил склянки. Песка в колбе хватало на полчаса. Каждый раз юному моряку следовало ударить в колокол, чтобы все знали о ходе времени, подсчитали склянки до конца вахты. Восемь раз переворачивались песочные часы, восемь раз мелодичный звук растекался по судну, пока трудилась очередная вахта. Четыре часа, но как они изматывали моряков!

Суда, казавшиеся в гавани подготовленными к походу, на открытой воде преподносили сюрпризы. Ужасно скрипел, стонал рангоут. Вахтенные на ходу устраняли неполадки, оставшиеся после недобросовестных мастеров. Матросы подмазывали жиром трущиеся части такелажа, перевязывали бесчисленные узлы. Настроить парусное судно на ветер всегда было сложным, долгим делом. Если капитаны затевали гонки, работа команды усложнялась вдвойне. Обычно в первые дни всем морякам, от адмирала до юнги, хотелось узнать возможности своего корабля, его сильные и слабые стороны, поэтому вахтенные работали не за страх, а на совесть.

– Хорошо идут! – услышал Колумб голос кормчего Пералонсо Ниньо.

Христофор обернулся, увидел молодого моряка, смотревшего в след «Пинты».

– Думаешь, не догоним? – подошел к нему капитан.

– Да, сеньор адмирал. У Мартина матросы, как на подбор. В основном они жители Палоса, плавают не первый год, прекрасно знают ремесло.

– Чем хуже наши моряки? – с досадой спросил Колумб.

– Они не притерлись друг к другу, – пояснил Пералонсо, – спорят, шумят, тратят силы по пустякам.

– Мы набрали самых крепких парней, опытных в морской науке, – возразил Христофор.

– Этого недостаточно. Нужна команда, а не тридцать мастеров. Когда они научатся с полуслова понимать товарищей, ценить дружбу, тогда возникнет отличный экипаж.

– Чачу быстро вобьет в них дисциплину и желание трудиться, – улыбнулся капитан.

– Иногда кулаки мешают делу, – глубокомысленно заметил кормчий. – Боцман горяч, как все баски.

– Баски отличные моряки, – похвалил Христофор уроженцев севера.

– Остальные не хуже, – добавил Пералонсо.

– Что скажешь о «Ниньи»? – поинтересовался капитан.

– Легка на ходу, маневренна, мелко сидит, удобные косые паруса, – подходящее судно для прибрежного плавания. Боюсь, мы потеряем ее в океане.

– Почему? – спросил Христофор, разглядывая отставшую каравеллу.

– С косыми парусами при попутных ветрах ей не угнаться за нами.

– Что-нибудь придумаем, – нахмурился капитан. – Согласуем систему сигнализации, договоримся о месте встречи.

– В океане? – усмехнулся кормчий. – Там не нужна способность «Ниньи» к лавировке.

– Советуешь сменить паруса? – догадался Христофор.

– Да.

– Как же мы будем исследовать неизвестные берега?

– До них далеко, – вздохнул Пералонсо, вообразив безмерность пути.

– Мартин тоже предлагал заменить паруса, – вспомнил командующий. – Впереди у нас есть неделя до Канар. Посмотрим, как покажет себя «Детка». Если пойдет медленно, поставим прямые паруса.

– Я слышал, у Мартина плохие отношения с хозяевами «Пинты»? – намекнул штурман на разговоры в Палосе.

– Братья Кинтеро со своим другом и совладельцем судна Гомесом Расконом не хотели отправляться в плавание. Городской совет заставил их выйти в море. Вопреки традиции, Мартин сделал шкипером каравеллы не ее хозяина, а своего брата Франсиско, чем оскорбил братьев Кинтеро. Они часто перечат ему.

– Младший Хуан идет боцманом у Мартина. Разве ему мало этого?

– Хуан доволен, а старший Кристобаль с Гомесом затаили обиду.

– Им мало процента с прибыли?

– Хозяева «Пинты» привыкли торговать сардинами. Доход с рыбного промысла кажется им менее рискованным.

