Читать книгу Приз лотереи счастья - Илана Кузьмина - Страница 6

Тот день с утра не задался. Накануне вечером Инга, его девушка, куда-то подевалась: дома её не было, на звонки она не отвечала, подруги тоже ничего вразумительного сказать не могли. Ведь договорились вчера встретиться сегодня в шесть вечера! Все места, где она могла быть, Максим обежал – нигде девушки не было. Как в воду канула! Он снова пошёл к ней домой. Матушка Инги на вопрос, не вернулась ли её дочь домой, только гаденько хихикнула, обдав парня перегаром, и ничего путного сказать не смогла. Накушалась от души, так что на ногах еле стояла.

– Кто ж её знает, где она шатается. Ты же её парень, ты и следи за ней. И вообще… У тебя выпить нету? – выпятив губы и кокетливо подмигнув, поинтересовалась пьяная тётка, уверенная почему-то в своей неотразимости.

Максим ничего не ответил, просто развернулся и ушёл. Он всей душой понимал стремление Инги быть от мамаши подальше, очень тесно и очень нежно дружившей с зелёным змием последние года. Он не понимал, как у этой недалекой, некрасивой алкоголички могла вырасти такая дочь – красивая, умная, изящная. Несмотря ни на что Инга сумела-таки очень хорошо окончить школу и поступить в университет. Деньги на одежду и всякие там девичьи мелочи ей давал отец, тайком от матери. Он давно жил с другой семьёй, но дочь нежно любил и баловал, как мог.

Девушка не раз говорила Максиму, что главная цель для неё сейчас, пока она молода и красива, – получить образование и удачно выйти замуж. Образование – необходимая вещь для того, чтобы использовать мужчин по максимуму и оставаться при этом независимой. Да, дурочки больше нравятся мужчинам, рядом с ними любой тупица считает себя Энштейном16, даже если и фамилии-то такой не слышал. Но чтобы казаться наивной глупышкой и привязать мужчину надолго, а не просто – повстречались и разбежались, – нужно быть очень умной, очень. Максима несколько коробила циничная философия подружки и то, что она при нём развивала тему, как раскручивать недалёких мужчин и извлекать из них пользу по максимуму, учитывая, что он сам мужчина. Но Максим спокойно выслушивал ее разглагольствования по поводу как бы удачно выйти замуж, полагая наивно, что Инга уже нашла достойного спутника жизни, и это он, Максим.

Парень и сам не мог себе объяснить, с чего так завёлся. Мало ли куда могла девчонка пойти, а телефон разрядился, но сердце болело, чувствуя беду. Но ведь можно позвонить, не в степи живём! Тем более договорились! Весь вечер он прометался, как волк по клетке. Что-то случилось! С ней что-то стряслось!

Это было вчера, а сегодня Максим не выдержал: кое-как отсидел пять пар в университете, сбежал с последней и пошёл встречать Ингу. Всё время, пока ехал, Максим убеждал себя: сейчас он встретится с Ингой, она улыбнётся, извинится и всё объяснит, а он немного, чисто для приличия, подуется и простит её. И этот кошмар закончится! Приехав на место, он вышел из машины, прислонился к дереву и стал ждать.

Был ясный ноябрьский день. Две недели стояли морозы до десяти градусов, но снег выпал только вчера. Он не успел еще ни растаять, ни посереть, и теперь ослепительно-белые снежинки искрились под ногами, на ветках деревьев, на лавочках, как в сказке. Сейчас выйдет Инга, они обнимутся, поцелуются, и жизнь снова заиграет радужными красками. Максим поёжился, передёрнул плечами и засунул озябшие руки в карманы куртки. Расписание подружки он знал, как своё, – сейчас она должна появиться.

Вот и народ повалил. А вот и его Инга, его красавица. Слава Богу, жива и здорова! Максим метнулся было к ней, но его опередил какой-то незнакомый рослый парень. Не понял, что за дела? Они с Ингой обнялись, поцеловались и пошли. И всё это непринужденно и, судя по всему, привычно. Это означало только одно – ветвистые рога на глупой его голове растут и кустятся уже давно. Этот непонятно откуда нарисовавшийся клоун по-хозяйски обнимал ЕГО ДЕВУШКУ за плечи, что-то игриво бормотал ей на ушко, а эта похотливая курица хихикала! Максим был вспыльчивый, как порох, и сейчас от обиды и унижения мгновенно налился злобой под завязку. Ну всё, сейчас я этой сладкой парочке покажу, где раки зимуют! Но… пока он приходил в себя от изумления, Инга с парнем сели в его машину – да какую, Максим о такой и мечтать не смел – и тронулись. Не успел!

