Читать книгу Найти богиню. Фантастический роман с пародийным уклоном. Издание 2-е - Илья Тамигин - Страница 10

Марианну принялись готовить к внедрению в племя корижей уже на следующий день после кастинга. Первичный инструктаж провел сам Папа Григорий.

– Тебе, дочь моя, предстоит важнейшее и ответственнейшее дело! Племя корижей – языческое. Они поклоняются идолу под названием «Золотая Богиня». Как выяснил синьор ди Ранейро, статуя очень похожа на тебя. Мы решили воспользоваться этим совпадением и внедрить тебя в племя вместо статуи. Ну, типа, богиня ожила! Мы научим тебя корижскому языку, риторике, Священному Писанию, а также нескольким чудесам. Ты будешь нести свет христианства в души дикарей-язычников! Обратить в Истинную Веру целый народ! Твоё имя войдет в историю, возможно (я уже говорил об этом!) тебя даже канонизируют! Но миссия эта чрезвычайно трудна и опасна. Ты будешь совершенно одна, и мы не сможем помочь тебе, если что-то пойдет не так.

– Я всё поняла, Ваше Святейшество! – восторженно воскликнула Марианна.

Авантюра захватила воображение. Никакие опасности не отвратят её от выполнения сей возвышенной миссии! Она сделает всё, чтобы язычники приняли Христа!

– Тогда иди и молись! Занятия начнутся уже сегодня.

Поскольку Самир не говорил по итальянски, на занятиях по корижскому языку пришлось присутствовать Корнелиусу. В трудных случаях он переводил с русского на итальянский, но, в основном, учитель и ученица справлялись без него. Самир показывал на предмет и называл его по корижски, а Марианна старательно повторяла. В тетради он рисовал картинки, объясняющие глаголы, предлоги, свойства. Дело двигалось успешно, и через две недели Марианна уже была способна поддерживать разговор на бытовые темы. Труднее пришлось, когда она начала учить Священное Писание. Многих слов Самир не знал, и Корнелиусу подолгу приходилось объяснять значения таких выражений, как, например, «Ковчег Завета».

Отец Валентин учил её риторике и ораторскому искусству, а также искусству внушения. Сестра Эсмеральда – бывшая танцовщица (и не только) работала над осанкой, походкой и жестикуляцией.

– Ты будешь изображать ожившую богиню, а значит, в каждом твоем движении, в каждом взгляде люди должны чувствовать нечто божественное! Ты должна двигаться плавно, величественно, значительно!

Марианна старалась изо всех сил, постигая все это.

Профессиональный фокусник-иллюзионист Марчелло учил её чудесам:

– Вот, смотрите, прекрасная синьорита: моя ладонь пуста. А теперь внимание! Барабанная дробь! На ней монета! Делается это так…

Марианна смеялась и хлопала в ладоши.

Через три месяца Папа вызвал всю команду, задействованную в проекте «Рокировка».

– Как продвигается обучение?

Первым, по его знаку, встал Самир. Он уже бегло говорил по итальянски.

– Синьорита Марианна уже говорить очень быстро! Ваше Святейшество! Произносить правильно, как настоящая корижка!

Вторым отчитался отец Валентин:

– Несомненные успехи в изучении Священного Писания, Ваше Святейшество! Цитирует легко, как по итальянски, так и по корижски! Ораторское искусство также освоила на уровне выпускника духовной академии. Считаю, что может успешно проповедовать. Вот, извольте, проповедь, написанная ею на тему воскрешения Христа и вознесения его на небеса! – он протянул секретарю тетрадь.

Третьим встал Марчелло:

– Я научил синьориту Марианну почти всему, что умею сам. Она замечательно способная ученица! В любом цирке такую исполнительницу оторвут с руками, Ваше Святейшество!

Последней говорила сестра Эсмеральда:

– Занятия по пластике проходят с ошеломляющим успехом, Ваше Святейшество! По моему мнению, она готова. Но вы должны увидеть её сами.

– Что ж… Завтра устроим нашей «богине» экзамен! – лукаво улыбнулся Папа.

15 Мартуса 1581 года в зале для приемов собрались вся команда и Папа Григорий.

– Ну, что, всё готово? – нетерпеливо поинтересовался главный интриган.

– Синьорита Марианна готова! – провозгласил секретарь.