– Братьев Кинтеро легко понять, – заметил кормчий. – Даже Хуан де ла Коса, добровольно предоставивший «Санта-Марию», боялся выходить в океан.

– Он сильно нуждался в деньгах, – признался Христофор. – Я заплатил за фрахт больше других нанимателей.

– Тогда понятно, почему он отправился в плавание.

– Хочет быстро разбогатеть.

– Или узнать дорогу в азиатские страны, – решил кормчий.

– Король не позволит ему самостоятельно торговать с Индиями, – заявил Колумб.

– Вы думаете, де ла Коса попросит разрешения? – улыбнулся Пералонсо.

– Капитана, самовольно отправившегося на запад, ожидает суровое наказание, – отчеканил Христофор. – Их Величества обещали мне строго соблюдать пункты соглашения.

– Если вы найдете дорогу к материку, будет трудно удержать от искушения сотни авантюристов, желающих торговать на свой кошт. Они ринутся в Индию, как мухи на мед.

– И найдут там виселицу. Меня не зря назначили вице-королем!

– Вы собираетесь жестоко наказывать провинившихся моряков?

– Я не позволю грабить Индию и соседние острова.

– Вам понадобится армия, десятки судов, надежные порты, прочные крепости. Ведь и португальцы стремятся найти удобный путь к материку.

– Нашим соперникам придется долго рыскать вдоль Африканских берегов, пока доберутся до Красного моря и Индийского океана.

– Бартоломеу Диаш обогнул материк, остался последний бросок.

– Ты в этом уверен?

– Да.

– А я – нет.

– Почему?

– Португальцы несколько раз достигали оконечностей Черного континента, но всякий раз он опускался на юг. Двадцать два года назад Кошта у Золотого берега повернул на север, привез счастливое известие в Лиссабон. Оно оказалось ложным. Так может произойти и с открытием Диаша.

– Вы полагаете, Африка срослась с Южной Землей?

– Не знаю. Я не спешу признать заслуги Бартоломео. Если бы король не сомневался в его открытии, то снарядил корабли в Индию, но он медлит, довольствуется прибылями с Гвинеи.

– Один поход в страну Великого хана обогатил бы Жуана больше золотых рудников в Сан-Жоржи-да-Мина, – сказал кормчий.

– Ты прав, – согласился капитан. – Стоять на пороге хранилища драгоценностей и не сделать последнего шага! Только серьезные причины вынуждают человека не сходить с места. Мы первыми откроем заветную дверь.

– Да, сеньор адмирал, – поддержал его кормчий.

Близился полдень. Корабли уходили на юг с туго надутыми парусами. При порывах ветра «Санта-Мария» резко кренилась на правый бок, возвращалась в исходное положение, спешила вдогонку за «Пинтой». Ванты гудели от напряжения, скрипели мачты, звуки сливались в стремительную песню дальних странствий. Каравелла рвалась вперед, будто хотела унести людей в чистое голубое небо с белой дымкой на горизонте. Ровные серые волны со срывающимися пенными гребнями мягко подталкивали судно в корму, дробились о широкое перо руля, обшитое сосновыми досками. Птицы низко кружились над ноками мачт, с криками уносились в сторону невидимой земли. За кромкой колеблющейся синевы лежала Африка с Сеутой и Танжером, притягивавшими молодого принца Генриха Мореплавателя. Чуть в стороне, где желтело ослепительное солнце, проходила португальская трасса кораблей к западным берегам континента.

* * *

Шестого августа налетевший шквал развернул «Пинту» боком к волне, наклонил на левый борт, заполоскал паруса. Что-то оглушительно треснуло. Судно выпрямилось, ванты обмякли, полотнища беспомощно захлопали на ветру, дувшем сбоку и насквозь пронизывавшем каравеллу. Она замедлила ход, остановилась. Команде показалось, будто разлилась тишина, но скоро привычные звуки сменились новыми. Резкий скрежет металлических петель руля вторил глухим ударам волн по обшивке «Пинты». Ругались вахтенные. Из кормовой надстройки вышел встревоженный капитан.

