Читать книгу Приз лотереи счастья - Илана Кузьмина - Страница 4

В мае Эрик с Дмитрием встречались в бассейне и, поплавав, уезжали куда-нибудь от людских глаз. Это было сказкой! Первая любовь, как цунами, накрыла Эрика с головой и сделала самым счастливым человеком на земле. Не только секс связывал этих парней. Они и впрямь были настроены на одну волну: они читали одни и те же книги, им нравилась одна и та же музыка, они болели за одни и те же команды. Занимаясь любовью, они каким-то шестым чувством понимали друг друга без слов, исполняя каждое желание партнёра.

Потом у Эрика начались выпускные экзамены в школе, а у Дмитрия – сессия. Видеться они стали реже, но телефонные разговоры поддерживали их, а редкие встречи стали ещё более приятными и сладостными.

Экзамены окончились, и времени стало намного больше. Друзья старались быть вместе как можно чаще. Родители Дмитрия были рады их дружбе: Эрик – мальчик из хорошей семьи, воспитанный, образованный. Им и в голову не приходило, что парни – не просто друзья, но ещё и страстные любовники. Всё лето родители обоих парней жили на дачах, не уезжая в этом году в дальние страны на отдых. Димины предки привезли больную бабушку из провинции, мать матери Дмитрия, её нельзя было оставить одну. А Крафты собирались осенью ехать на юбилей дяди Эрика по отцу в Гамбург, да и у Эрика были сначала выпускные, потом – вступительные экзамены.

Парни частенько созванивались и уезжали в Москву, но у Эрика дома была постоянная помеха в лице старшего брата Максима. Когда родители Димы оставались на даче, юноши могли любить друг друга в комфортной обстановке у Дмитрия дома, отдаваясь друг другу без остатка. Как же было приятно лежать рядом уставшими, но счастливыми и удовлетворёнными, и болтать о чём-нибудь! Ложкой дёгтя в бочке мёда был страх, что вдруг Димин отец решит заночевать после работы в городской квартире или матери захочется вернуться домой. К сожалению, спать Эрик всегда уходил домой, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания и не вызывать у родителей, а главное, у Максима лишних вопросов.

***

Дима дышал свежим воздухом, а не гремучей смесью выхлопных газов, раскалённой пыли и испаряющегося асфальта, исправно ел ягоды, фрукты и овощи, пил парное молоко, то есть вкушал все радости подмосковной деревенской жизни, к вящему удовольствию матери, но отчаянно скучал по Эрику. Мать посматривала на него, опасаясь, как бы сынок опять не сбежал в эту пыльную и душную Москву. Хоть ягодок поел бы вволю, сезон их созревания так быстро проходит, а потом жди опять целый год. Однажды её осенило:

– Дима, сынок, тебе скучно, я же вижу. Ты позови к нам погостить Эрика, вы вроде бы неплохо ладите друг с другом, он хороший мальчик. Всё тебе повеселее будет, места хватит. На озеро будете вместе ходить купаться и загорать, да и так – болтать, музыку слушать… Позвони Эрику, пригласи к нам!

Дима тут же воспользовался советом матери и позвонил другу. Эрик побежал к матери отпрашиваться, сказав, что его приглашает пожить на даче на несколько дней бывший одноклассник. Мать сначала мялась, не хотела отпускать сына: дачных прелестей у самих хватало с избытком – и свежий воздух, и ягоды, и фрукты. Однако известие о том, что у друга загородный дом расположен на берегу озера, а Эрик очень любит плавать и, вообще, воду, а у них только лес, а вода лишь в виде душа, сделало своё дело. Да и видела мать, что сыну скучно. Что же, пусть поживет у друга. Однако Наталья Максимовна перебросилась по телефону парой фраз с Диминой матерью, убедившись на всякий случай, что мальчики будут под приглядом взрослых.

Эрик со спортивной сумкой, с которой ходил в бассейн, вышел к шоссе, где его уже поджидал Дмитрий. Парнишка расцвел, увидев друга, кинул сумку на заднее сидение, сам сел на переднее и воскликнул:

– Димка, привет, как я соскучился! – Дмитрий обнял его за шею, чмокнул в щёку и повернул его лицо к себе, взяв за подбородок:

– Привет, рад видеть твою славную мордашку. Сразу отправимся к нам или заедем во лесок?