В нём всё клокотало, сердце бешено билось в груди, стало вдруг нестерпимо жарко. В ушах шумело и, казалось, ещё немного и его тело просто взорвётся. Вдруг обманутый влюблённый почувствовал сильную боль в руках: это он колотил со всей силы кулаками по шершавой коре дерева, у которого стоял. Тяжело дыша, Максим добрёл до своей машины, сел и застыл, глядя перед собой невидящими глазами. Как же больно! Парню казалось, будто его сердце вытащили, и вместо него в груди осталась рваная, истекающая кровью рана, которая болела так, что мутилось сознание.

Были у него девушки, и красивые, и не очень, но Инга была особенной. Она была королевой, богиней. Максим сжал до боли кулаки и тихонько застонал. Девка она продажная, а не богиня, дрянь похотливая! Его распирало от злости и отчаяния. Ведь он же любил Ингу, по-настоящему любил. Конечно, нашёлся богатенький Буратино, а мне теперь полная отставка. Даже сообщить не удосужилась – мол, полюбила страстно; объяснить – мол, жить без него не могу, это выше меня; извиниться – прости, но это любовь, с ней не поспоришь. Дрянь, дрянь!!!

Дома он долго лежал в своей комнате, глядя в потолок. В голове рисовались картины того, что он сделает с Ингой, как отомстит. Картины – одна страшней другой. Мать звала обедать, он отказался, сказав, что в универе17 поел. Однако часов в пять мать постучалась и всё-таки вошла к нему, не обращая внимания на перекошенное от радости лицо сына. У младшего брата Максима, Эрика, завтра день рождения, но отмечать его совершеннолетие будут в субботу. Мать любила устраивать праздники, весёлые и шумные, с конкурсами и представлениями. Оставалось всего несколько дней до торжества, а сделать надо было ещё много чего. Не замечая состояния сына, мать дала ему список того, что он должен сделать, подробно объяснив каждый пункт списка и наконец ушла. Вот только праздника с песнями и плясками ему не хватает… для полного счастья!

В конце концов Максим пошёл в клуб «Пирамида», чтобы отвлечься и расслабиться, там встретил приятеля Лёху Нерослова, с которым не виделся с окончания школы, и напился с ним в лоскуты. Однако легче не стало, на душе было так погано, что хотелось или на луну завыть по-волчьи, или поругаться с кем-нибудь, или набить кому-нибудь морду. По мере опьянения злость на всех и вся только росла. К ним подошла, посасывая коктейль, пьяненькая деваха и кокетливо начала было:

– Мальчики, вам не скучно без…

– Пошла ты, …, подальше, – вызверился Максим на ошалевшую от такой беспричинной ярости девушку.

– Сам пошёл, придурок, – опасливо огрызнулась девица и быстренько ретировалась.

– Макс, ты чего? – недоумённо спросил Лёха.

– Надоело всё! Пошли отсюда, достало уже на эти весёлые рожи смотреть.

– А пошли, – легко согласился Лёха.

На улице было по-зимнему холодно: шла вторая половина ноября. Подняв воротник куртки и напялив шапку почти на глаза, Максим подставил лицо колючему ветру – стало полегче.

– Ну что, пошли пройдемся или тачку возьмём? – спросил Леха весело: сейчас его смешило всё и тянуло на подвиги.

Немного отойдя от клуба, они вдруг с огромной радостью увидели идущую навстречу им парочку «понаехавших». Это был подарок судьбы: можно душу отвести по полной программе. Девушка испуганно прижималась к парню, но тот был напуган не меньше. В глазах противников он видел слепую ненависть и радостное возбуждение от желания унизить и покалечить.

– О, совсем страх потеряли эти нацмены, ходят, блин18, как у себя дома, – процедил сквозь зубы Максим, дружок его гаденько хихикнул:

– Смотри, какая краля. Хочешь, Макс, телочку19? Восточная женщина удовлетворит все ваши сокровенные желания, молча и беспрекословно, – закончил Лёха тоном ведущего передачи «Магазин на диване».

– Нужна мне эта черномазая, – брезгливо откликнулся Максим и добавил, обращаясь к девушке: – А ну, мотай отсюда. Пошла, говорю!

– Э, ты чего? Тебе не надо, а я бы не отказался, чего добру-то пропадать, – обиделся Лёха.