– Что случилось? – послышались голоса на палубе.

Мартин взглянул на мачты с колыхавшимися на ветру парусами и флагами, обернулся к шуму на юте.

– Что там у вас? – недовольно окликнул брата, спорившего с моряками.

– Руль сломался. Мы потеряли управление, – пожаловался Франсиско.

– Вели убрать паруса! – приказал Мартин высунувшемуся из трюма взволнованному кормчему.

– Вахта левого борта, распустить шкоты! Вахта правого борта, подтянуть полотнища! – закричал Сарьмьенто.

Матросы кинулись выполнять команды, капитан направился к вахтенным, державшим в руках здоровенный румпель. Перо руля болталось из стороны в сторону.

– Баллер треснул, румпель выскочил из гнезда, – виноватым голосом сообщил моряк.

Мартин склонился над верхней частью руля, проходившей через отверстие в корме внутрь судна, и обнаружил широкую глубокую трещину. Гнездо, в которое вставлялась вращавшая основу руля длинная перекладина, было сломано.

– Вижу, – недовольно пробормотал капитан, будто руль повредили нерадивые матросы.

– Плохая примета, – услышал он за спиной голос боцмана Хуана Кинтеро.

– Не каркай! – прикрикнул на него раздраженный Мартин. – Лучше бы рудерпирс починил перед тем, как сдавать судно в аренду!

– Ты все проверил, – обиделся боцман. – Эка невидаль: руль сломался! Такое часто случается на кораблях.

– Чини! – велел капитан, отворачиваясь от него.

– За полчаса управимся, – поддержал Франсиско младшего Кинтеро. – Жаль только, адмирал уйдет вперед – не догоним его.

– Еще неизвестно, кто первым придет на Канары! – сказал Мартин, с досадой поглядывая на покачивавшие судно волны.

«Пинта» медленно дрейфовала по ветру.

– Позовите плотника! – приказал боцман матросам.

– Паруса убрать или закрепить по-походному? – долетел с палубы голос кормчего.

– Оставь на реях, – распорядился Мартин. – Мы не задержимся здесь.

– Флагман потравил шкоты, замедлил ход! – пропел с марса дозорный. – «Санта-Мария» приближается к «Пинте».

Мартин вышел на палубу.

– Что случилось, капитан? – обступили его матросы.

– Ерунда, маленькая неполадка, – успокоил команду Пинсон. – Румпель вылетел из гнезда.

– Мы могли перевернуться, – испугался невысокий моряк.

– Вот было бы смешно утонуть в заливе Кобыл! – воскликнул второй.

– Теперь жди неприятностей, – предрек третий.

– Не ной! – Мартин одернул палосца. – Не возвращаться же назад из-за сломанного руля!

– Сломать руль в начале пути… – заныл матрос, но осекся под строгим взглядом капитана.

– Я верю божественным знамениям, а не человеческой глупости, – пояснил Мартин. – Если бы при шквале вахтенные ослабили румпель, баллер не треснул.

– Если бы он был новым, то простоял пару лет, – в тон капитану добавил веселый матрос и с упреком посмотрел на боцмана.

– Перестань! – оборвал его Мартин. – Нельзя ссориться по мелочам. Вы должны держаться друг за друга.

– Странные мелкие неприятности начались еще дома, – напомнили в толпе. – Надо найти причину.

– Сам разберусь, – пообещал капитан, наблюдая за подплывавшим к «Пинте» флагманом.

– Тяжело идут, – заметили матросы.

– Куда им спешить? У них полный трюм продовольствия да десятки бочек вина из расчета два литра в день на человека, – рассуждали рядом.

– Разве у нас меньше? – заспорили моряки.

– Столько же, – изрек Мартин. – У всех поровну! Если корабли потеряются в океане, никто с голода не умрет.

– Это хорошо, – обрадовались люди.

– «Нинья» нагоняет флагман, – уведомил с марса дозорный.

