Читать книгу Земля уродов - Илона Соул - Страница 2

Это история моего мира.

Шёпотом, украдкой, из рук в руки, из поколения в поколение люди передают эти знания друг другу. Громко говорить никто не осмелится, ибо боятся гнева Белой Империи.

Но тех знаний было ничтожно мало, чтобы утолить информационный голод. Слишком мало, чтобы понять, почему наш мир устроен именно так.

Всё, что мне было известно: Неоленд – единственный клок суши на всей планете. И он условно разделён на три части.

На крайнем севере расположилась Белая Империя, наша столица, двигатель прогресса, мать и кормилица. Правда, от последнего названия я кривилась, словно от лимона. Это большой город, обнесённый высокой стеной. Что происходит внутри – никому не известно. Мы лишь видели чёрный едкий дым, который поднимался из белых труб. На троне сидел Император Зейн уже очень давно. Даже долгожители не могли припомнить, чтобы кто-то другой восседал на престоле. И это ещё одна из загадок нашего мира. Никто его никогда лично не видел. Единственным контактом с Империей были герэнды и секретари.

У подножия Эстуарского горного хребта раскинулась моя родина – Талитана. У нас не было городов, только неофициальные районы и их негласные руководители. Всеми нашими действиями дистанционно управляла Империя. Здесь можно увидеть только небольшие хибары, заводы, шахты, фабрики и прочее. А ещё бесконечные поля, на которых мы работали. В этом и заключается суть нашего существования.

С самих пелёнок нас учат труду. Как правильно и эффективно обрабатывать землю. Вся наша жизнь предрешена ещё с утробы матери. Детям передаётся работа по наследству.

Наши судьбы полностью зависят от решения секретарей. Они ведут точный подсчёт талитанцев, регистрируя всё это в «белых списках». Как только талитанец достигает совершеннолетия – он полностью поступает в распоряжение Белой Империи и своим родителям уже не принадлежит. Секретари создают так называемые «династические браки». Моя семья служит ярким примером: у родственников моего отца было поле, на котором выращивалась обычная свёкла. Оно граничило с полем семьи моей матери, которая выращивала сахарную свёклу. И секретари посчитали это отличным ходом: поженить моих родителей, объединить их земли и поочерёдно выращивать два вида ненавистного овоща.

Каждый наш шаг расписан, даже свободное время нам практически не принадлежит. И это не могло радовать. Впрочем, мы не знали, как может быть по-другому. Так что к такому раскладу худо-бедно притерпелись.

А ещё есть третья часть Неоленда. Хотя достоверных фактов тоже нет, только слухи, которыми пугают детей.

Земли эти лежат на крайнем юге, за Эстуарами, и именуется эта территория «Землей Уродов». Одно название уже вызывает мурашки. И обычному пешему человеку туда не попасть. Никто особо и не старался. Долгожители сказывали, что те земли пропитаны болью и страхом. Говорили, что именно оттуда к нам лезут дикие псы – одна из самых страшных напастей Талитаны.

Менее суеверные граждане рассказывали, что южные земли заселяют так называемые «научные ошибки» Белой Империи. Ни для кого не секрет, что герэнды проводят разные эксперименты как над животными, так и над людьми. Ресурсы иссякают, суши становится всё меньше, и существование человечества находится под угрозой. Отчаянные времена требуют отчаянных решений.

«Вся деятельность Белой Империи и Императора в частности целиком и полностью направлена на создание благополучных условий жизни для всех нас. То, что вы делаете – делаете для самих себя», – всплыли в памяти слова одного из герэндов с прошлого «пришествия».

Да, но какой ценой?

Наше небо всегда заслоняли тяжёлые тучи, в основном обычные, серые. Если проглядывался кусочек небесной лазури, то этот день официально признавали праздником. Но иногда с севера приплывали бурые тучи.

Воспоминания нахлынули волной.

На горизонте послышались едва различимые раскаты грома. Они скорее угадывались. Чего и стоило ждать, все сразу же оживились и в спешном порядке, с лёгкой долей паники, принялись собирать свои инструменты и разбегаться по домам. Мы с моей подругой Мелидой тоже побежали, только не к дому, а к торговым прилавкам. Тучи надвигались всегда в считанные минуты. Продукты, которые не успевали собрать до дождя, потом выбрасывали. А мы этим пользовались, воруя всё, что только могли унести.

