Читать книгу Трилогия садизма: Одиночество. Деструктивность. Любовь - Игорь Озёрский - Страница 6

Пролог (окончание)

«Кто я – демон или человек!?» – крикнул он застывшей перед ним толпе.

Собравшиеся люди непонимающе смотрели на него.

«Что же не так я сделал!?» – он был очень красив, но, к сожалению, и очень умён.

Это был разгар буднего дня, но сейчас, на обычно в это время оживлённой площади, воцарилась тишина; толпа, затаив дыхание, наблюдала. Это была мёртвая толпа. Для неё это был спектакль, и казалось, что вот-вот все эти люди, как в театре, начнут доставать маленькие бинокли, которые обычно выдают в гардеробе. Некоторые же стояли с видом, будто только и ждут антракта, во время которого они лениво поплетутся в буфет покупать безвкусные бутерброды за огромные деньги и пить отвратительное шампанское из красивых немытых фужеров. Они стоят с унылым видом, и, готов поспорить, один из них даже не постеснялся зевнуть.

Его волосы были растрёпаны, пиджак помялся в нескольких местах.

«Я ненавидел бы вас ещё больше…» – выкрикивая эти несвязные, но очень эмоциональные слова, он делал шаг то влево, то вправо. В его движениях была какая-то скрытая грация, они завораживали. «Не будет мёртв тот, кто не захотел этого!» – он взмахивал руками, окидывая своим безумным взглядом всех и в то же время никого. Всё больше и больше людей собиралось посмотреть, что здесь происходит, и никто не уходил. Толпа оцепенела, будто кролик перед змеёй. Они хотели его. Они хотели быть им. Он был очень красив, но, к сожалению, и очень умён: «Как я могу любить вас? Ведь любить-то нечего… Да, наверное, и нечем…» – он замолчал, его руки обвисли, а взгляд устремился вниз. Толпа безропотно смотрела, никто даже не шелохнулся. Ссутулившийся человек с растрёпанными волосами в мятом костюме опустил голову и тяжело дышал. Словно на сцене… Можно представить, что где-то над ним висит прожектор, и он один стоит в кругу света, а вокруг чернота. «Вы, наверное, никогда не замечали, – тихо начал он, – что от толпы, даже если все молчат, исходит шум, низкий вибрирующий и постоянный гул. Это её голос. Голос толпы».

У каждого находящегося сейчас здесь зрителя были свои дела, но они забыли про них. Эти люди стали невольными слушателями, жертвами оратора. Толпе было всё равно, кто он, они просто смотрели и слушали, он стал надеждой, историей, предметом для подражания и темой для шуток. Он был гением, но безумцем, он был очень красив, но, к сожалению, и очень умён. Этим пустым прохожим нужен был идол, и он дал им его. Он подарил толпе себя.

«Знаете ли вы, что написать песню куда легче, чем книгу? Но уверяю вас, написать хорошую песню так же сложно, как хорошую книгу». – Их было больше сотни, но они сохраняли тишину. Если бы он попросил их не дышать, они бы сделали это.

«Мы тореадоры двадцать первого века! – он опять перешёл на крик, его спина вновь выпрямилась, глаза заблестели в безумном задоре. – Да только вместо быка – толпа! Но она также кидается на красное. Мы и сочиняем красное, и, если бык не кинется в очередной раз, то нас забудут. Мы – жертва современного безвкусия! Создавая желаемое толпой, мы деградируем, наблюдая, как это стадо пожирает плоды нашего воображения. Пусть же все писатели, художники и музыканты кормят вас…» – он не смог закончить свою мысль, так как именно в этот момент блюстители правопорядка прервали его и настойчиво попросили пройти с ними. Он не сопротивлялся.