«Санта-Мария» быстро приближалась. На баке корабля появились фигурки матросов. Золоченая статуя Пречистой Девы сверкала на носу корабля, прямоугольные кресты алели на парусах. Белые флаги с зеленым крестом тянулись следом за ветром и волнами. Арагонские короны венчали концы креста.

Это были символы экспедиции. Такие же полотнища развевались над кораблями Пинсонов.

– Мартин, – позвал капитана Франсиско, – подойди сюда! Мы нашли кое-что интересное.

– В старом руле? – удивился командир.

– Да.

– Так говори! Чего молчишь?

– Ты должен это увидеть.

– Что там? – недовольно пробормотал Пинсон, направляясь к брату.

– Часть моряков устремилась за ним, прочие наблюдали за подходом судов.

– Вот, – шкипер ткнул пальцем в глубокую ссадину в головке баллера руля.

– Ну, и что? – не понял капитан.

– След топора, – предположил Франсиско.

Мартин нагнулся над баллером, внимательно осмотрел повреждение.

– Сделано над гнездом румпеля, – заключил капитан, – чтобы при большой нагрузке дерево треснуло и судно оказалось без руля.

– Чья затея? – зашумели пришедшие с капитаном матросы.

– Противников нашего плавания.

Пинсон выпрямился, строго оглядел собравшихся моряков.

– Я не хочу выяснять, чья вахта ударила топором по баллеру, – громко произнес капитан, чтобы слышали люди на палубе, – но клянусь Богом, если это повторится, утоплю злоумышленников! Вы знаете меня, я не нарушаю своих обещаний и никому не делаю поблажек, даже родному брату!

– Это не он, – хором заступились матросы за Франсиско.

– Знаю, поэтому легко сдержу слово.

– Придется укрепить баллер железными скобами, – сказал плотник, – на Канарах поставить новый. Этот не выдержит перехода через океан.

– Делай, как надо, – велел Мартин.

Он вышел из-под навеса и направился к борту встречать подплывавший флагман.

На «Санта-Марии» заполоскали паруса, она по инерции приближалась к «Пинте». В кильватере каравеллы плыла «Нинья». Мартин издали заметил на носу маленького судна синюю куртку брата. Висенте озабоченно смотрел вперед.

– Почему легли в дрейф? – спросил адмирал, когда корабли медленно расходились бортами.

– Сломался руль. Кто-то умышленно рассек баллер топором, – доложил капитан.

– Тебе нужна помощь?

– Сами управимся.

– Мы подождем вас рядом, потом продолжим гонки, – решил командующий.

– Теперь мне придется быть осторожным, – покачал головой Мартин.

– Не унывай! «Пинта» все равно пойдет быстрее нас, – подбодрил Христофор.

– Как у вас дела?

– Хлюпаем носом, ужасная качка.

– Переложите груз в трюме – болтанка уменьшится.

– Сделаем на островах. Удачи тебе! – помахал рукою Колумб, удаляясь от поломанной каравеллы.

Пинсоны взялись за дело. Моряки укрепили гнездо румпеля, надели на баллер металлические кольца, но все это выглядело ненадежным. Кормчие опасались шквалов. Оказаться в шторм без руля – значило подвергнуться смертельной опасности.

* * *

На следующий день ярко светило солнце, дул свежий северный ветер. Предвещая ухудшение погоды, над мачтами проплывали высокие перистые облака. Легкое волнение океана колыхало корабли. Замедлив ход и выстроившись в колонну, они спускались на юг. Впереди плыл флагман. Сердце Колумба ликовало от радости. Сколько лет он мечтал возглавить флотилию, отправиться в Атлантику! Половину жизни! И вот мечта осуществилась. Каравеллы плывут к Канарским островам, откуда возьмут круто на запад, углубятся в неисследованные воды.

«Любая дорога начинается с первого шага, – гласит древняя мудрость. – Где и как она закончится – знает только Бог».

Христофор сделал первый шаг, не побоялся трудностей и опасностей пути. Происшествие на «Пинте» опечалило его, но не испортило праздничного настроения. Он не сомневался, что Мартин справится с кознями противников похода, выведет злодеев на чистую воду.