– Тогда, начинайте!

В зал вошла Марианна. Нет, не вошла, а вплыла! Она была обнажена и припудрена золотой пудрой. Пройдя плавной походкой до отметки, она вскинула руки и продекламировала что-то.

– Что она сказала? – повернулся Папа к Самиру.

– Она говорить: внемлите, смертные! К вам я обращаться, богиня светлая, ожившая внезапно! Я долго есть лежать в подземном склепе, а ныне я на солнце яркий выйти! Я рада есть увидеть ваше восхищенье! Склонитесь же пред мною, богиней золотою!

Когда Самир закончил перевод, Марианна изящным движение руки зажгла два факела, находившиеся от неё в десяти шагах. Затем потребовала (Самир перевел):

– Принесите мне чашу с водой!

Секретарь принес чашу, и Марианна, важно сделав несколько пассов, провозгласила:

– Сия вода в вино преобразилась! Пейте, смертные, и славьте Господа, чьим вестником являюсь я: Христа Иисуса, Сына Создателя земли, неба и человеков! В начале было слово… – и она принялась пересказывать Евангелие от Иоанна.

Самир едва поспевал переводить.

– Достаточно! Я впечатлен! – захлопал в ладоши Папа, – Теперь, пусть покажет что-нибудь ещё!

Марианна протянула руки, и, через мгновение, в воздух взлетел белый голубь.

– Сие есть символ третьей ипостаси Господа – Святого Духа, принесшего благую весть Марии Деве! Мария же Христа Иисуса родила впоследствии, не зная мужа! Чудо!

– Обалдеть! Убедительно, чрезвычайно убедительно! – восхищенно воскликнул Папа, – Это перевернет любого язычника, не будь я христианином! Ставлю высший балл! Экзамен сдан! Подойди же, дочь моя, я поцелую тебя!

От поцелуя на губах Святого Отца осталось немного золотой пудры. Секретарь деликатно вытер её салфеткой.

– Отлично! Ты готова, дочь моя! Завтра ты отправишься в Кале!

Команда вздохнула с облегчением.

– Да, а волосы? – спохватился Папа.

– Мы сводим её к цирюльнику, Ваше Святейшество! – поклонилась сестра Эсмеральда, – Я нашла того, кто владеет искусством красить волосы в любой цвет!

– Да будет так! – резюмировал Папа, – Перед отъездом покажитесь мне! Я дам благословение!

Надпись на вывеске гласила: «Позвони мне! И твои волосы станут нежными и шелковистыми!». Рядом висел медный колокольчик. Сестра Эсмеральда дернула за веревочку, и колокольчик звякнул.

– Кого там черт несет в такую рань? – раздался из-за двери страдальческий голос.

– Синьор парикмахер! Это я, сестра Эсмеральда! Мы с вами договаривались вчера!

– О, боже! Но, не в семь же утра!

Дверь отворилась, и дамам явилось опухшее со сна и похмелья лицо хозяина заведения.

– Заходите, – буркнул он, вывихивая челюсть в зевке.

Марианна, сопровождаемая сестрой Эсмеральдой, вошла.

– Чего угодно вашей милости? – осведомился одетый в ночную рубашку мастер.

– Угодно мне, чтоб цвет волос моих ты поменял на золотой! – торжественно продекламировала Марианна, сделав пассы руками.

Мастер мгновенно протрезвился. Челюсть его отпала: не каждый день в скромную мастерскую приходит не просто красавица, но божественно прекрасная красавица!

– Сию минуту, госпожа… Сию секунду!

Вскоре он появился одетый в рабочее.

– В золотой цвет, вы сказали, госпожа?

– Да, в золотой!

– Госпожа, я сделаю всё, что в моих силах! Вот краска… Я лично изобрел её! Если наложить на полчаса, то, я думаю, ваши прекрасные волосы приобретут нужный цвет… Извольте приблизиться к лохани, госпожа!

Волосы были вымыты и обработаны довольно вонючей пастой. Через полчаса они были вымыты снова. Цвет, действительно, был вполне золотой! Просушка волос с помощью веера, которым размахивал сонный подросток-подмастерье, заняла ещё полчаса.

И сестра Эсмеральда, и Марианна остались довольны результатом.

– Как долго действует? – осведомилась сестра Эсмеральда.