– Издеваешься?! – засмеялся Эрик и тут же серьёзно добавил: – Дима, у вас мы только друзья, без каких-либо глупостей, а то ещё спалимся5 – повсюду есть вездесущие и любопытные уши и глаза.

– Слушаюсь и повинуюсь. Как скажете, мой господин, – шутливо ответил Дмитрий. – Но… ты не представляешь, как тяжело быть с тобой только другом. Когда ты рядом, у меня мысли путаются в голове. Однако ты прав, нужно быть осторожными. Ты рядом, уже хорошо.

Вечером они сидели под абажуром на веранде, вокруг которой стеной стояла тьма. Пели цикады, свиристели какие-то птицы, стайка мошек играла с лампочкой в Икара6, наивно принимая ее за Солнце.

– А мне кажется, самое сильное чувство – не любовь, а страх, – возразил Дмитрий на слова Эрика. – Любовь детей к родителям – страх погибнуть от голода, холода и так далее. Любовь родителей к детям – страх их потерять. Любовь вообще – страх одиночества. Страх бедности заставляет учиться, работать, крутиться и вертеться в жизни, чтобы достичь благополучия и успеха. Страх быть непонятым приводит к тому, что люди убивают в себе зачатки тех талантов, которыми их наделила судьба. Например, мальчика тянет танцевать, но он боится, что над ним будут смеяться, и вот – погиб гениальный танцовщик.

– Это верно. Я считаю, что каждый человек рождается для чего-то. Я имею в виду то, что каждый должен заниматься тем, к чему больше всего лежит душа, к чему его тянет, что доставляет ему радость. Тогда бы все работали с удовольствием и с полной отдачей. Когда-нибудь человечество научится выявлять склонности и таланты у детей с раннего возраста и будет воспитывать ребят в соответствии с их предназначением. Ведь, по сути, любой труд почётен и должен оцениваться одинаково. Чем, например, хирург лучше пекаря? Если уборщица не будет мыть полы в подъезде, дворник – убирать мусор и снег вокруг дома, пекарь – печь хлеб, педагоги – учить его детей, энергетики – вырабатывать электроэнергию, повар – готовить вкусный обед в столовой, хорошо этому хирургу будет жить, комфортно? Сможет он быть счастливым, сможет успешно и с удовольствием лечить людей? Нет, не сможет. Так что неправильно это, что есть престижные и не престижные работы. Мыть лестницы в подъездах не престижно? Но ведь ты не хочешь этим заниматься, так уважай и цени людей, которые берутся за эту тяжёлую и грязную работу. И получать за свой труд все должны примерно одинаково. Ты долго учился? Поэтому сейчас ты и занимаешься более чистой и творческой, а не тяжёлой и грязной работой. Неправильный у нас мир, – со вздохом закончил пламенную речь Эрик.

Дмитрий слушал и смотрел на него, улыбаясь. Парень был сейчас красив, как никогда – глаза горят, щёки раскраснелись. Ему хотелось крепко-крепко прижать Эрика к груди, уткнуться лицом в его волосы и чувствовать его жаркое дыхание на своей шее. И вот так вот сидеть бы, обнявшись, долго-долго, можно вечно. Дима слушал друга, а сам мысленно опровергал сам себя:

«Нет, самое сильное и самое загадочное чувство – всё же любовь. Ещё полгода назад я даже не знал этого паренька, а сейчас готов, не раздумывая, отдать жизнь за Эрика, если бы ему грозила беда, а он, Дмитрий, мог помочь. Ни секунды бы не думал, и дело не в сексе, тут что-то другое».

– Мальчики, пора спать, – позёвывая, проговорила мать Димы, выглядывая на веранду. – Эрик, тебе в Диминой комнате на диванчике постелить или здесь, на свежем воздухе? Гостевая у нас занята, там моя мама…

– Лучше здесь, на веранде. Тут не так жарко и душно, да и диван подлиннее, – ответил Эрик и наткнулся на недоумённый взгляд Дмитрия.