Тогда я не боялась ничего. Детская страсть к познанию всего необычного и нового взяла верх.

Оставив подругу набивать свой передник пирожками с малиной, я бросилась в противоположную сторону, навстречу бурым тучам.

Никогда в жизни я не видела ничего столь прекрасного и ужасного в то же время. Бурое чудовище казалось живым существом. Оно переливалось разноцветными огнями и рычало, как разъярённый зверь.

Мама увидела меня сквозь окно дома. Она сорвала себе голос, уговаривая вернуться. Но не ступила и шагу за порог. А врождённое упрямство брало своё. Я лишь улыбнулась и, помахав рукой, побежала ещё дальше. Дождь мирно шелестел по густым кронам деревьев. Это было волшебно. Ровно до тех пор, пока капли не коснулись кожи.

В тот момент я поняла, что это не совсем обычный дождь.

Вечерний мрак сотряс крик.

«Ты родилась под счастливой звездой, Анаит. Но в доме глупости», – укоризненно приговаривал целитель Ахнар, намазывая очередной мой волдырь какой-то плохо пахнущей мазью.

Химический дождь, что являлся продуктом индустриальной деятельности Империи, был той ещё заразой. Мне посчастливилось вдвойне: оказалось, что я принадлежу к небольшому проценту людей, у которых аллергия на какой-то составляющий компонент, название которого уже и не вспомню. Все продукты растительного происхождения, на которые попадала эта гремучая смесь, поддавались специальной обработке, которая абсорбировала яд. У остальных людей, столкнувшихся с этим дождем, начиналась аллергия и зуд. Но моё тело покрылось болезненными волдырями и кровоточащими ранами.

Ахнар – очень мудрый целитель, но даже он не смог до конца залечить самые глубокие раны. Мелкие шрамы на лице и руках давно сошли (не без помощи), не оставив и следа. Самый глубокий шрам остался на плече, так как в тот день у меня была льняная сумка. Она пропиталась химической дрянью и стёрла кожу практически до мяса.

С того дня прошло уже девять лет, а я помню, словно это произошло вчера. Пальцы невольно потянулись к рубцам.

– Анаит! – от неожиданного крика я вздрогнула и уронила полупустую корзину со свёклой. Плоды, весело подпрыгивая на кочках, раскатились в разные стороны.

– Я наблюдаю за тобой уже минут двадцать. А у тебя как была половина корзины, так дело и не двигается с мёртвой точки. Руп уже третью начал. В чём проблема? Ты забыла, что на следующей неделе мы ждём герэндов? Тебе напомнить, что будет, если мы не уложимся в норму? – сурово гаркнула мама. Она смахнула пот со лба, растерев пыль, от чего стала выглядеть ещё более угрожающе.

– Нет. Извини, я просто задумалась.

– Ты можешь совместить эти два занятия. И никто не останется в обиде, – проворчала она в ответ, полностью концентрируясь на отрезании ботвы.

Руп, поощрённый похвалой, стал швырять плоды в корзину с утроенной скоростью. Мама невозмутимо насвистывала какую-то мелодию. Душевное смятение испытывала только я.

На следующей неделе приход герэндов и секретарей с их списками. И я в них буду на первых строчках, потому что мне уже девятнадцать. Отлучение от семьи должно было случиться ещё в прошлом году, но по счастливому стечению обстоятельств пневмония послужила причиной, по которой меня не призвали. В этот раз так не повезёт.

Я боялась этого дня, равно, что дети уколов. Решения секретарей всегда непредсказуемы. Меня могли выдать замуж за соседского паренька Сола, чьи родители выращивали чечевицу. А могли забрать в столицу.

Хотелось сбежать. Сменить внешность, имя и скрыться с глаз Империи. Такая детальная планировка разрывала на части. Как ни крути, но я любила свою жизнь, хоть она и была скучной. Здесь семья, друзья и даже сахарная свёкла была неотъемлемой частью моего мира. И совсем скоро всё это отберут.

– Анаит! – снова прошипела мама, не поднимая глаз.