– Пока не вырастут новые… Примерно через две недели станет видно корни! Наложите состав на полчаса – и корни прокрасятся! – посоветовал мастер, с обожанием глядя на Марианну, – Скажите, госпожа… а вы… вы… ангел, да?

– Нет, я просто так, покраситься зашла! – рассмеялась девушка, вставая.

Расплатившись и поблагодарив изобретателя, дамы поспешили обратно во дворец.

Папа Григорий впечатлился: он долго трогал волосы, подносил их близко к глазам.

– Да, в самом деле – золотые! В природе такого цвета не существует! Благословляю тебя, дочь моя! Ты готова во всех смыслах!

В одиннадцать часов две повозки, нагруженные Марианной, сестрой Эсмеральдой, Корнелиусом, Самиром, отцом Валентином и двумя охранниками, покинули Ватикан и взяли курс на Кале. Коня Фуню пришлось продать, о чем Корнелиус с Самиром грустили. Славный был конь и веселил дорогой, как никакой другой!

Покупка корабля – дело архисложное! В этом брат Теодор убедился в первую же неделю по прибытии в Кале. Первый корабль, выставленный на продажу, синьоры Паганини и Страдивари добросовестно облазили от киля до клотика и отвергли.

– Во первых, днище все изъедено морским червем, а значит, течь может открыться в любую минуту. Во вторых – мачты. В них полно сучков, стало быть, сосна третьего сорта. Могут сломаться даже не в самый сильный шторм. В третьих, рулевые тяги в ужасном состоянии. В четвертых, эта посудина имеет маневренность лоханки для купания младенцев. В пятых, она вообще хреново спроектирована, слишком длинная, а это приводит к жуткой боковой качке. Не, хозяин, такое дерьмо брать нельзя!

– Что ж, будем искать! – почесал тонзуру брат Теодор.

Продажные корабли, да ещё нужного типа, появляются на рынке не каждый день! Прошло ещё две недели, пока новое плавсредство прибыло в порт. Его тоже отвергли.

Брат Теодор приуныл, ибо всей душой, а ещё более телом рвался в Стокгольм.

Третий и четвертый корабль также не прошли придирчивую проверку.

Пошел уже третий месяц пребывания в Кале. Брат Теодор злился, ходил мрачный и изводил своих помощников нытьём. В очередную субботу все трое собрались для совместного обеда.

– Есть один добрый бриг! – объявил капитан Паганини, чавкая каплуном с рисом, – Пришел сегодня утром из Лондона, сейчас разгружается. Мне шепнули в администрации, что владелец, он же шкипер, хочет уйти на покой. Нахлебался приключений, надо полагать.

Брат Теодор едва дождался понедельника, ибо воскресенье – день нерабочий, все отдыхают, в смысле – молятся, и деловых переговоров не ведут.

В понедельник утром уже в шесть часов (темнота, зимнее солнце встает поздно!) заспанные синьоры Паганини и Страдивари, влекомые пульсирующим от нетерпячки братом Теодором приплелись в порт.

– Вон тот! – буркнул капитан Паганини, показывая пальцем на стоящий на якоре корабль туазах в пятистах от берега.

Брат Теодор попытался рассмотреть судно в подзорную трубу, но ничего не увидел из-за темноты.

– Подождем! – заявил он твердо.

– Что, прямо здесь? – дуэтом возмутились моряки, – Холодно, хозяин, на ветру-то! Пойдем в таверну, позавтракаем не спеша, опохмелимся…

Признав их правоту, брат Теодор, тем не менее, уселся в таверне у самого окна, чтобы видеть вожделенный корабль. От волнения у него пропал аппетит, и миска овсянки так и осталась почти нетронутой. Зато жажда разыгралась не на шутку, и он в одиночку выхлестал целую бутылку доброго бургундского. Моряки, принявшие лишь по стопке рома не ради пьянства окаянного, а здоровья для и дабы не отвыкнуть, взирали на такое невоздержание неодобрительно.

– Ты бы тово… полегче, хозяин! Развезет тебя – кто будет торговаться и бумаги подписывать?

– Ой, кто бы говорил! – окрысился монах, но руку с кубком придержал.