– Ну, и хорошо, сейчас принесу постель.

Когда мать ушла, Дима в один прыжок оказался рядом с другом и зашипел:

– Ты чего, обиделся на что?

– Что ты, Дима, я просто боюсь. Я ведь не удержусь и полезу к тебе… – извиняюще зашептал Эрик в ответ. – Вдруг кому-нибудь захочется в туалет или водички попить, услышат нас, засекут. Или усну с тобой вместе, а утром твоя мама поймает нас с поличным. Тепленьких, в одной постели. Представляешь, что начнётся? Лучше не рисковать. Не обижайся, так лучше.

– Умница ты моя.

На другой день друзья отправились на озеро. Эрик, с детства любивший воду, плавал и резвился в озере, как дельфин. Дмитрий сидел на большом полотенце, на котором красовалось изображённое семейство волков, и наблюдал за другом с гордостью и восхищением. Так смотрят родители на своего ребенка, читающего у ёлки стишок Деду Морозу. Эрик наконец выбрался из воды. Он шёл по песку к Диме, отжимая волосы, – высокий, красивый, с блестевшим от воды телом. У Дмитрия сладко заныло внизу живота, он отвёл глаза в сторону и наткнулся на двух девушек в розовых купальниках, расположившихся невдалеке, которые тоже с восхищением наблюдали за Эриком. Это не понравилось Дмитрию – Эрик его и только его. Но Дима зря волновался, его друг смотрел только на него.

– Вода – класс! Я душеньку наконец отвёл, давно не плавал. А ты чего так быстро вышел из воды?

– Да мне хватило, – Дмитрий кинул стоящему Эрику полотенце, чтобы тот посушил мокрые волосы. Ему вдруг безумно захотелось медленно и нежно слизывать с желанного тела друга капельки воды, сверкающие на солнце бриллиантами, слушать сладкие стоны Эрика и ощущать руками, как это красивая и гибкая плоть тает, словно восковая свеча. Чёрт, это пытка какая-то! Парень лёг на живот и подвинулся в сторону, освобождая место для Эрика. – Ложись уже, хватит красоваться, я не железный.

Парнишка растянулся на полотенце и подставил лицо солнышку. По голубому небу плыли белые облачка, весьма напоминавшие очертаниями овечек. Эрик хихикнул:

– Посмотри на небо. Раз овечка, два овечка…

Дима запрокинул голову и усмехнулся:

– Тут вон на земле две овечки с тебя глаз не спускают.

– На здоровье, – равнодушно ответил Эрик, даже не пытаясь выяснить, что это за «овечки», чем пролил бальзам на душу любовника, и вдруг неожиданно спросил: – Дима, а ты в Бога веришь?

Дмитрий удивленно взглянул на друга.

– Плавные у тебя переходы…

– Нормальные, – улыбнулся Эрик. – Небо – облачка – овечки – агнец Божий – Бог. Вполне логичная цепочка ассоциаций. Так всё-таки, ты веришь в Бога?

– Не знаю. Я верю в высшую разумную силу, можно называть её и Богом, но она, эта сила, чисто физическая по своей природе и ничего общего не имеет с этим мистическим бредом, что несут разные шаманы, ведьмы, да и попы тоже. Церковь и священников я не признаю, ни христианских, ни мусульманских, ни буддийских – никаких. Церковь – это бизнес, просто бизнес, не более того. Мне кажется, с Богом можно общаться только напрямую. Каяться и просить нужно, обращаясь непосредственно к Богу, попы тут не нужны.

– А рай и ад существуют? – не унимался Эрик.

– Солнце, лето, вода, девушки, наконец, а тебя понесло в серьёзные разговоры, – ухмыльнулся Дмитрий. – Откуда я знаю, я ТАМ не был. Не хотелось бы, чтобы они были: мы с тобой точно в ад попадём.

– Это почему? – возмущённо воскликнул Эрик.

– По кочану… Гомосексуализм – грех во всех религиях, – тихо ответил Дмитрий.

– Ну, может, Там поумнее существа обитают, – задумчиво, с надеждой в голосе произнёс Эрик.

– Да ты чего, умирать собрался, о потустороннем мире заговорил?