Господь велик и всемогущ. Как прекрасно Его творение! Небо и земля наполнены жизнью, море – ожиданием. Оно лишь приоткрыло свои тайны, поманило за горизонт, заронило в сердце надежду. Сколько каравелл устремлялись во все части света! Сколько поколений моряков шаг за шагом исследовали берега, устраивали поселки за тысячи миль от родной земли! Сколько драгоценных сведений приносили из экспедиций!

Колумб учел опыт предшественников, научился водить корабли, пользоваться навигационными приборами, прокладывать путь по звездам. У него есть карты, расчеты, опытные матросы, хорошие суда. Есть все, чтобы завершить задуманное двадцать лет назад, когда читал о странствиях Марко Поло и шарообразности Земли. С юных лет адмирал видел ее в изгибающейся линии горизонта, в вырастающих из океана кораблях. Он не задумывался над тем, как на противоположной стороне планеты люди живут вниз головами, потому что знал: они живут и плавают, как Вседержитель ходит по небу.

По утрам и вечерам Христофор горячо молился, просил Господа помочь свершить благое дело. Молил, как апостолы просили Иисуса, дать силы сподобиться Ему. Колумб являл морякам пример кротости и смирения: первым опускался на колени, последним поднимался после молебна, громко распевал псалмы, вдохновенно читал Библию. Христофору казалось, что если бы он не стал капитаном, то надел монашескую рясу, отдал все силы служению Господу.

Пропев молитвы, матросы расходились по делам. Командующий оставался в блаженном состоянии, когда происходящее вокруг воспринимается проявлением Божьей воли, а поломка якоря на «Пинте» – посланным свыше испытанием.

Однако неприятности не закончились. То тут, то там возникали мелкие неполадки, будто вражья сила противилась замыслам Колумба. Суеверные моряки чинили снасти, меняли подгнившие доски, перешептывались по углам, говорили о домовых, предупреждавших о грядущих бедах. Домовые считались добрыми хозяевами каравелл, устранявшими по ночам замеченные дефекты. Если они не справлялись с работой, то стуком крохотных деревянных молоточков и скрипом балок указывали людям ненадежные места. Домовые имели маленький рост садового гномика, обрамленное седыми волосами и бородой огненно-красное лицо, носили матросскую одежду, сшитую из старых парусин. Они прятались на палубе под якорной лебедкой или в укромном уголке. Во время шторма домовые наравне с матросами несли вахту на мачте. Когда их замечали праздно сидящими на рее, команды приходили в отчаяние. Это был знак, указывающий на катастрофу. В разных странах домовых называли по-своему, все моряки верили, что они живут на корабле и покидают его накануне гибели.

Ветер разогнал перистые облака, очистил горизонт. Серые волны посветлели, наполнились синевой. Из-за плохой центровки груза «Санта Мария» раскачивалась с носа на корму. Холодные брызги от форштевня летели на палубу, проникали в матросский кубрик, где на треугольном пространстве среди широких низких сундуков размещались десятки людей.

Посредине кубрика возвышались две квадратные деревянные колонны, поддерживавшие бушприт. Между ними висел горевший с вечера до утра фонарь. Днем свет проникал в кубрик через раскрытую дверь, ведущую на палубу. На малых судах ее заменяла глухая стена, а на потолке выпиливали дыру, закрытую просмоленным куском паруса. В кубрик спускались через люк по доске с поперечными планками. Перелетавшие через фальшборт брызги стекали через отверстие в жилище моряков. Люди не обращали внимания на сырость, было хуже, когда при шторме вода хлюпала под ногами. Вдоль стен крепились двухэтажные нары, на которых спали по очереди, сменившись после вахт. Под нарами и в проходе у колонн стояли сундуки с личными вещами членов экипажа. Чтобы сундуки не переворачивались от качки, не ползали по полу, их нижние части делали шире верхних. Хорошие матросские сундуки были водонепроницаемыми, имели на днище крючки. На сундуках сидели, играли в кости, спали по ночам, свернувшись калачиком.

