Читать книгу Фауст - Иоганн Гёте - Страница 16

Я чувствую, что вы жалеете меня,

Ко мне снисходите; мне перед вами стыдно;

Вы путешественник: привыкли вы, как видно,

Всегда любезным быть. Ведь понимаю я,

Что вас, кто столько видел, столько знает,

Мой бедный разговор совсем не занимает.

Одно словечко, взор один лишь твой

Мне занимательней всей мудрости земной.

Ах, как решились вы! Ну что вам за охота!

Взгляните, как жестка, груба моя рука;

Лежит на мне ведь всякая работа:

У маменьки любовь к порядку велика.

И что же? Так должны вы ездить вечно?

Что делать: ремесло и долг нам так велят.

В иных местах остаться был бы рад,

А надо ехать, хоть скорбишь сердечно.

Пока кто молод, почему

По свету вольной птицей не кружиться!

А вот как в старости придется одному

К могиле сирому, холостяком тащиться –

Едва ли это нравится кому.

Увы, со страхом я предвижу это.

Ну, что же, вовремя послушайте совета!

Да, с глаз долой – из сердца вон!

Лишь по привычке вы учтивы.

Других друзей всегда б найти могли вы,

Кто вправду сведущ и умен.

О друг мой, верь, что мудрость вся людская –

Нередко спесь лишь пошлая, пустая!

Как?

О, зачем невинность, простота

Не знает, как она бесценна и свята!

Смиренье, скромность чувств невинная, святая –

Вот самый лучший дар для нас.

Когда б вы обо мне подумали хоть раз,

О вас бы думала с тех пор всегда, всегда я.

И часто ты одна?

Да, хоть невелико

У нас хозяйство, все же нелегко

Его вести. Служанки нет: должна я

Варить, мести и шить; с рассвета на ногах…

А маменька во всем престрогая такая

И аккуратна так, что просто страх!

И не от бедности: мы вовсе не такие,

Чтоб хуже жить, чем все живут другие.

Отец покойный мой довольно был богат,

Оставил домик нам, а с ним и старый сад.

Теперь наш дом затих, труды мне легче эти:

Ушел служить в солдаты брат,

Сестрички нет уже на свете…

Немало с ней хлопот я приняла,

Но вновь все перенесть я с радостью б могла:

Так было мне дитя родное мило!

О, если на тебя малютка походила,

Она, конечно, ангелом была!

Да. Я ее вскормила, воспитала…

И как меня любить малютка стала!

Отца уж не было в живых, когда на свет

Она явилась; матушка ж, бедняжка,

Слегла в постель и захворала тяжко;

Мы думали, что уж надежды нет,

И времени прошло у нас немало,

Пока она поправилась и встала.

Где ж было ей самой кормить дитя!

И вот его взялась лелеять я,

Кормила крошку молоком с водою, –

Она совсем, совсем моя была.

И на руках моих, по целым дням со мною,

Барахталась, ласкалась и росла.

Чистейшим счастьем ты в то время обладала!

И горя тоже много я видала.

Со мною по ночам стояла колыбель

Рядком; дитя чуть двинется – я встану,

Беру из люльки и к себе в постель

Кладу иль молоком кормить, бывало, стану;

А не молчит – должна опять вставать,

Чтоб проходить всю ночь да песни распевать.

А по утрам – белье: чуть свет встаю и мою;

Там время на базар, на кухню там пора –

И так-то целый день, сегодня, как вчера!

Да, сударь: иногда измучишься заботой!

Зато и сладко спишь, зато и ешь с охотой.

Холостяки – всегда вы таковы:

Чрезмерно к бедным женщинам суровы!

О, мы всегда исправиться готовы,

Найдя такую женщину, как вы!

Признайтесь: есть у вас кто на примете?

Привязанность есть где-нибудь на свете?

Пословица гласит: жена своя и кров

Дороже всех на свете нам даров.

Но до любви у вас не доходило дело?

Я всюду и всегда любезно принят был.

Не то! Серьезен ли был ваш сердечный пыл?

Ну, с дамами шутить – чрезмерно было б смело!

Ах, вы не поняли!

Жалею всей душой!

Но очень понял я, как вы добры со мной!

Так ты меня сейчас, мой ангелок, узнала,

Когда перед тобой в саду явился я?

Вы видели, что я потупилась сначала.

И ты меня простишь, прекрасная моя,

Что я себе тогда позволил слишком много,

Когда к тебе я подошел дорогой?

Смутилась я: мне это в первый раз.

Насчет меня нигде не говорят дурного.

Уж не нашел ли он – я думала о вас –

Во мне бесстыдного чего-нибудь такого,

Что прямо так решился подойти,

Игру с такой девчонкой завести.

Но все ж во мне, признаться, что-то было,

Что в вашу пользу сильно говорило.

И как же на себя сердита я была,

Что я на вас сердиться не могла!

Мой друг!

Пустите-ка!

Что рвешь ты там? Букет?

Нет, пустяки – игра!

Что?