Наконец, рассвело. На пристани нашли перевозчика – сутулого пожилого шведа, страдающего насморком. Тот запросил за перевоз два денье. Цена была завышена – обычно такая услуга стоила один денье, но брат Теодор торговаться не стал.

– Куда изволите, мессиры? – гусаво поинтересовался швед, когда все трое разместились в ялике.

– Правь вон к тому бригу! – ответил брат Теодор, поджимая ноги: на дне скопилось изрядно воды.

Ялик развернулся носом к волне и заскользил к кораблю. Пройдя половину разделявшего их расстояния, стало возможно прочитать название: «Falcon».

«Сокол, значит!» – мысленно перевел брат Теодор, – «Ничего, подходяще!»

В этот момент левое весло поймало краба, то-есть, попросту говоря, окатило ледяными брызгами пассажиров.

– Ты что, недоношенный сын прокажённой каракатицы, медузу тебе варёную в глотку и бушприт в кормовой клюз, в сортире учился грести, дерьмо размешивая? – злобно завопил брат Теодор, которому досталось больше всех.

Моряки посмотрели на него с уважением: во, нахватался за два месяца! А ещё даже в море не выходил!

– Да я тово… случайно! – смущенно оправдывался перевозчик, сморкаясь – Я, вообще-то, хорошо гребу, у меня рабочий стаж десять лет на галерах!

Сие было оставлено без комментариев, ибо над яликом уже нависал борт «Сокола» с восемью пушечными портами.

– Эй! На «Соколе»! – рявкнул басом Паганини, – К капитану, по делу!

Через минуту над фальшбортом появилась голова:

– Принимай конец!

Ловко закрепив пеньковый смоленый конец за кольцо на носу ялика, моряки ухватили сброшенный штормтрап и придержали.

– Давай, хозяин, ты первый!

Взобравшись на палубу, все трое были встречены пожилым, лет пятидесяти, осанистым дядькой в суконной куртке и треуголке. На левом плече его сидел нахохлившийся попугай.

– Я – капитан Джон Сильвер. С кем имею честь?

Все трое представились.

– Что привело вас, мессиры, на моё судно?

– До нас дошел слух, что вы собираетесь уйти на покой. Если это действительно так, то мы хотели бы купить ваш бриг, месье Сильвер, – учтиво проговорил брат Теодор.

– Х-м, быстро же здесь разносятся слухи! – улыбнулся капитан, – Что ж, прошу в каюту, поговорим.

В каюту юнга принес кофий.

– Я и в самом деле хочу продать корабль и осесть на берегу, – поведал капитан Сильвер, с хлюпаньем отхлебывая из кружки, – Здоровье уже не то, старые раны беспокоят… И то, сказать, тридцать лет непрерывного трудового стажа!

Брат Теодор сочувственно покивал и тоже отхлебнул напитка, поморщившись от горечи: сварено было крепко!

– Позволите осмотреть судно? Да, и документы?

– Смотрите, конечно. А документы – вот! – из шкафика явились бумаги, перехваченные лентой.

Брат Теодор внимательно просмотрел их: бриг «Сокол», порт приписки Бристоль. Построен там же три года назад. Водоизмещение четыреста тонн. Вооружение – восемнадцать двадцатичетырехфунтовых пушек, то-есть, более, чем солидное. Днище обшито медным листом, ого! Единоличный владелец судна – Джон Сильвер. Вроде, всё в порядке!

– Сколько у вас команды, месье капитан?

– Двадцать человек, включая меня. Все добрые католики. Мне бы хотелось, чтобы вы наняли их, если купите «Сокола». Сейчас среди моряков безработица.

– О, это вполне возможно, но мы должны будем поговорить с каждым из них.

– Ну, разумеется, разумеется!

Попугай потоптался на плече, распустил крылья и хрипло скомандовал:

– По бим-бом бр-рамселям! Крепи шкоты, ур-роды!

Через два часа, когда брат Теодор уже допивал третью кружку кофию, вернулись эксперты.

– Годится, хозяин! Посудина новая, крепкая, как орех. Маневренность превосходная! Я её настрою, как скрипку, и такое вам изображу! – гудел Паганини, – Чтоб мне не выпить в жизни ни капли рому, если я не выжму с попутным ветром двадцать узлов!

– Верно, двадцать узлов вполне реально! – подтвердил Сильвер.