Его приятель зло рыкнул:

– Не понятно? Пошла отсюда, говорю, – сказано это было таким тоном, что и Лёха спорить не посмел, а таджикский паренёк оттолкнул девушку в сторону и что-то крикнул ей по-своему. Та резво убежала. Далеко ли? Может милицию привести. Да неважно, шут с ней!

Оставшись один на один с очень нетрезвыми подонками, таджик испуганно смотрел на пьяных парней и уже, наверное, прощался с жизнью: их холодные волчьи глаза и глумливые улыбки не предвещали ничего хорошего.

Били они долго и упорно. Для Лёхи какое-никакое развлечение, а Максим вымещал на совершенно невинном человеке всю свою боль от предательства любимой девушки, войдя в раж от несопротивления жертвы.

– Макс, Макс, остановись… Хватит… Ты убьешь его, – откуда-то издалека доходили до его сознания причитания приятеля, но Максим остервенело избивал не незнакомого паренька-прохожего, а того клоуна, который покусился на его Ингу.

Лёхе наконец удалось оттолкнуть Максима от лежащего на тротуаре бесчувственного парня.

– Макс, ты убьёшь его. Валим отсюда20!

Максим вдруг моментально успокоился, как будто кто-то нажал на его теле неведомую кнопку. Он устало и несколько удивлённо посмотрел на лежащее тело, наклонился, пощупал пульс на сонной артерии – пульс почти не прощупывался. А если он умрёт?! По телу прошла волна страха, стало трудно дышать, его затошнило. Максим с трудом поднялся, ноги плохо слушались, и испуганно посмотрел на приятеля. Тот по его глазам понял, что пора рвать когти.

– Не-е, я пошёл, не впутывай меня в это дело, – пробормотал Лёха, пятясь назад. – Я тебя не видел, и ты меня не знаешь, – добавил он. – Лучше нам на какое-то время исчезнуть из города, на всякий случай. Вдруг этот умрет, а если нас кто-то видел… Ну, я пошёл…

Максим по-прежнему молчал, Лёха потоптался чуть-чуть и растворился в ночи. До Максима тоже дошло, что стоять рядом с почти трупом – верх неосторожности. Хмель испарился начисто, голова стала вдруг ясная и работала четко, как часы. Нужно пешком пройти несколько кварталов, поймать такси, дома взять ключи от машины, кое-чего из вещей и махнуть на пару дней загород, пока все не утихнет.

По дороге Максим проанализировал ситуацию. Он был без машины, так что по её номеру его вычислить нельзя; драка была в другом месте – с клубом «Пирамида» её никто не свяжет; на нём шапка была почти на глазах, было темно – если кто и видел случайно, всё равно толком лица не разглядел. А Лёха не сдаст – сам по уши в дерьме, зачем ему. Максим немного успокоился. Но всё-таки до субботы желательно в городе не появляться. Матери он завтра позвонит и что-нибудь сочинит.

Подъезжая к даче, он вдруг похолодел – у дома стояла чужая машина и к входной двери шли цепочки следов туда-обратно. Первой реакцией было желание бежать, бежать без оглядки. Взяв себя в руки, он попытался рассуждать здраво. Сейчас глухая ночь. Неужели милиция успела найти труп, если тот парень-таджик всё-таки умер, вычислить его, Максима, приехать сюда и засесть в засаду, оставив на виду машину. Да ну нет, полный бред!

А, это, наверное, малыш Эрик приехал сюда с какой-нибудь тёлочкой! Ай да красавчик, вырос мальчик! А что, давно пора. Судя по недешевой машине, у братишки роман с богатенькой девицей, а может и со взрослой тёткой. Это ничего, первый сексуальный контакт у парней часто случается с опытными и намного старше их женщинами. Слава тебе Господи, наш красавчик стал мужчиной! А то уж старший брат волноваться начинал: восемнадцать лет парню доходит, а девушки нет.

Где-то в начале лета Максим понял, что Эрик потерял свою, так сказать, девственность. У брата изменился взгляд – стал более открытым, мягким и загадочным, как будто Эрик знает что-то не ведомое никому, кроме него, и ему безумно жаль людей за их неведение. Изменилось поведение – застенчивость исчезла, на смену ей пришли спокойная уверенность в себе и некая снисходительность, мол, живёте вы, глупые людишки, и ничего-то вы не знаете. Другими словами, активно шёл процесс взросления, в результате которого Эрик за какие-то три-четыре месяца превратился из смазливого мальчика в чертовски красивого парня с загадочным взглядом и сексуальной хрипотцой в голосе. Ух, слабый пол таких любит!

