Читать книгу Однажды мне захотелось родить ребенка - Ирина Пархоменко - Страница 7

Однажды на очередном сеансе терапии Елена предложила Марине проиграть некоторые ситуации ссор с Марком.

– Итак, я сейчас побуду Марком и постараюсь думать, как Марк. А вы сейчас постараетесь отвечать так, как это делали обычно. Попробуем?

– Попробуем… – нерешительно пожала плечами Марина.

– Когда-то вы рассказывали мне о вашей ссоре на тему трусов. Можете ее начать со мной?

– Марк, ты помнишь, врач-гинеколог говорил, что тесные мужские трусы-плавки при постоянной носке способны спровоцировать бесплодие. Смени их на «боксеры» или куда более здоровые, хотя и смешные «семейники». Как тебе эта идея?

– Что ты несешь бред? Мне удобно носить то белье, к которому я привык, и точка! К тому же врач сказал, что это уже все равно не поможет. Поздно.

– Никогда не поздно начать исправлять ошибки.

– Ошибки – это трусы, которые я ношу? Ты это называешь ошибками?

– Ошибки – это все твое дурацкое поведение! От отвратной привычки носить губительные для здоровья трусы до твоего вечного нежелания обращаться к врачам. А еще эта твоя излишняя самоуверенность во всем…

– Ты сейчас злишься?

– Конечно, я злюсь! Злюсь и плачу от бессилия и ощущения несправедливости вселенских законов. Ну как возможно то, что здоровый мужчина, который никогда не пил, не курил, занимался спортом, вдруг оказывается практически бесплодным? Почему я? Почему ты? За что это нам?

Неожиданно для самой себя Марина, слишком хорошо войдя в роль, в этот момент расплакалась. С минуту она смотрела в лицо терапевта на экране компьютера, которая почему-то отвечала молчанием. От этой тягостной тишины в ней лишь еще больше возрождались гнев, обиды и страдания. Вскоре рядом с клавиатурой образовалась небольшая горка из мокрых от Марининых слез салфеток.

– Продолжайте, – попыталась успокоить ее Елена. – Скажите Марку все то, что хотели ему сказать, но так и не смогли. Я – это Марк.

Марина, всхлипывая и вытирая сопли, продолжила, уже как будто и не играя:

– Марк, тебе плевать на то, будешь ли ты отцом и будет ли у нас ребенок. Ты эгоист! Когда я ночами безуспешно пытаюсь заснуть, чтобы хоть ненадолго отключиться от тягостных переживаний, ты безмятежно храпишь рядом, а утром встаешь бодрым и отдохнувшим. Пока я страдаю и ищу пути выхода из ситуации, ты игнорируешь все проблемы и живешь так, будто ничего не происходит.

– Напрасно ты думаешь, что я не переживаю.

– А я не думаю. Я это вижу! И вообще, если… – Марина вдруг запнулась на этом слове.

– Что «если»? Говори.

– Если ты и дальше будешь продолжать ничего не делать, то нас ждет развод. Я не смогу быть счастливой в семье, где нет ребенка, а муж в своем поведении пассивен, как бревно.

Сказав эти слова, Марина обреченно посмотрела в пустоту. Было ощущение, что от бесконечных прошлых истерик в душе все будто выгорело и больше не оставалось сил даже на то, чтобы плакать.

– Мне кажется, что ты меня больше не любишь. Я тебе нужен только ради ребенка! – эмоционально парировал Марк словами терапевта Елены.

– А мне кажется, что это убогая попытка оправдания собственного бездействия, – холодно ответила Марина.

После этого она замолчала, потому что тоже уже ни в чем не была уверена: в своих установках, собственной правоте, желаниях и чувствах. Дурацкая ролевая игра лишь заставила ее погрузиться в тягостные воспоминания. В то время, когда было затмение и была буря. С громом, молниями, разрушениями и всеми вытекающими последствиями подобных стихийных бедствий. Хотя это все произошло далеко не сразу. Ведь не зря в природе перед затмением иногда возникают проблески света, а перед бурей – затишье. Так было и в их с Марком разбалансированных отношениях. Но первым лучиком света перед бурей, как ни странно, стали трусы. Да-да, те самые – семейные, полезные для здоровья.

Однажды утром Марина проснулась и увидела, как в спальню гордой походкой входил Марк в одних трусах. Семейных! В крупный красный горошек. Получается, он предпринял реальные меры по исправлению ситуации. Но выглядел в этих трусах настолько комично, что они оба расхохотались и еще долго обнимались, валяясь в кровати.