– Я сегодня проснулся утром, лежу на веранде, наслаждаюсь многоголосым хоровым пением птичек, и мне почему-то вспомнился давний сон. Однажды, мне тогда года четыре было, мне приснился очень странный сон. Сам-то я, конечно, не помню его – мама рассказывала.

…Я на детской площадке катался с металлической горки. В очередной раз съезжая, я чем-то зацепился за что-то и упал на землю, больно ударившись головой о камень. Вдруг боль прошла, а я, как перышко, взлетел и увидел себя, лежащего на земле без движения, как бы спящего, но с открытыми глазами. Мне стало так страшно, я закричал во весь голос: «Почему я летаю, вдруг я упаду? Почему меня два?» Я подлетел к маме, которая разговаривала с какой-то женщиной, сидя на лавочке у подъезда.

– Мама, мама! Посмотри, что со мной! Сними меня скорее с воздуха, я не хочу летать! Почему второй я лежит? Соедини нас, мама! Пожалуйста, – умолял я маму, но она меня не слышала и не видела.

Тут меня куда-то понесло: темно, тело сдавило со всех сторон, как будто меня засосало в пылесос. Потом я оказался в конце длинной очереди. Никто не разговаривает, не смеется. За мной тут же встал какой-то дядька, за ним женщина с девочкой, за ними – дедушка. То и дело к очереди подлетала стайка высоких, худых и очень страшных существ в черных балахонах. Каждый из них хватал кого-то из очереди и исчезал вместе с жертвой.

В конце концов, я добрался до стола, к которому все и стояли. За абсолютно пустым столом сидел мужчина в белом одеянии и раздавал билеты. Он и мне дал квадратик белой бумаги, на котором не было ничего ни написано, ни нарисовано – просто чистый листок белой бумаги. Я огляделся, отойдя от стола. Люди подходили к большим красивым воротам, отдавали билеты высокому дяденьке с кудрявой бородой, одетого в белый балахон. Он открывал ворота и пропускал их внутрь. Значит, мне тоже туда. Я подошёл к воротам, протянул мужчине листок. Он взял его, повертел в руках, посмотрел на меня сверху вниз (я ему едва до колена доставал) и проговорил:

Иди, малыш, домой, к маме.

Но у меня же есть билетик, – попытался я спорить, очень уж мне было интересно, что там за воротами.

Нет, малыш, рано тебе сюда, – усмехнулся дядечка в белом. – Иди к маме, потом придёшь.

Тут я вдруг оказываюсь лежащим на земле возле металлической горки, с которой упал. Мама плачет, меня кладут на носилки и везут в больницу…

– На этом я проснулся. Мама тогда сильно испугалась. Похоже, я той ночью пережил клиническую смерть, – закончил Эрик рассказ.

– Но почему? Ты серьёзно болел в то время?

– Да нет, я здоров был. Отец у меня врач, он говорит, что у детей до пяти лет иногда случается, что сердце само по себе останавливается. Это так называемый синдром внезапной детской смерти.

Дмитрию стало страшно: если бы четырёхлетнего Эрика не отпустили назад, а сердце его так бы и не завелось, то он, Дима, никогда бы с ним не встретился. У него даже мурашки пробежали по телу, несмотря на жару. Он с нежностью взглянул на Эрика и искренне поблагодарил про себя небеса: «Спасибо тебе, Господи, за Эрика! Если что, забирай меня…»

Эрик повернулся лицом к Диме, подперев голову рукой.

– Мама уверяет, что никто со мной ни про Бога, ни про рай, ни про ад беседы не вёл. Однако я видел во сне демонов, уносящих грешников в ад, видел врата рая и апостола Петра, открывающего их перед праведниками. Неужели, правда, рай и ад существуют? Ты как думаешь, Дима?

Но ответа он получить не успел: друзей отвлёк шум. На пляже все стояли, смотрели в сторону озера и галдели. Эрик вскочил, увидел вдалеке от берега тонущего человека и помчался к озеру. Дима подбежал к кромке воды и с тревогой следил за плывущим Эриком. Тонущий парень ушёл в очередной раз под воду и больше не показывался. На берегу все ахнули и ещё громче вразнобой зашумели. Больше всех волновались девушки в розовых купальниках и их сразу протрезвевшие приятели. Дима сделал вывод, что тонет кто-то из их компании.