Я тяжело вздохнула и, присев на корточки, принялась собирать свёклу. Руп, с видом победителя, шествовал мимо с очередной пустой корзиной. Хотелось запустить в нахальную мордашку комком земли, но я сдержалась и подковырнула очередной плод небольшой железной лопаткой.

«Я так не могу. Не хочу!» – однажды не сдержавшись, высказала все свои переживания маме.

Она не стала кричать, отчитывать или ругаться.

«А чего ты хочешь?» – спокойно спросила она, внимательно глядя на меня.

Этот вопрос застал врасплох.

«Я… не знаю. Но точно не этого».

«А с чего ты взяла, что такая судьба будет плохой?»

«Просто чувствую. Хочу сама выбирать», – мой голос был полон уверенности.

«Хорошо. Допустим так. Империя не прощает неповиновения. Даже если тебе, каким-то чудесным образом, удастся сбежать, то куда ты пойдёшь? В лес к диким псам? Или, может, сразу на Земли Уродов?»

«А даже если и так, то что?» – с вызовом выпалила я, в сердцах топнув ногой.

Мама, явно поражённая моей беспечностью и глупостью, прикрыла глаза и потёрла веки. А может, дело было в усталости.

«Ни один адекватный человек не пойдет туда добровольно. Они не люди, Анаит. Монстры, научные ошибки, обозленные на весь честной свет. Да и не доберёшься ты туда одна».

«Откуда тебе знать?» – огрызнулась я.

Мама тяжело вздохнула, и устало посмотрела мне в глаза. Что-то было в этом выражении такое, что вся ершистость рассыпалась, как карточный домик.

«Твоё упрямство и непослушание режет меня на части. Каждый твой бунт оставляет на мне следы. Вот здесь», – устало ответила она и приложила кулак к левой груди. Пальцы снова невольно нащупали рубцы на плече.

«Ты такая же, как и твой отец. Из-за его упрямства я поседела раньше времени. А ты и вовсе меня в могилу сведёшь».

В нашей семье не принято вспоминать об отце. Точнее о том, что с ним произошло. Это случилось незадолго до моей встречи с ядовитым дождём. И в тот период времени мама постарела на десяток лет.

«Нам некуда деваться, Анаит. И мы обязаны принимать систему, какой бы она ни была. Нет смысла бунтовать, потому что даже все вместе взятые талитанцы не выстоят и дня против одного отряда герэндов. Смирись. И тебе станет легче».

И я смирилась. Почти. Не полегчало. Стало просто всё равно.

Собрав, наконец, полную корзину свёклы, я поднялась, отряхивая колени. Поясница ныла, а спину жгло от такого гнусного обращения, и я с пребольшим удовольствием выпрямилась во весь рост.

Издалека кто-то приветливо махал рукой. Приглядевшись, я заметила свою вездесущую подругу Мелиду. Убедившись, что вся её семья поглощена работой, девушка подбежала ко мне.

– Сегодня через час после звона колокола жду тебя возле руин школы, – заговорщицким тоном выпалила она. Её глаза горели таким знакомым азартом. Крохотная искра того же чувства зажглась у меня где-то в районе желудка. Но тотчас была потушена бочкой воды.

– Я не пойду, – отрицательно кивнула я, стараясь не смотреть Мелиде в глаза. Потому что если сделать это, то она обязательно меня уговорит. Нельзя дразнить себя призрачной свободой зная, что до прихода герэндов осталось всего несколько дней.

Могу поспорить на что угодно: она сначала округлила глаза, а потом нахмурилась. Я чувствовала это интуитивно, хоть и не переставала разглядывать грязь на своих ботинках. Но подруга поступила хитрее.

– Вообще-то, это идея Рэна. Я просто передала тебе слова.

Я изумлённо уставилась на неё. К лукавому прищуру добавилась улыбка победителя.

– Ведь знаешь, чем меня заманить, змея. Откуда такая информация?

– Сол сказал, – пожала плечами подруга, словно это был очевидный факт.

Я прикусила губу. Любые наши тайные встречи с Солом и его компанией заканчивались парочкой разбитых окон, жуткой головной болью с утра и наказанием от родителей. И это всегда притягивало меня, как пчелу на мёд. Но стоило прозвучать имени «Рэн», как я окончательно для себя решила:

– Я буду.