– Дерево везде новое, аж звенит! Мачты кедровые, днище медью обшито! В трюме сухо, как в глотке с похмелья! – выдал своё заключение плотник Страдивари, – Надо брать, хозяин! Лучше не найдешь!

Скрывая ликование, настырно рвавшееся на лицо, чтобы расцвести там широкой глупой улыбкой счастья, брат Теодор открыл переговоры:

– И какая же ваша цена будет, месье Сильвер?

– Ну… как отдать! Судно, считай, новое, пробег небольшой… Я думаю, двадцать сотен гиней будет в самый раз, – сдвинул треуголку на затылок капитан и хитро прищурился.

– Побойтесь Бога! За такие деньги я могу купить фрегат! Тысяча пятьсот гиней – красная цена! – ринулся в бой брат Теодор.

– Не, Бога бояться не надо, он добрый! А жалкие пятнадцать сотен гиней за корабль, который проходит двадцать лет без капремонта – это просто смешно!

– Да, действительно, я погорячился… Тысяча семьсот пятьдесят!

– Во-от, это уже лучше! Ладно, служитель культа, я сбавлю тридцатку, хотя это наполняет моё сердце печалью.

– Тысяча восемьсот двадцать – и пусть печаль в вашем черством сердце сменится радостью!

– У меня четверо детей и шестеро внуков! Они умрут с голоду, если я продам последнее, что имею, за такие гроши!

– Только из жалости к вашим прожорливым потомкам, капитан: тысяча восемьсот пятьдесят! На эти деньги они смогут жрать до отвала двести лет, судя по теперешним ценам на базаре!

Ну, всё, как у людей! Торговались пять часов. Сошлись на тысяче девятистах гинеях. Ударили по рукам и пошли в маклерскую контору оформить сделку. Векселя заранее вызванный О'Кэйн подписал, не задавая вопросов. Он, вообще, не промолвил ни слова и моментально исчез, едва его миссия закончилась.

Куплю-продажу брига вспрыснули от души в таверне, а как же!

Брат Теодор, не позавтракавший, как мы помним, выпил рому наравне с моряками и сделался пьяный. Несколько раз он порывался петь псалмы, но сбивался и переходил на застольно-кабацкий репертуар. Типа:

В нашу гавань заходили корабли.

Большие корабли из океанов!

В таверне веселились моряки

И пили за здоровье капитанов.

Он лобызался с подавальщицами, какими-то солдатами, и даже с нищим шарманщиком. Он пытался завязать драку со здоровенной рыбачкой, приняв её спьяну за своего давнего недруга, аббата Нуаре, но сия дама могучим кулаком врезала монаху в лоб, и тот обмяк на лавке, клонясь лицом в миску с недоеденным луковым супом.

Изрядно поддатый Сильвер потряс его за плечо:

– Слышь, монах! А зачем ты у меня купил корабль?

– Н-не могу сказать… Тайна сия велика есть… – промямлил брат Теодор.

– Ну, а всё-таки?

Брат Теодор подтянулся, на миг вынырнув из нирваны, и громко, на весь кабак, громыхнул:

– Мне! Надо! В Стокгольм!

Протрезвившись во вторник к полудню, брат Теодор приказал, морщась от головной боли:

– Разберитесь с командой, синьор Паганини, если необходимо, наймите дополнительно столько людей, сколько считаете нужным. И ищите любой фрахт на Стокгольм! Только на Стокгольм, раздери его крабы на мелкие кусочки!

– Но, почему именно туда? – озадаченно выкатил глаза шкипер.

– Такое у нас задание! – соврал монах и густо покраснел.

Почти вся команда подписала новый контракт. Новый капитан нанял ещё семь человек, том числе опытного канонира. Три дня после этого судно грузилось провиантом, водой, порохом, а также ромом. А ещё через два дня нашелся фрахт на Стокгольм! Швейцарский сыр!

– Есть же чудаки, швейцарский сыр им подавай, как будто голландский плох! Или, скажем, французский! Он же, пока с Швейцарии довезешь с пересадками, втрое дороже станет! – ворчал Страдивари.

– Это ты лопаешь всё подряд, – пожимал плечами капитан Паганини, – А сыр – продукт деликатесный, для тонких знатоков и ценителей, медузу им без соли вареную в глотку!