– Здесь очень много родников. Похоже, ваш приятель попал в струю ледяной воды, и у него свело судорогой ноги, – предположил Дмитрий, девушки закивали в знак согласия. Обе были перепуганы и плакали.

Эрик подплыл к месту, где в последний раз был виден утопающий, нырнул, и наблюдатели на берегу вдруг как по команде замолчали в томительном ожидании. Время будто остановилось, Дмитрий до рези в глазах всматривался, не моргая, в даль озера. Казалось, что кто-то поставил изображение на «Пауза» и выключил звук, и только внутри его головы жужжал, как пчела, страх. Страх потерять Эрика. У него похолодело внутри, а вдруг… Он не мог представить себе жизнь, свою дальнейшую жизнь, если в ней не будет Эрика. Когда тот был рядом, окружающий мир радовал глаз сочными красками, волнующими звуками, наполнялся тайным смыслом. Когда в его жизнь вошёл Эрик, Дмитрий перманентно чувствовал себя счастливой и гармоничной частицей мироздания, созданной по образу и подобию Божьему. Ему очень хотелось всегда быть рядом с другом, чтобы любоваться им, слушать и познавать его внутренний мир, оберегать друга от всех и вся. Дмитрий чувствовал, что под влиянием Эрика, всё плохое в нём, все дурные привычки, мысли и желания постепенно исчезли из его души, а оставшиеся – бесславно забились в самые дальние её закоулки.

Дмитрий со страхом вглядывался в воду и не знал, что делать. Тревога перерастала в панику. Он уже с трудом сдерживался, чтобы не завыть раненным животным от леденящего ужаса, который постепенно скручивал внутренности в тугой узел. Дмитрий не осознавал, сколько времени прошло – секунды, минуты или часы. Слава Богу, над водой показались две головы. Дмитрий и стоящие на берегу люди в едином порыве выдохнули с облегчением. Толпа многоголосо зашумела, на лицах зрителей заиграли радостные улыбки. Вот наконец Эрик доплыл до берега, положил бесчувственную ношу на мокрый песок и почти упал рядышком, пытаясь отдышаться. Дима метнулся к нему и помог выбраться на сухой песок.

– Тяжёлый, как кабан, – просипел Эрик и посмотрел в сторону спасённого, вокруг которого столпились зрители. Утопающий лежал без сознания. Все шумели, причитали, ахали и охали, суетились, но помощь оказывать никто и не пытался.

Эрик со стоном встал, растолкал толпу около парня, лежащего без сознания, и своим тихим, но неожиданно властным голосом произнёс:

– Тихо! Все посмотрите на меня. Все смотрят мне в глаза.

Эрик пробежал взглядом по лицам стоящих вокруг него людей, кроме Дмитрия.

– Всё хорошо, все успокоились, ничего особенного не произошло. Вы – звоните в «скорую», – парень указал на девушек в розовых купальниках.

– Вы – помогаете мне, – приказал Эрик друзьям тонувшего парня. – Остальные расходятся по местам и продолжают заниматься тем, что делали раньше. Всё хорошо, ничего не произошло.

Дмитрий изумлённо смотрел, как толпа быстро рассосалась. Все разбрелись по своим лежанкам. Кто продолжил играть в волейбол, кто – строить куличики из песка, кто – читать, кто – играть в карты, как будто ничего не случилось.

Девчонки достали из кармана джинсов одного из парней телефон и вызвали «скорую», а Эрик пощупал у парня пульс. Пульса не было, дыхания – тоже. Он запрокинул голову утопающего и, крикнув его приятелям, чтобы принесли, чем укутать их товарища, стал делать искусственное дыхание «рот в рот», а Дима – массировать грудную клетку. Вскоре лежащий парень судорожно вздохнул, и изо рта потекла вода. Эрик быстро повернул его голову, чтобы тот не захлебнулся.

– Всё, я пошёл, дальше сами. Парня нужно согреть, так что укутайте его и кто-нибудь сбегайте до ближайшего дома, попросите стакан горячего сладкого чая. Да, обязательно дождитесь врачей, ему может стать хуже, – устало дал наставления Эрик и пошёл с Димой к своей лежанке.