Хотя на флагмане у грот-мачты имелась печь, первые дни питались всухомятку. Утром и вечером моряки получали нарезанные куски вяленого мяса, сала, сухари, сыр, масло, вино. Воду за едой не употребляли, на десерт лакомились коринкой – мелким черным сушеным виноградом.

Когда солнце тонуло в коричневатых водах Атлантики, зажигали сигнальные фонари. Колумб не зря плавал на португальских кораблях, он применил систему связи соседей. С помощью огней передавали приказы, предостережения. В дополнение к ним согласовали язык корабельных пушек, предупреждавших о близости земли, опасных рифах и отмелях. На крайний случай наметили на Канарских островах место встречи эскадры, если ее разбросает бурей.

* * *

Утро на корабле начинается с откачивания воды из трюма. За ночь она скапливается под пайолами, противно булькает, воняет от растворившейся в ней пропитки досок. Раньше это делали вручную, с появлением насосов неприятная работа облегчилась. Вахтенные матросы вставали у коромысел, поднимали и опускали рычаги под монотонное пение товарищей. В этот момент иберийцы вспоминали о Господе и Деве Марии, северяне предпочитали народные баллады или непристойности, что часто бывало одним и тем же. В положенный час Франсиско спустился в трюм «Пинты» и ахнул от неожиданности. Вода вышла из-под пайолов, затопила часть трюма. Поднявшись на палубу, шкипер побежал к старшему брату.

– Что случилось? – вскочил с матраса потревоженный Мартин, живший с командой в кормовой надстройке каравеллы.

– Вода! Мы тонем! – с расширенными от страха глазами произнес Франсиско.

– Так уж и тонем? – нахмурился капитан.

– Пока нет, но вода в трюме поднялась до пояса, – выпалил шкипер.

Сон как ветром сдуло с Мартина.

– Вели вахтенным установить дополнительные помпы! – сказал он брату.

– Я уже сделал, – пролепетал Франсиско.

– Тогда чего испугался?

– Я думал, кто-то специально сделал пробоину, чтобы мы не доплыли до островов.

– Ты в своем уме? – воскликнул Мартин. – Кто вздумает продырявить дно корабля, чтобы вместе с ним пойти ко дну?

– Не знаю, – развел руками шкипер. – Может быть, опять ударили по доскам топором?

Брат молча затянул шнуровку на куртке. Они вышли на палубу, где матросы дружно откачивали воду. Трюмные люки зияли дырами. Капитан заглянул в утробу корабля, понюхал воздух, поморщился и сказал:

– Позови хозяев этой старой лохани!

– Вместе с Расконом? – уточнил Франсиско.

– Да.

– Он только сменился.

– Тем лучше. Значит, неприятности произошли в его вахту.

– Или раньше… – добавил шкипер.

– Это определим по скорости просачивания воды, – решил Мартин.

Шкипер ушел. На востоке загорался солнечный день. Небо с крапинками звезд бледнело, наполнялось светом. Слабый ветер раздувал паруса, каравеллы медленно спускались на юг. Мерная зыбь вздымала корабли. На корме флагмана в больших железных фонарях за стеклами желтели огни. Рядом с «Пинтой» плыла «Нинья».

– Черт возьми! – выругался матрос у помпы. – Обидно получить пробоину рядом с Канарами!

– Где ты видишь пробоину? – спросил товарищ.

– Кабы не дыра, так уже сушили пайолы, – пробубнил матрос.

– Сильно течет? – обернулся к ним Мартин.

– Угу, – пробурчал вахтенный, с красным от напряжения лицом. – Словно наскочили на риф.

– Какие тут рифы? До первого камня надо плыть два дня, – возразил товарищ.

– Доски разошлись, – предположил сосед и внимательно посмотрел на капитана.

– От топора? – усмехнулся матрос.

Мартин взглянул на него, покачал головой. Из кубрика вышли братья Кинтеро с дружком Расконом.

– Ты нес вахту? – строго спросил капитан Гомеса.

– Я, – ответил тот недовольным голосом.