Мелида просияла.

– Я знала, что ты не подведёшь, – подмигнула она и умчалась в обратном направлении, пока нас не засекли.

Назад я возвращалась с улыбкой на лице, из-за чего Руп стал подозрительно присматриваться. Этот мелкий проныра был тем ещё стукачом.

– Чего это ты такая довольная? – спросил брат, ради такого дела оторвавшись от сбора свёклы.

– Ничего. Погода хорошая. Извини, потом поговорим, мне нужно работать.

Руп вздёрнул бровь и взглянул на небо, а затем нахмурился и покрутил пальцем у виска.

– Обычная погода. Мрачно и душно. Ненормальная какая-то, – проворчал он.

Посмеиваясь, я принялась орудовать маленькой железной лопаткой, пытаясь догнать свою суточную норму по сбору свёклы. Мелида определённо подняла мне настроение.

Рэн. Моё тайное и запретное увлечение. Впрочем, любые отношения у нас были запрещены. Это попросту не имело смысла. Опять-таки, этот запрет был создан для нашего же сомнительного блага.

«Бессмысленно заводить любого рода отношения зная, что в жизни каждого талитанца будет день призыва. Отношения у вас должны быть только с тем человеком, которого мы вам подберём», – пронеслась в голове одна из самых популярных фраз секретарей.

С одной стороны, всё просто, логично и понятно. Но против внутренних желаний не попрёшь. Мы всё равно влюблялись, расставались, дружили и проводили вместе время. И пусть однажды это отберут – сердце будет полно тёплых воспоминаний. Сначала наши родители ругались и наказывали, пытались всячески запретить нам контактировать. Но потом и они смирились.

Рэн на год младше. Собственно, как и все остальные мои друзья, но это никого не смущало. Знакомство состоялось в прошлом году на озере, куда мы с Мелидой удрали ночью гулять. Именно после этой ночной вылазки я и подхватила воспаление лёгких.

«Ты самый частый мой гость, Анаит», – шутил Ахнар, пичкая меня очередной порцией лекарств.

Высокий, слегка худощавый парень привлек моё внимание своей самоуверенностью и желанием бросить всем вызов. Может потому, что я была такой же, хоть и подавляла в себе бунтарский характер.

Он был красив и смел. И любил состязаться со мной. Я старше, следовало бы быть более мудрой и сдержанной в своих поступках, но одна его улыбка рушила этот хрупкий барьер, заставляя совершать разные безумства.

«Спорим, ты не доплывешь даже до половины озера?» – это были первые слова, которые он сказал мне.

«На что спорим?» – не думая ни секунды, ответила я.

«Проигравший голышом бежит вокруг озера», – задорно улыбнувшись, он протянул мне руку.

«Идёт. Готовься светить своими прелестями на всю Талитану!» – крикнула я на бегу к озеру и прямо в одежде нырнула в воду.

Не выиграл никто. Вода была ледяной. Я замёрзла моментально, но плыла из чистого упрямства. Ровно на средине озера сознание решило отключиться.

А ведь я узнала его имя только на второй день, когда очнулась от маминых криков. Она орала на какого-то парня и выгоняла его из дома, потому что он очень рвался меня проведать.

Вот так мы и познакомились. Мама была категорически против нашего общения. Она и Мелиду не особо одобряла, но на дружбу с ней давно смотрела сквозь пальцы. А вот Рэн был моей тайной. И я просто не могла отказать себе в удовольствии побыть с ним ещё хоть немного. Не могу и не люблю себе отказывать. Но так уж сложилось, что всё, чего я хочу, мне не позволено.

– Анаит, заканчиваем, – крикнула мама, поднимаясь с маленького стульчика, потирая поясницу.

Я окинула её озадаченным взглядом. До конца рабочего дня ещё полтора часа.

– Почему раньше?

– Сегодня слишком душно. И слышишь гул? Вполне возможно, что опять нагрянут бурые тучи, – ответила она, стряхивая мусор со штанов.