Дмитрий быстро накинул на сидящего друга сухое полотенце и сам стал вытирать его волосы маленьким полотенчиком. Эрик тяжело дышал и был бледен. Дима присел перед ним и с тревогой заглянул в глаза.

– Ты как, зайка? Как себя чувствуешь, очень худо тебе?

– Не очень, но хорошего мало, – слабо улыбнулся Эрик. – Да не переживай ты, сейчас я отойду.

– Эрик, а что это сейчас было?

– Это гипноз, внушение. Есть у меня такая способность, но я редко ей пользуюсь – очень много энергии уходит, а сегодня столько людей было, что я сейчас, как выжатый лимон. Парень – без сознания, а они бессмысленно толпились возле него, весь кислород съедали, и только путались бы под ногами, мешая реанимировать утопающего. А так, все тихо-мирно разошлись.

– Я не устаю восхищаться тобой, Эрик, и очень горжусь тобой, – Дима нежно ласкал друга глазами.

Вскоре подъехала неотложка, один из парней уехал вместе с несостоявшимся утопленником, другой пошёл относить хозяевам бокал из-под чая и одеяло, что он брал в соседнем доме, чтобы согреть пострадавшего, как велел Эрик. К Дмитрию и Эрику подошли девушки в розовых купальниках. Обе не скрывали восхищения, смотря на Эрика широко распахнутыми глазами. Он и, правда, сейчас был очень хорош.

– Привет, мальчики. Меня Настей зовут. А это Юля. А вас как зовут? – произнесла одна из девушек, парни представились.

– Ой, Эрик, ты настоящий герой. Ты же Владу жизнь спас! Все видели, как он утонул, а ты… – защебетали девчонки в два голоса, – ты его вытащил из воды уже без чувств и потом оживил. Мы такое только в кино видели. Ребята, вы здесь где-то на даче живёте? А где? Влад захочет лично сказать вам спасибо за спасение, отблагодарить как-то.

– Девочки, Эрик устал, ему нужно отдохнуть, – довольно сухо ответил Дмитрий, Эрик улыбался. – Давайте всё перенесём на завтра. Встретимся завтра «на том же месте в тот же час» – познакомимся поближе, пообщаемся. Хорошо?

– Хорошо, договорились. Завтра здесь встречаемся. Эрик, до завтра. Дима, пока, – девушки смущённо потоптались и ушли.

Когда девушки отошли подальше, Эрик прыснул и прошептал:

– Ревнуешь? Девочки познакомиться хотели, а ты…

– Так, всё, пришёл в себя – пошли отсюда. На девочек его потянуло, – Дмитрий шутливо боднул головой приятеля в плечо. – В самом деле, пошли домой. Тебе отдохнуть надо, переодеться в сухое, полежать.

– И сладкого чего-нибудь съесть, – добавил Эрик, вставая, и стал натягивать шорты.

Когда ребята шли через небольшой реденький лесок, Дмитрий бегло осмотрелся, обнял друга за плечи и, наклонив слегка к себе, крепко поцеловал.

– А ты ведь действительно герой, Эрик. Ты реально спас тому парню жизнь. Я так волновался за тебя. Когда ты нырнул, я так испугался! Вдруг ты больше не покажешься из воды. Вдруг тебя утопающий схватит в панике и случайно утопит. Вдруг ты попадёшь в струю холодной воды. Слава Богу, всё обошлось, – Дима вдруг посерьёзнел и твёрдым голосом заявил: – Больше мы на озеро не ходим.

– Дима, это же случайность. Чего ты так всполошился?

– Случайность… Я чуть не поседел. А если у тебя от ледяной воды ноги судорогой сведёт или сердце остановится? Нет, даже и не заикайся, ты мне нужен живой и здоровый, – прошипел Дмитрий.

– Хорошо, договорились, – покорно согласился Эрик. Ему были приятны волнение и забота друга, хотя и несколько смешны.

Больше они на озеро не ходили. Через пять дней утром Дмитрий повёз Эрика домой, через Москву, и привёз только под вечер…