Читать книгу Стена. Иллюзия одиночества - Илья Александрович Таранов - Страница 10

Философия лесного общества

Следующие три дня были похожи один на другой. «Зал ожидания» продолжался; в основном все не спеша чаёвничали и разговаривали ни о чём. Скульптор обычно к ужину напивался. Скучно и тихо проходила трапеза, вечером все поспешно укладывались в постели с одной надеждой: завтра стена исчезнет и останется невероятным воспоминанием. Каждое утро Виктор, Генри, а иногда и Клювин с Лёвой шли к опушке, обходили стену и возвращались угрюмые и полные отчаяния: ничего не менялось в природе – невидимое ограждение не исчезало и пугало сердце и разум.

Тартищев заботился больше всего о своей ране, которая, впрочем, заживала. Он и Лёва продолжали с тупым упорством нажимать на кнопки телефонов. Лёва предпринял попытку вынести антенну от автомобильного приёмника на верхушку сосны, но радиоэфир оставался таким же пустым, как кошелёк нищего. Телевизор на всех каналах шипел, как потревоженная гадюка.

– Ну что там, Николай! – кричал Лёва с верхушки сосны.

– Как на кладбище, – отвечал Тартищев. – Тишина полная.

– Вот дьявол небесный, эта стена поднимается до самого неба, – Лёва в сердцах дёрнул за провод, не удержался и, ломая ветки, стал падать вниз. Пролетев метра три, зацепился за сук и выругался.

– У тебя бок в крови, – кинулся к нему Тартищев.

– Дьявол небесный! Рубашку испортил. И распорол бок!

– Невезуха!

– Теперь нас трое раненых, вместе с Анной, – без сочувствия сказал Тартищев. – Иди в лазарет…

Вероника перевязала рану и похлопала по спине:

– Будешь жить, солдат. Однако хочу тебе сказать, Лёвушка, что это знак свыше.

– Не понял! Какой знак? – удивился молодой человек.

– Бог предупреждает, что твои поступки ему не нравятся.

– Какие поступки? – взгляд Лёвы стал напряжённым.

– Тебе лучше знать, Лёва. Проанализируй своё отношение к жизни.

– Что анализировать, Вероника? Меня в Чечне контузило – Бог наказал за то, что я защищал свою Родину?

– Война – это война! В мирной жизни должны быть мирные помыслы и поступки.

– Если кому-то мои поступки не нравятся, это не значит, что я буду всё делать по-ихнему. Факт!

– Надо соизмерять поступки с истинной моралью, божественной!

– Я не верю ни в Бога, ни в чёрта. Надо просто жить со вкусом. Я так и живу. Факт! Меня никто не трогает, и я никого не трогаю.

– Дай Бог, Лёва!

…На четвёртый день изоляции Вероника и Анна принялись делать ревизию продуктовых запасов; они спустились в подвал, перебрали и переписали все мешки и мешочки, банки и баночки, коробки и пакеты, кульки и кулёчки, коими изобиловали полки и стеллажи каменного особняка. Они исследовали каждый уголок подвала и пришли в восторг от неожиданно обнаруженных запасов. Даже найденная коробка дорогих сигарет доставила им не меньшую радость, чем археологам остатки поселения древних гуннов или древних булгар на берегах Волги. В своё время предприимчивый Лёва открыл в селе современный магазин, закупил продукты и товар, сделал ремонт в старом помещении бывшей почты, но евроотделка оказалась несовместимой с рубленым русским самостроем, потолок и крыша просели, готовые рухнуть. Требовался капитальный ремонт, и Лёва на время охладел к своей затее, так и не осчастливив сельчан местным супермаркетом. Виктор не проявлял к магазину интереса, хотя инициативу Лёвы поначалу приветствовал, но был всецело поглощен предстоящей выставкой в Испании. Поэтому-то женщинам в подвале было что посчитать и пересмотреть. Они перетрясли всю подвальную хурду-мурду, как назвал коробки и пакеты Клювин, аккуратно составили полный реестр съестного запаса, внося в список даже прохладительные леденцы. Люся и Мария живо выполняли все команды хозяйки.

– Девочки, пересчитайте все пакеты с макаронами, а потом сложите их на самый верх, – говорила Вероника.

– Боже мой, неужели мы не сможем вернуться домой? – с недоумением вопрошала Мария.

– Разве бывают такие стены? Я в этом ничего не понимаю, поэтому мне иногда страшно, – подхватила разговор Люся.

Вероника присела на ящик, сложила руки как живописная Мадонна на полотне Леонардо да Винчи и сказала:

– Вы ещё совсем молодые и не сталкивались в жизни с такими препятствиями, которые зачастую не преодолеть. Одни люди стены строят, другие за них прячутся, третьи – стены разрушают. Но хочу сказать, самые непреодолимые стены бывают внутри человека, в его сознании.

– Совершенно правильно, Вероничка, молодым этого не понять, пока сами не упрутся в стену. Для меня непреодолимая стена – мой Николай. Всё делает по-своему, меня не слушает, а потом соглашается, но поздно.

– Я, Аннушка, о других стенах говорю. Есть много людей, которые никогда не перешагнут через своё «Я», через свою гордыню, в то же время они перешагивают через свою совесть – невидимую стену, которая внутри нас, – в душе и сердце. Многие люди её разрушают. Сначала в себе, а порой и в близких людях.

– Любовь – тоже стена? – тихо спросила Мария.

– Если ты не любишь человека, сможешь с ним жить?