Я прислушалась. Действительно слышался лёгкий гул, несмотря на присутствие других звуков. Этот шум всегда немного пугал меня. На северном побережье, за стенами Белой Империи, были установлены два огромных вентилятора. Когда уровень смога над столицей доходил до определённого критерия, они включались, и вся эта ядовитая дрянь в виде бурых туч двигалась на Талитану. А температура воздуха никогда не падала ниже пятнадцати градусов. Так что Руп прав: у нас всегда «мрачно и душно».

– Завтра поработаем на час дольше. И, прошу тебя, без глупостей.

Я недоумённо посмотрела на неё, стараясь сделать как можно более безобидное лицо. Мама закатила глаза.

– Я видела, как ты разговаривала с Мелидой. А сегодня пятница. Я слишком хорошо знаю вас, чтобы верить в сказки. Двигайся, быстрее погрузим всё это добро в машину – быстрее будем свободны.

– Сейчас, закончу корзину и погрузим.

Закончила я буквально за пять минут. Последующие полчаса мы грузили плетёные корзины в наш грузовик. Всю дорогу назад висела полная тишина.

Переступив порог, я ощутила знакомый и родной запах. Каждый дом пахнет по-своему. По этому запаху можно определить, какие люди в нём обитают. В нашем же витал лёгкий аромат карамели.

Но одна комната пахла иначе.

– Сделай отцу ужин, пока я подготовлю инструменты на завтра, – велела мама и вышла из дома. Руп схватил со стола пончик и умчался в комнату, играть в свою глупую игру.

– Хоть бы руки помыл, поросёнок, – проворчала я, доставая яйца из холодильника.

Приготовив ужин, я водрузила его на поднос и отправилась в самую дальнюю комнату в доме. В комнату, которая пахла иначе. Впрочем, за столько времени я уже к этому привыкла.

Дверь отворилась с привычным скрипом. Здесь запах был густым, почти осязаемым. Внутри было темно, несмотря на приоткрытые шторы. Просторная спальня, без излишеств в виде всяких статуэток, комнатных цветов и тому подобных вещей. Только односпальная кровать, небольшой книжный шкаф, потёртый ковёр, журнальный столик и кресло. Оно стояло у окна, а спинка была высокой, так что увидеть сидящего человека было невозможно.

– Привет, пап, – поздоровалась я, захлопнув дверь ногой.

Никто не ответил. Хотя я и не ждала этого. Поставив поднос на столик, подошла к креслу и присела рядом на корточки. Сидящий там мужчина скосил на меня отсутствующий взгляд. Так он поздоровался, дескать, признал знакомое лицо.

Вообще-то, я покривила душой. К такому невозможно привыкнуть. Когда-то этот мужчина был красив и полон сил, а сейчас передо мной сидел поседевший старец преклонного возраста. Но больше всего пугал его взгляд, когда-то полный жизни, а теперь абсолютно пустой. Словно передо мной находилась лишь оболочка, а самого человека давно уже нет внутри.

– Как ты тут?

Я всегда с ним разговаривала. Делала это только для того, чтобы заполнить гнетущую тишину, поселившуюся тут много лет назад. Папа не отрывал взгляда от окна. Но его рот приоткрылся, словно в побуждении что-то сказать. Я замерла в трепетном ожидании… но тщетно. Ничего не произошло.

– Ты должен поесть. И нет, я не оставлю тебя в покое, пока ты всё не съешь до конца, – я угрожающе помахала ему пальцем.

Серые затуманенные глаза снова внимательно посмотрели на меня, а затем на еду. Да, папа понимал, что от него хотят. Он сам ел, мылся и ходил в туалет, но его нужно было завести за руку и объяснить, что делать.

Это случилось с ним незадолго до моего знакомства с ядовитым дождем. Уж и не знаю, что толкнуло его на этот поступок: врожденная жажда приключений или тому была иная причина, но случилось то, что случилось.

Много лет назад мой отец вместе со своим другом отправился в Чёрный Лес. И это обернулось трагедией. Дикие псы посчитали двух одиноких путников за подарок свыше. Мой отец успел спастись, лишившись кисти левой руки, а вот его другу так не повезло. Папа видел своими глазами, как псы растерзали человека.