Посмеиваясь про себя, Максим поднялся на крыльцо, осторожно, чтобы не шуметь, открыл ключом входную дверь и вошёл в дом. Было тепло и тихо. В гостиной на столе скучали пустая бутылка из-под вина, тарелки с остатками еды и два бокала, пахло свежесваренным кофе. Ну, точно, красавчик Эрик праздновал день рождения. Выпили, закусили и в постельку… Ай, молодец!

***

Они с братом были совершенно разными людьми, как будто Бог в своё время решил распределить таланты, достоинства и пороки поровну между ними. Максим Крафт вырос высоким, крепким, по-своему красивым парнем с квадратной челюстью, со светлыми прямыми волосами, которые он очень коротко стриг, и со светло-серыми глазами. Типичный немец. Оба их родителя были из саратовских немцев. Эрик Крафт же был черноволосым, с глазами цвета мокрого асфальта, с тонкими чертами лица и треугольным подбородком. Он тоже был высоким парнем – уже сейчас, в восемнадцать лет, был выше брата на полголовы, – но каким-то хрупким что ли, утонченным. Максим был взрывным, легко выходящим из себя парнем, склонным к агрессии. Правда, и отходил он быстро, не пестовал годами обиды в душе. Эрик же был спокойным, сдержанным, мягким.

Из музыки младший Крафт предпочитал металлический рок, в особенности пауэр-метал21. Из спортивных дисциплин ему были близки шахматы и плавание. Вот плавать Эрик умел и любил. В школе на стенде «Наша спортивная гордость» висела и его фотография с медалями, но пойти в большой спорт, как не уговаривали его тренеры, отказывался наотрез. Максим же не вылезал из тренажёрного зала, качался и качался без устали, любил рэп, шансон, а классическая музыка была ему также далека, как и рок. Однако у него был приличный голос, бархатный и волнующий тенор, и петь он любил, жаль редко пел что-то душевное и красивое. Мать сетовала, этот голос скорее подошёл бы Эрику, большому любителю красивой музыки, но совершенно безголосому, хотя на гитаре играл вполне прилично.

Говорил Эрик тихо и немного с хрипотцой, но был так красив, что порой просто бесил этим Максима. Может, он просто завидовал ему. У брутального, накаченного Максима недостатка женского внимания не было, однако все, буквально все девушки, впервые увидев Эрика, менялись в лице и начинали отчаянно «подавать свой товар лицом». Но его братец мило улыбался, отшучивался и под шумок исчезал, оставляя девушек с носом. Никто не видел его избранницу, но многие девицы ей завидовали. Сколько Максим не пытался разузнать поподробнее о его зазнобе, Эрик только улыбался и советовал не совать нос куда не следует. Тайны, блин!

Максим по-своему любил брата, хотя зачастую не понимал и не принимал его пристрастий и увлечений, слишком разные они были, но всё-таки любил. В детстве он готов был избить любого, кто хоть словом, хоть взглядом, хоть делом обидит младшего братишку. Когда тот подрос, к удивлению Максима, в защите брата Эрик перестал нуждаться: несмотря на его хрупкость и интеллигентность братишку не задевали даже последние хулиганы в школе. Эрик как-то умел договариваться со всеми.

Может, права была бабушка, утверждавшая, что младший Крафт обладает гипнозом. Максим и сам поверил в это, когда однажды мускулистый рыжий питбуль с квадратными челюстями, сбежавший вместе с поводком от зазевавшегося хозяина, помчался на девятилетнего Эрика. Все, кто наблюдали эту сцену, включая хозяина собаки, застыли от ужаса. Эрик же стоял как вкопанный и не сводил взгляда с собаки. Смотрел он на неё спокойно, даже более чем – с лёгкой улыбкой на лице. Максим своим глазам не поверил, когда увидел: пёс, радостно виляя хвостом, ткнулся носом в грудь мальчика, Эрик, счастливо улыбаясь, гладил собаку по голове и за ухом, а та пыталась лизнуть ласкавшую её ручонку. Даже хозяин псины был в шоке.

Единственное, что по-настоящему бесило Максима в брате, это его длинные волосы. Он сам и его друзья всегда стриглись очень коротко и считали причёску Эрика «бабьей». Сколько раз Максим говорил ему: «Что ты как девица, волосы чуть не по плечам висят», – но брат только улыбался и отшучивался. Он фанател от металлического рока, а там все мужчины – с волосами ниже плеч. Эрик, учась в школе, совсем длинные отрастить, понятно, не мог, но шея была хорошо закрыта волосами.