– Почему не заметил воду в трюме?

– Кто же знал, что судно дало течь? – оправдывался Раскон.

– Нет, он не виноват, – заступился за приятеля старший Кинтеро.

– Твоя работа? – капитан кивнул на открытый трюм, где хлюпала вода.

Кристобаль растерялся от неожиданности.

– Как ты смеешь! – поборол смущение Кинтеро. – Зачем мне топить собственное судно?

– Чтобы не плыть в океан, получить за него полную стоимость.

– Это чудовищная ложь, – возразил Хуан. – Брат никогда бы не сделал этого.

– А ты?

– Я?

– Да, – ты. Или он! – Мартин показал на Раскона.

– Никто из нас к этому не причастен! – с вызовом произнес боцман.

– Я не обвиняю вас, только спрашиваю, – поправился Мартин. – Вина Раскона в том, что не заметил пробоины.

Капитан нарочито подчеркнул последнее слово, что не понравилось владельцам каравеллы.

– «Пинта» сильно перегружена, – запинаясь, начал Кристобаль. – От веса бочек доски разошлись, пакля выпала из швов, вода хлынула в трюм.

– Сначала – руль, потом – течь. Что дальше? – Мартин перебил Кинтеро.

– Не знаю, – пролепетал Кристобаль.

– Я утоплю вас в трюме, – понизил голос капитан. – Мне наплевать на то: ваших рук это дело или нет. Вас обязали дать адмиралу хороший корабль, а не гнилую посудину! Я не хочу погибнуть в океане и не позволю мешать экспедиции!

– Это не мы! – повторил старший Кинтеро.

– Полезай в воду, ищи пробоину! – приказал Мартин. – К вечеру трюм должен быть сухим! Вы поняли меня?

Хозяева «Пинты» опустили головы, посмотрели в черную дыру трюма. Матросы у помп одобрительно загудели.

* * *

Весь день команда откачивала воду, искала повреждение. Братья Кинтеро исследовали обшивку. Капитан смотрел на них и думал, что если бы вредители пробили дыру, то, обессилев от трудов, заткнули ее через пару часов.

К вечеру хозяева корабля промокли до костей, продрогли, валились с ног от усталости, но из последних сил лезли в трюм, чтобы снять с себя незаслуженные подозрения. Мартин извинился бы перед ними за грубость, но след топора на баллере руля свидетельствовал о присутствии на корабле злоумышленников.

В довершение бед на закате дня второй раз сломалось рулевое устройство, словно кто-то задался целью погубить корабль, не пустить в плавание. Ночью над морем взошли крупные звезды, луна проложила путь на Канарские острова. Мерцающая серебряная дорожка уходила на юго-запад в сторону земли. По ней плыли силуэты «Санта-Марии» и «Ниньи». Не замечая чудной красоты, за ними тащилась раненая «Пинта».

Люди Пинсона разбились на команды и непрерывно вычерпывали воду, державшуюся выше пайолов. Наступившая темнота прервала поиски повреждения. Братья Кинтеро и Раскон заснули на палубе вместе со свободными от вахты матросами. Никто не упрекал их в несчастьях корабля. Починенный руль жалобно стонал, словно старый матрос жаловался на боль в суставах. Контролеры подсчитали убытки. Они оказались невелики. Продукты с товарами хранились в просмоленных бочках. Вода не проникла внутрь емкостей.

На следующий день Мартин отправился на флагман обсудить создавшееся положение. Христофор провел капитана в каюту, пригласил к себе королевских чиновников. Сложный вопрос требовал коллективного решения. В крохотной каюте адмирала помещались прикрытая темным куском бархата узкая постель, маленький стол, полки для бумаг и навигационных приборов, пара стульев, встроенный в стену шкаф для одежды. Плотно прикрыв дверь, руководители похода тихо вели беседу.

– «Пинта» нуждается в серьезном ремонте, – доложил Мартин.

– Вы надеетесь починить корабль в порту Канарских островов? – спросил полномочный инспектор короны, высокий, сухощавый аристократ Родриго Санчес де Сеговия.