Этот случай изменил его навсегда. Первый месяц мы не спали по ночам. Рупу тогда ещё и года не было. Они кричали по очереди: начинал папа, а продолжал уже брат. Я в тот период напоминала маленького зомби: не высыпалась по ночам и уставала днём на поле.

Сейчас я понимаю маму, с нами она намучилась знатно. И восхищаюсь её силой, потому что, несмотря на все горести, она не опустила руки. Крайне тяжело следовать правилам Империи, когда на руках больной муж, необузданная дочь, маленький сын и бесконечные поля со свёклой. Но она не сломалась и вписалась в поставленные рамки.

Против воли вырвался вздох. И снова я собираюсь нарушить правила.

Но в голове ярким неоном засветилось оправдание: я молода, а о побеге никто не узнает. Наверное, этого достаточно.

В реальность меня вернул звук бьющегося стекла. Я резко вскочила, не сразу поняв, что произошло. Под ногами хрустели осколки, валялись остатки еды. Послышался судорожный вздох. Я взглянула на отца, и внутри всё оборвалось: в его глазах стояли слёзы, а нижняя губа подрагивала. Тут же подскочила к нему и схватила за руку, приложив его ладонь к своей щеке.

– Тише, это просто тарелка. У нас их ещё много, – приговаривала я.

Странное дело – пока я успокаивала его, у самой внутри зарождалась настоящая истерика.

Что может быть хуже сознательной беспомощности? Ведь папа не был лишен рассудка, в этом я была уверена. Но страх настолько сильно и плотно засел в мозгу, что удалить его оттуда уже невозможно. Он беспомощен, и он это понимает. И я ничем не могу помочь.

– Всё хорошо, я сейчас всё уберу. Дать тебе книгу?

Он мгновенно успокоился. Папа не читал книги в прямом смысле этого слова. Ритуал общения с ними всегда был одинаковым: сначала он неспешно скользил пальцами по обложке, тщательно ощупывая выбитое название, затем начинал перелистывать страницы, разглядывая картинки, если они имелись. Но больше всего удовольствия ему доставляло уткнуться носом в переплёт. Папа открывал книгу ровно на средине, а затем подносил её к самому лицу и шумно дышал. Ему нравилось, как они пахнут.

Всунув первую попавшуюся книгу, начала быстро собирать мусор на поднос.

– Я вернусь через час, – заверила его и закрыла за собой дверь.

Он мог бы листать книги бесконечно.

– Как у него дела? – будничным тоном спросила мама, когда я вошла на кухню.

– Как обычно. Читает, – пожала плечами.

В комнату вбежал Руп, с разбегу плюхнувшись на свой стул.

– Вы представляете, я прирезал паладина восьмого уровня! Думал, что он меня прикончит под первым же кустом! Но я умный, у меня был огненный меч, которым смог оприходовать его в два удара! Вот это я крут! – взбудоражено воскликнул он.

Я раздражённо зашипела, закатив глаза. Мелкий уже достал всех в округе со своей игрой. Ему было абсолютно всё равно, что я делаю или, чем занимаюсь. Главное для него – рассказать о своих виртуальных победах только ему понятным языком. Поначалу я пыталась слушать и даже понять. Но потом надоело и стало раздражать, ибо никакой интересной информации эти рассказы в себе не несли.

– Как меня достала эта твоя игра!

– Анаит, меня тоже много чего достало, но я ведь не высказываю всё вслух. Это его круг интересов, и сделай хотя бы вид, что ты слушаешь.

– Я не могу слушать этот бред. Пойду лучше к себе. Что-то неважно себя чувствую, – ответила я, потирая виски и немного нахмурив брови. Кажется, сработало.

– А как же ужин?

– Не хочу, спасибо. Спокойной ночи.

– Завтра подъём на час раньше, – отчеканила мама.

– Это ещё почему? Ты же сказала, что мы будем работать на час дольше.

– И это тоже. У нас ещё треть необработанного урожая и всего пару дней в запасе. Ещё вопросы будут? – невозмутимо ответила она.

– Нет, – мрачно сказала я и ушла в свою комнату.

Могу поспорить на что угодно, что она придумала это в ту самую секунду, как засекла меня с Мелидой. Что ж, сегодня убегая через окно, совесть не будет меня мучить, как это происходило обычно.