Короче, через восемь дней после покупки брат Теодор с наслаждением услышал долгожданные слова:

– Поднять кливер! С якоря сниматься!

Марианна и ее спутники добрались до Кале за двадцать пять дней, и все это время обучение не прекращалось. Тем не менее, девушка не уставала, а наоборот, становилась сильнее духовно (благодаря занятиям с отцом Валентином), и физически (благодаря занятиям с сестрой Эсмеральдой). Все шло согласно плану, в котором, к немалому беспокойству Корнелиуса и отца Валентина, обнаружилось очень тонкое место. Самир мог сообщить лишь самые общие сведения о Золотой Богине. Он ничего не знал об истории культа, о ритуалах и молитвах, ибо, как мы помним, в Богиню ему верить было не положено. Также парень не был сведущ в мифологии корижей, знал только, что она есть и представлена сагами. Под гипнозом отец Валентин заставил беднягу вспомнить эти самые саги, исполнявшиеся на пирах. Но то были отрывки – не мог же раб сидеть и слушать менестреля от начала и до конца! Он должен суетиться по хозяйству, а не то пинка за леность не задержатся отвесить! Отец Валентин тщательно записал перевод отрывков и проанализировал информацию.

Вот что удалось выяснить: в стародавние времена слетела с неба звезда. Она горела целый день и даже лес загорелся. Люди в страхе бежали, но потом, когда пожар погас, вернулись. Из скалы, в которую превратилась погасшая звезда, вышел Великий и вынес спящую богиню.

Ещё были отрывки, прославляющие Великого и приписывающие ему разнообразные героические деяния: он, дескать, научил людей ковать железо, сеять ячмень и варить пиво. Прожил Великий до ста лет и оставил множество потомков, а богиня осталась молодой навсегда.

– Это же необычайно интересно! Подобный эпос мне ранее никогда не встречался! – восторженно потирал руки отец Валентин.

– Маловато будет! – вздохнул Корнелиус.

Но, что же поделать! Больше информации взять было негде. Оставалось уповать на харизму Марианны, её сходство с идолом, умение внушать, ну, и всё остальное.

В Кале заселились в ту же гостиницу, что и брат Теодор с помощниками, но их на месте не оказалось.

– Отлично! Раз их здесь нет, значит корабль они уже купили! – сообразил начальник экспедиции, сиречь, синьор ди Ранейро.

Расспросы в администрации порта дали следующее: бриг «Сокол» с братом Теодором на борту взял фрахт на Стокгольм три дня назад и тогда же покинул порт.

– Эх, всего на три дня разминулись! Ну, что ж, будем ждать! – подкрутил усы Корнелиус.

«Сокол», и впрямь настроенный капитаном Паганини, как скрипка, прибыл в Стокгольм через неделю после отплытия из Кале.

– Это из-за встречного ветра так долго шли, – пояснил капитан, самодовольно попыхивая трубкой, – Будь ветер попутный – в пять дней бы долетели!

Ступив на долгожданный берег (во время рейса сильно укачался!), брат Теодор бросился на поиски компании «Рагенброк».

Стокгольм, на взгляд брата Теодора, был плохим городом – слишком оказался заражен протестантством. Многие прохожие смотрели на его рясу довольно косо, некоторые кричали вслед оскорбления, которых брат Теодор не понимал из-за невладения местным языком, но догадывался, что его обижают. По интонации.

Дойдя до муниципалитета, в который стояла довольно-таки длинная очередь, он попытался эту очередь обойти, но был бесцеремонно схвачен за шиворот и отброшен назад. Пришлось стоять, смирив распирающее организм нетерпение молитвами. Отстояв два часа, он, наконец, вошел в кабинет бургомистра – средних лет дядьки с пивным животиком и красными прожилками на большом мясистом носу.

Строго помаргивая маленькими голубыми глазками из-под насупленных бровей, бургомистр что-то спросил.

– Пардон, месье! Я не понимаю по вашему. Говорите ли вы по французски?

Французский в ту эпоху был международным языком, как, впрочем, и немецкий.

– Уй, натюрлих! – ответил бургомистр, – Что ты хотеть?

Брат Теодор на всякий случай предъявил Папскую охранную грамоту, но та была проигнорирована. Видимо, бургомистр католиком не был. Пришлось говорить просто так, без укрепы.