– Да, ваша милость, – кивнул удрученный капитан. – Придется освободить судно от груза, вытащить на берег, осмотреть обшивку.

– На это уйдет много времени, – возразил королевский постельничий Перо Гутьерес.

Этот тучный придворный Его Величества с трудом помещался на стуле в тесном проходе.

– Я надеюсь на помощь матросов других кораблей, – ответил Мартин и в ожидании поддержки посмотрел на адмирала. Тот с озабоченным видом разглядывал свои руки.

– Сеньоры, – обратился к присутствующим в каюте пожилой нотариус флотилии Родриго де Эсковеда, – я плохо разбираюсь в морских делах, но мне кажется опасным плавание по океану на старой, наспех залатанной каравелле. Может быть, надо оставить ее на Канарских островах?

Адмирал нахмурился, прикусил губу.

– Пожалуй, вы правы, – поддержал нотариуса королевский постельничий. – Лучше иметь два надежных корабля и не думать о том, где разместить и чем кормить команду затонувшего судна.

– Я понимаю ваши опасения, – согласился с ними полномочный инспектор. – Что скажут моряки?

– Два корабля – не три. Это опасно, – пробормотал Христофор, занятый своими мыслями.

– Что вы сказали? – не понял Сеговия.

– Я? – удивился Колумб.

– Мы хотим знать ваше мнение.

– Бросив «Пинту» на Канарских островах, мы вдвое увеличим опасность плавания, – четко произнес Христофор.

– Как это? – испугался нотариус.

– Сейчас на случай поломки одного корабля есть два спасательных судна, способных принять на борт всю команду с частью груза и продовольствия. Без «Пинты» мы обрекаем себя на голодное плавание, сокращаем возможность помощи.

– Так делать нельзя! – запротестовал нотариус.

– Перегруженный корабль легко пойдет ко дну, – поддержал его постельничий.

– Нужно починить «Пинту» или поменять на новую каравеллу, – посоветовал нотариус.

– Правильно, – согласился постельничий, – давайте избавимся от старого судна и возьмем новое.

– Где мы найдем его? – усомнился Пинсон.

– На Канарах, – не растерялся постельничий.

– Вы думаете, там десяток каравелл ожидает нашего прихода? – усмехнулся Мартин.

– Десятка нет, а одна или две имеются.

– Сколько денег потребуется на замену «Пинты»? – спросил инспектор.

– Много, очень много, – неопределенно ответил адмирал.

– По закону, мы вправе возложить возникшие расходы на плечи жителей Палоса, выделивших короне непригодное к плаванию судно, – сказал нотариус.

– Сеньоры с уважением посмотрели на него.

– Мы можем потребовать от горожан возмещения причиненного ущерба! – разошелся законник. – Из-за них мы чуть не утонули, промочили груз, ужасно устали.

– Будет вам… – инспектор прервал Эсковеду. – Нам никто не поверит. А вот о расходах за счет палосцев нужно подумать. Это хорошая мысль. Ваши полномочия позволяют в короткий срок решить вопрос?

– У меня есть предписание губернаторам островов и должностным лицам оказывать содействие экспедиции. Если на Канарах есть свободное судно, надо взять его вместо «Пинты». Мы дадим в залог корабль братьев Кинтеро, пока жители Палоса не возместят наши затраты, – решил инспектор.

– Разумно, – подхватил нотариус. – Я подготовлю документы.

– Чтобы перегрузить товары и продовольствие на другое судно, потребуется много времени, – напомнил чиновникам Пинсон. – Возможно, придется делать мелкий ремонт. Мы выйдем в плавание не раньше середины сентября.

– У нас нет выбора. В любом случае мы теряем три-четыре недели, – подсчитал Колумб.

– Где я возьму снаряжение для судна?

– Снимешь с «Пинты», – отрезал Христофор.

– Ты дашь мастеров?

– Выберешь с кораблей самых надежных.

– Я согласен, – сдался Мартин, представляя, какой огромный объем работ ему предстоит выполнить в месячный срок.