Читать книгу Тонечка и Гриша. Книга о любви - Ирина Николаевна Пичугина-Дубовик - Страница 7

А пока Тонечка и Гриша степенно идут в гости. На скромный свадебный пир.

Два преподавателя Гришиного училища, пожилые супруги, пригласили молодых отобедать с ними, отметить такое важное событие – рождение новой советской семьи.

Восторг и страх шли рука об руку с Тонечкой.

Вот она, Тонечка – замужняя!

Но как сказать, как открыться матери, ведь Катерина о Грише и слышать не хочет! Мамочки мои, что теперь будет…

Решено было подождать немного, совсем чуть-чуть. Гриша уже заканчивал учёбу и ждал распределения. Поэтому после «свадебного» обеда Тонечка… просто пошла домой. Одна, без Гриши.

И ничего дома не сказала.

И жизнь покатилась дальше по привычной колее.

Через несколько недель подошло к завершению обучение Гриши. Скоро предстояло ему с молодой женой отбыть к месту службы.

На Сахалин!

Командиром пулемётного взвода!

Откладывать новость долее Тонечка не могла, не смела.

И вот, одним нервным днём, молодые супруги отправились к Катерине, сообщать всё разом: и о том, что Гриша – теперь её, Катерины, зять, и что завтра молодые отбывают на Сахалин, на заставу. И что пути назад теперь нет!

– Гриша, вот и Угольная…

– Пойдём, Тосенька. Да не дрожи ты!

– Ой, Гриша, что будет…

Трепеща душой, на подгибающихся ногах, подошли они к Тонечкиному дому, некоторое время маялись у ворот. Но, делать нечего. Зашли, как в прорубь с головой нырнули.

– Мама! Мы с Гришей…

– Тося, дай я объясню. Катерина Павловна, тёща дорогая! Вы поймите, мы с Тоней… поженились мы с Тоней! И всё тут! Вы, Катерина Павловна… У меня предписание ехать завтра на Сахалин. Вот. И мы с Тоней едем завтра. Всё… вот, всё сказал.

И это-то Тонечка! Тихая Тонечка! Упёрла Катерина руки в бока, гневом сузились глаза её, закричала, чуть не завизжала она.

– Антонина! Ты это что удумала! Верно люди говорят – в тихом омуте черти водятся, ну да я тебя поучу! А ты, зятёк незваный-непрошеный, ступай вон!

Да, дорогие читатели, мало кто может явственно, воочию, представить себе тот возмущённый, просто вулканический гнев, который обжигающей лавой обрушился на головы бедных молодых.

Восемнадцатилетней Тонечке и двадцатипятилетнему Грише!

Катерина, в первые секунды оглушённая новостью, мигом оправилась и фурией накинулись на пришедших признаваться молодожёнов. Кликнула старших сыновей, те вытолкали из дома Гришу, не смевшего сопротивляться разъярённой тёще и деверям.

Тонечке же досталось ещё страшнее. Мать побила её, велела братьям связать ту ремнями и засунуть, рыдающую, под кровать, чтобы одумалась.

Убитый таким немыслимым, непредугаданным поворотом событий, с небес счастья рухнувший прямиком в пучину мрака, Григорий пошёл, куда глаза глядят, куда ноги поведут. Что было ему делать, а? Ведь во Владивостоке он чужак! А Беловых тут – целая слобода!

И привели его ноги, оказавшиеся много умнее головы Гриши, прямо на вокзал Владивостока. Там он сел на лавку и стал ожидать возвращения поезда своего тестя, Степана. Поезд прибыл утром.

Измученный Гриша кинулся к Степану и срывающимся голосом поведал тому, что теперь он, Гриша, Степану зять законный, вот, глядите, и бумага есть! Всё по закону! Хриплым голосом, в котором грозили слёзы, описал Григорий случившееся и непоправимое!

Степан нахмурился, посуровел. Однако помолчал, подумал. Видно вспомнил и своё давнее молодое решение. Сухо велел Степан зятю своему новоиспечённому отправляться на причал, к парому на Сахалин. Там ждать, куда кривая выведет.

Сам же Степан поехал домой, на Угольную. Взошёл в дом. Прямо с порога он сразу услышал – из-под кровати тихонько скулит Тонечка. Попробуй проплакать столько часов – любой голос сорвёшь. Катерина вскинулась рассказывать мужу, жаловаться на непокорную дочь! Махала кулачками, требовала отцовской расправы над дочерью непокорной.

Федор выслушал и её. А после, своей родительской властью велел Катерине достать дочь-бунтарку из-под кровати, развязать, дать ей попить и умыться.

Пока его повеления исполняли, он сдёрнул с кровати перину, завернул в неё две подушки, увязал всё ремнями. Не говоря более ни слова жене, не обращая внимания на её вопли, взял Степан свою замужнюю дочь за руку, другой рукой взвалил узел с периной себе на плечо, и вышли они вдвоём из дома. Под слёзы, угрозы и причитания Катерины…

По дороге во Владивосток рассказала Тонечка отцу всё, как было. Про сильную-пресильную любовь их с Гришей, про то, что расписались они и ждали долго-долго, целых три недели, когда Гриша окончит школу и получит назначение, что жить без Гриши она, Тонечка, не будет!

И не просите!

Пойдёт на Синюю сопку и головой вниз кинется!

Срывалась Тонечка и на слёзы, конечно. Отец молчал, но уже не так хмуро глядел, даже улыбнулся себе в усы на отчаянную дочь свою глядя.

Вот и добрались они до причала. На причале тесть, опять-таки молча, сурово глянул Григорию в его обалделые от нежданного счастья глаза, вручил молодому мужу зарёванную Тонечку, жену законную, и узел с приданым. Потом в ответ на немую мольбу в очах Тонечки, махнув рукой на женин гнев, дал им своё родительское благословение!

Но затем строго приказал – с причала не уходить, ибо за родню жены и бывшего жениха Прохора он, Степан, поручиться не может. Месть и лупцевание до смерти у казаков – дело обычное.

И сказать даже нельзя, как всю свою жизнь Гриша был благодарен Степану за такое решение, за то, что благословил он их!

Вот ведь как вышло – уезжает Гриша пограничником на остров Сахалин с любимой своей женой. Жизнь казалась ему райским садом!

Тонечка и Гриша были бесконечно счастливы.

Их не мучили вопросы: что там ждёт в тумане Тихого океана?

Какие приключения могут их встретить на разделённом границей с Японией огромном острове?

Кто же то может знать? А раз так, к чему тревожиться?

Главное – они вместе! На всю жизнь!

Шёл 1932 год.