– Я хотел бы знать, как мне найти компанию «Рагенброк». Она зарегистрирована у вас, в Стокгольме.

– И ты за такой пустяк приходить ко мне? – побагровел бургомистр, но быстро взял себя в руки, – Это не к мне! Это ходить к Свенсону, он знать, не я! Второй дверь на правой руке. Адью! – и почему-то добавил по испански, – Хихо де пута!

«Надо будет обязательно спросить у ди Ранейро, что это значит! Вдруг, обидное чего?» – сделал мысленную зарубку брат Теодор, шагая по коридору.

Вот и нужная дверь. И никакой очереди! Зря, выходит, время потерял… Постучался. Из-за двери донеслось нечто нечленораздельное, но приветливое, судя по интонации. Вошел.

За столом, заваленным бумагами, сидел унылого вида худой сутулый человек. Его пальцы и нос были испачканы чернилами.

– Бонжур, месье! – осторожно поздоровался брат Теодор.

– Бонжур… – кисло ответил чиновник.

Видимо, для него день был не очень.

– Вы не подскажете, как мне найти компанию «Рагенброк»? Она зарегистрирована здесь, в Стокгольме.

– О, месье монах! – тяжко вздохнул унылый Свенсон, – У меня столько дел! Я постараться вам помочь… Зайдите через неделю, я навести справки.

Брат Теодор был не из тех, кто легко сдается! Он положил на стол серебряный талер.

– А! Начинать вспоминать! – мгновенно оживился Свенсон, – «Рагенброк»… «Рагенброк»…

– Каучуковые игрушки, – подсказал брат Теодор и положил на стол ещё один талер.

Ни слова не говоря, Свенсон умакнул перо и принялся что-то писать.

– Я жду, месье! – напомнил брат Теодор нетерпеливо.

– А я что, по вашему, делать? Я есть писать адрес! Вот, месье монах, идите туда!

Название улицы было написано разборчиво, но оказалось совершенно непроизносимым. Но, это были пустяки! Выскочив на свежий воздух, брат Теодор ухватил за штаны какого-то мальчишку лет двенадцати и деловито спросил:

– По французски умеешь?

– Даже и не надейся! – строго заявил пацан на искомом языке, – Извращенец!

Брат Теодор сначала не понял, а когда понял, то покраснел.

– Нет, я совсем не это… Читать умеешь?

– По французски? Нет! – мальчишка все ещё смотрел настороженно.

– А по шведски? Можешь прочесть, что здесь написано? – брат Теодор показал бумажку с адресом.

– Могу!

– Проводи меня туда, и я дам тебе крону.

Посул был щедрый, за крону можно было купить хлеба и есть его целую неделю.

– Три кроны! – быстро потребовал абориген.

– Во, вымогатель… Две! Одну сейчас, другую – когда придем!

– Согласен! – мальчишка плюнул на ладонь и звонко ударил ею по ладони монаха.

И они пошли. Через полчаса на очередном перекрёстке им встретилась компания дородных молодых людей, явно скучающих и ищущих, чем бы развлечься.

– Эй, Калле! – окликнул пацана самый большой из них, – Ты где шляешься, братишка?

– Вот, меня монах нанял в проводники за две кроны! – гордо похвастался Калле.

Брат Теодор не понял ни слова, но по интонациям догадался, что это встреча родственников.

– Ого! Ну-ка, ну-ка… – старший брат проводника вразвалочку подошел ближе.

Совсем вплотную! Остальные тоже приблизились и окружили брата Теодора. Он оказался как бы в лесу с толстенными стволами, так высоки и могучи были молодые люди. Викинги, ага! Стало как-то неуютно.

– Эй, ты, монах! – умеренно вежливо обратился к итальянцу вожак по французски, – Мелочь есть? А то у нас на пиво не хватает!

Говорил он с сильным акцентом и спрашиваему показалось, что его хотят угостить пивом.

– Э-э… – проблеял брат Теодор, – Мерси, нон!

– Нон!? А если найду? Ну-ка, попрыгай!

Короче, пришлось добровольно расстаться с двумя талерами мелкой монетой. Зато цел остался!

Всего в десяти минутах ходьбы от перекрестка нашлась нужная улица.

– Вот эта улица, вот этот дом! – показал Калле пальцем, – Гони монету!