– Конечно, нет! Только с любимым.

– Стало быть, ты не сможешь перешагнуть через нелюбовь, ты отгородишься от постылого человека стеной. Стеной отчуждения или даже ненависти. Эх, девочки, эта тема настолько сложная и запутанная, что можно заблудиться в собственных рассуждениях и чувствах.

– А вы преодолевали стены? – спросила Люся у Вероники.

– Женщине свойственнее отгораживаться стеной, а мужчине преодолевать, – ушла от прямого ответа Вероника, тяжело вздохнув.

– Мужчинам свойственно разрушать, – добавила Анна.

– Хотя и нам, Аннушка, приходится разрушать стены недоверия, бесчувствия, ханжества. Эгоизма, наконец. Может быть, в этом состоит одна из женских миссий на земле.

– Мужского эгоизма, – уточнила Анна.

– К сожалению, эгоизм присущ большинству мужчин.

– Они все эгоисты, – подхватила Люся.

– Нет же, Люся, не все. Например, Алексей Григорьевич или… – Мария помедлила, и, покраснев, продолжила, – например, Генри.

Вероника отрицательно покачала головой:

– Ты ошибаешься, Машенька. Алексей Григорьевич по отношению к нам часто ведёт себя эгоистично. Шумит, буянит, не задумываясь о нашем состоянии.

– У меня от этого буяна голова болит. Вот мой Николай ведёт себя достойно. Нам всем надо брать пример с него.

– Да-да, – в задумчивости сказала Вероника.

Некоторое время в подвале было совсем тихо. Женщины со страхом оглядывали темноту подвала и прислушивались к звукам извне, осматривая потолок.

– Кто-то прошёл над нами.

– Может, тролли или гоблины?

– Не пугайте меня. Хватит с нас стены.

– Для чего же предназначена эта стена? – Мария, а следом Анна и Люся с надеждой посмотрели на Веронику. Она долго обдумывала ответ, оглядывая пыльные углы, словно именно там спрятался таинственный ваятель невидимой стены, который только и ждёт знака, чтобы выйти на свет и рассказать о своих тайных замыслах. Вероника покусывала губы, вздыхала, понимая, что её ответ очень важен для напуганных милых собеседниц.

– Мы эту стену не строили, не нам её и разрушать. А тот, кто её создал, ждёт от нас доброго, позитивного, продуманного. Я чувствую это сердцем. Всё зависит от нас.

Этот ответ, в общем-то, не разочаровал присутствующих, хотя не дал ничего конкретного, но успокоил, пусть даже на время. Женщины продолжили работу.

Генри отыскал в библиотеке особняка много научных книг и потрёпанный том Ницше, увлёкся чтением, раздражая этим Лёву. Возникающие в гостиной разговоры часто переходили в споры:

– Вот скажи, дорогой Генри, наука может обосновать такое явление, как стена-невидимка? – спрашивал Клювин.

– Я вчера прочитал статью одного ученого, которая называется «Мир устроен гораздо сложнее, чем мы себе представляем». Я сделал для себя записи… Вот… «Известный математик Клиффорд в 1870 году на заседании Английского математического общества высказал идею о том, что в мире ничего не происходит, кроме изменения кривизны в пространстве. Он предположил, что все физические взаимодействия можно свести к некой теореме. Это и было сделано Эйнштейном, который показал: все гравитационные взаимодействия можно свести к искривлённому пространству».

– Что за чушь! У тебя мозги искривлены, – усмехнулся Лёва. – Вот в боевиках всё конкретно. Мочить надо гадов, которым что-то непонятно.

– Лёва, тебя не сильно контузило? – вступился Клювин.

– Спроси у Виктора, как я решаю проблемы с разными умниками, которые хотели бы облапошить нашего уважаемого художника. Задарма хотят купить его картины, а потом перепродать втридорога. Факт!

– В этом ты преуспел, Лёва. Но тут, брат, наука! Генри, мне интересна эта тема. Продолжай!

– В этой статье учёный утверждает, что наше пространство не четырёхмерное, а десятимерное. Я записал одну мысль, но пока в ней не разобрался. Вот: «Торсионные поля – это новый физический объект. Они не обладают энергией… У них целый ряд необычных свойств. Например, если оно появляется, то появляется во всех точках Вселенной, так как каждый её бесконечно малый кусочек содержит информацию обо всей Вселенной…» А вот в другой статье говорится, что Вселенная – существо, которое имеет управляющее ядро и управляемую систему информационно-энергетических потоков. Заполнена Вселенная энергетической твердью, высоко энергетической и упорядоченной.

– Бред собачий! – отреагировал Лёва. – Вселенная – это хаос. Человечество – хаос. Всё в мире – сплошной хаос. Надо просто уметь в нём ориентироваться и вращаться.

– Ha-поди, я сам в раздумье. Чему верить?

Генри пожимал плечами и продолжал листать свою тетрадь:

– Вот как говорит Заратустра: «В человеке важно то, что он – мост, а не цель».

– Я же говорю, что все философы – шизики. Тебя, Генри, ждёт психушка. Факт!– Лёва развалился в кресле, прикрыв глаза.

Виктор ещё пытался брать в руки кисть, но совершенно напрасно – ничего не получалось. Кисть будто прилипала к полотну, вяло размешивались краски, никаких образов в голове не появлялось, и, в конце концов, он оставил гипсового Лаокоона одного дремать в мастерской. «Лицо Вселенной» Виктор повернул к стене: что-то в нём сейчас его настораживало, пугало, отталкивало.