Максим был похож на отца, а Эрик – на маму, и был её любимчиком. Мать с раннего детства младшего сына как не слышала просьбы и настояния воспитателей, учителей и родного мужа сделать ребёнку нормальную короткую стрижку, как и подобает мальчику. У Эрика такие красивые волосы: густые, слегка волнистые, цвет замечательный – пепельно-черный. И эту-то красоту срезать, нет! Тем более волосики всегда чистые и причесанные, головка аккуратная, какие претензии? И все отступали перед яростным наступлением любящей матери. Мой маленький принц, называла она Эрика, с умилением любуясь сыном. Принц вырос, и Максим смирился с его смазливым личиком и волосами, к тому же, слава Богу, никто брата гомиком не обзывал, и маменькиным сыночком – тоже.

***

Разные они были, и всё же Максим любил Эрика и был сейчас искренне рад за младшего брата – празднует своё совершеннолетие с любимой девушкой, как настоящий взрослый мужчина.

В доме кроме холла-гостиной, было ещё три комнаты: родительская спальня, гостевая и комната мальчиков, бывшая детская. Из-под двери родительской спальни просачивался жиденький свет – Эрик не мог спать в темноте. Где бы он ни ночевал, в комнате всю ночь светился ночник или горела настольная лампа. Максим хотел было пройти в гостевую спальню и наконец завалиться в кровать, было уже около трёх часов ночи. Он валился с ног от усталости, но решил всё-таки заглянуть в комнату брата, посмотреть на последствия сексуальных ристалищ и увидеть его так долго скрываемую девушку. Или даму.

Он тихонько открыл дверь, на кровати спали двое. В комнате работал обогреватель, было очень тепло, и парочка почивала по пояс голая. Максим подошёл поближе и остолбенел. Сердце его ухнуло вниз и, поднявшись, бешено заколотилось. На кровати спал Эрик… Он лежал, как обычно, на спине, закинув обе руки за голову, и счастливо улыбался во сне, а слева от него, положив руку на живот брата и уткнувшись в его бок лицом, спал незнакомый парень лет двадцати пяти, примерно ровесник Максима. ПАРЕНЬ!!!

– Твою дивизию… – бесшумно, одними губами выдохнул Максим. Он стоял и смотрел квадратными глазами на спящие тела. Дыхание у него перехватило, голова налилась кровью, и теперь она бурлила и больно колотилась внутри черепа, как бы рвясь на волю; сердце неистово билось о грудную клетку, грозясь разнести ее в клочья.

Парень был на грани обморока: за один день его предала любимая девушка, нашла ему замену – и он стал рогоносцем; он сам предал заповедь «Не убий!» – и стал убийцей или почти убийцей; его предал родной брат – и Максим стал близким родственником гомика!!!

С безграничным презрением и какой-то звериной ненавистью и он, и его друзья относились к гомосексуалистам. Они считали геев отбросами общества, при одном упоминании о которых у всех начинали играть желваки на щеках, как будто само существование гомосексуалистов унижало и пачкало их, нормальных парней. Да если друзья узнают, что его брат – гей, Максима с грязью смешают, ему же руки никто не подаст! Ну, Эрик, ну, браток, нашёл приключений на свой зад, а на его, Максима, голову несмываемый позор. Ну, удружил…

Максим не выдержал и судорожно вдохнул, чуть не со всхлипом. На шум брат, не просыпаясь, немного заворочался, а его любовничек нежно погладил Эрика рукой по животу, чмокнул чуть ниже соска, и оба снова затихли, продолжая спать. Этого вынести парень не мог. Это было уже слишком!

– Это что за гомосятина22!!! – взревел Максим, как раненое животное.

Парень просто озверел: с диким рыком он в два прыжка оказался у кровати и отбросил брата, как котёнка, куда-то в сторону. Эрик, ударившись головой о комод, упал на пол и лежал без сознания, как тряпичная кукла, под волосами образовалась небольшая лужица крови. Но Максим не смотрел в его сторону, он снова впал в состояние дикой ярости и зверски избивал незнакомого бой-френда брата. Тот валялся на полу обнаженный и представлял собой уже не красивое молодое тело, а просто окровавленную плоть, которую продолжали со всей силы избивать ногами, обутыми в ботинки сорок третьего размера.