– Подожди! – взмолился брат Теодор, – Подожди меня здесь, проводишь потом до порта!

– Ну, тогда с тебя ещё две кроны, монах!

Брат Теодор кивнул и вошел в ворота, украшенные кривовато висящей вывеской «Рагенброк».

В конторе он увидел седого маленького человечка в красном колпаке, похожего на сказочного гнома.

– Бонжур, месье! – приветливо поздоровался гном с посетителем.

– Бонжур! Я хотел бы узнать поподробнее о ваших каучуковых изделиях… то-есть, купить… э-э… надувную Камиллу.

Гном надул щеки:

– К сожалению наш экспериментальный цех сейчас простаивает – нет спроса. В связи с этим мы временно свернули производство игрушек для взрослых и перешли на клизмы. Кстати, не желаете ли клизму, месье? Лучшее средство для очищения кишечника на сегодняшний день!

– Нет, спасибо, не надо! Но почему вы говорите, что нет спроса? Торговец Луи в Париже… у него игрушки из рук рвали!

– Да, мы посылали пробную партию в Париж, припоминаю… Но упомянутый вами торговец больше не заказывал. Видимо, разочаровался.

– Он умер, – угрюмо буркнул брат Теодор, – Вернее, его убили.

– О! Какая жалость!

– Вы можете продать мне Камиллу? Здесь и сейчас? Должны же у вас остаться… ну, я не знаю… выставочные образцы?

Гном задумчиво почесал нос:

– Есть… одна… бракованная. Но она вам не понравится, месье монах.

– Все равно, покажите!

Гном вышел в соседнюю комнату и через полчаса вернулся. В руках у него была жуткая уродина! Голова куклы была огромной, как при гидроцефалии, и лысой. Кривой рот от уха до уха, одна нога вполовину короче другой, левая грудь маленькая, а правая большая. Брат Теодор содрогнулся. Все, что напряглось и звенело от предвкушения встречи с Прекрасным, сразу опало.

– К тому же, она не функционирует, – грустно сообщил гном.

– То-есть!?

– Ну, отверстий нет. Ни одного. Я же говорил: брак!

Брат Теодор задумался.

– А где ещё можно купить ваши изделия?

– Увы, нигде! Все распродано. Мы как раз получили отчеты из Копенгагена, куда отправляли основную массу товара, они больше не заказали. И здесь, в Стокгольме, тоже пришлось закрыть магазин. Неперспективное, убыточное производство. То ли дело клизмы!

– А на заказ вы делаете? – с надеждой спросил брат Теодор.

– Нет.

– Но, почему? Я бы заплатил хорошие деньги… золотом!

– Форма, в которую заливался каучук, пришла в негодность. Вы видели результат.

– Ну, так, сделайте другую!

– Мастера нет. Вернее есть, но он в тюрьме. Выйдет не скоро, лет через десять.

Брат Теодор глухо застонал и рванул себя за волосы.

Гном сочувственно шмыгнул носом:

– Послушайте, месье монах! А зачем все так усложнять? Разве мало красивых живых женщин?

– Ой, как вы не понимаете! У меня же обет безбрачия! Целибат называется!

– Г-м, тогда, конечно… А, если вам перейти в лютеранство? Реформатская церковь не требует такого самопожертвования… – врадчиво намекнул искуситель.

– Нет! Нет! Нет! Изыди, сатана! – вскричал брат Теодор и выскочил из конторы.

Святая Церковь была для него всем. Она вскормила и вспоила его, дала образование! И служит он у самого Папы! И самому Папе исповедуется! Скрыть любой грех невозможно. А Папа суров и покарает за нарушение обета! Лютеранство, фу! Что там делать? Странно, что гном в Ислам не предложил перейти! Г-м… там, вообще-то, многоженство…

Мрачнее тучи брат Теодор вернулся на бриг.

– Хозяин! Сыр разгрузили. Есть выгодный фрахт на Лондон! – встретил его в каюте широкой улыбкой капитан Паганини.

– Нет, не надо. Возвращаемся в Кале.

– Порожняком?! Но, как же так, хозяин… Команда ждет доли в прибылях!

– Заканчивайте все дела на берегу и отчаливайте поскорее, сто тухлых морских ежей команде в задний фарватер! – раздраженно выругался брат Теодор и присосался к бутылке.