Впрочем, все равно его усилия не выглядели значительными на фоне того, что делала Марина. Ведь она на тот момент уже проконсультировалась с несколькими специалистами в области мужского и женского здоровья. Убедилась в том, что с ней самой все в порядке, сдав дополнительные анализы и использовав свою частную страховку по полной программе. И все бы ничего, но дальше трусов энтузиазм супруга не продвигался ни на миллиметр. На ее уговоры продолжить обследование он лишь отмахивался обещаниями «завтра» или «не сейчас». Но дни шли и ничего не менялось, а ее терпение улетучивалось.

С каждым днем Марина становилась все более подавленной и отчаянно нуждалась в поддержке. Вот тут-то и открылось, что в таких деликатных вопросах понимающих людей вокруг – раз-два и обчелся. Когда-то ей казалось, что тем, кого годами считаешь друзьями, уж точно можно порой доверить не только личные радости, но и боль, печали, тревоги. Получить помощь, совет или как минимум сочувствие. Но практика показала, что она ошибалась.

Однажды она, находясь в эмоциональном порыве из-за чувства беспомощности и нахлынувшей женской слабости (последствия еще одного «пустого» теста на беременность, дискуссий с мужем, обид и непреодолимых страхов), горько рыдала в трубку, общаясь с легко находящей выход из любой ситуации Веркой.

– Мне так плохо, – сквозь слезы бормотала Марина, – что не знаю, как дальше быть, имеет ли смысл бороться. У меня нет детей. Бог отвернулся от меня! Я теряю веру и силы…

– Марина, твое поведение сейчас выглядит очень истерично, – услышала она в ответ от подруги. – Твои жалобы и слезы ничем не обоснованы, у тебя еще все получится! Не вижу повода для таких эмоциональных всплесков. И вообще, возьми себя в руки и прекрати кому бы то ни было жаловаться на жизнь. Ведь все прекрасно! Любимый муж, деньги, путешествия, рестораны. Что еще надо? Хочешь, как я, променять лучшие годы жизни на бессонные ночи у детской кроватки, подгузники, волнения и походы по педиатрам? А потом вырастет вот такой неуправляемый подросток, как мой Эрик. И что дальше? Посмотрю, будешь ли ты радоваться.

– Вера, неужели ты сожалеешь о том, что родила своего сына?

– Нет, конечно. Но все же, мне тогда было всего восемнадцать лет, ветер в голове… Ну какая из меня мать? Я не была готова к рождению ребенка от слова «совсем». Слава богу, что мои родители взяли на себя это тяжкое бремя по его воспитанию, иначе я бы точно с ума сошла. И, если честно, я до сих пор не испытываю каких-то особых материнских чувств, о которых пишут в книгах. Наверное, это все выдумки. Просто когда люди «залетают», им деваться больше некуда, кроме как придумывать потом себе оправдание насчет якобы проснувшейся родительской любви.

– То есть ты считаешь, что дети не нужны?

– Не знаю, – вздохнула Верка. – Возможно, мужикам они нужны, чтобы следовать инстинкту размножения. А нам, женщинам, – чтобы держать мужиков «на крючке» и манипулировать ими.

После этого разговора Марине еще долго не хотелось общаться с Верой. Не потому, что она ее осуждала. Просто подобное эгоистичное родительство не укладывалось у нее в голове. А еще она страдала от отсутствия банального понимания со стороны подруги. Стало ясно, что никому не интересно проносить ее (то есть чужую, а порой и враждебную для них) печаль сквозь жернова собственных жизненных тягот и лишений. Ведь у каждого из нас есть своя боль, которая порой кажется самой сильной, значимой и непреодолимой. И правда: что такое ее невозможность забеременеть в течение года по сравнению с жизнью женщины, которая не хотела рожать детей, но вопреки собственному желанию это сделала? Что такое семейные проблемы для человека, у которого нет семьи? Что такое огромные долги по кредитам и перспектива безработицы для того, кто не имеет ни гроша за душой?

Наверное, необдуманно и глупо пытаться искать поддержки и сочувствия у той категории людей, к которой ты не относишься. И вообще, не стоит ждать понимания в этом отчужденном и холодном мире, где каждый уже давно сам за себя. Чем больше ты показываешь свою слабость, тем больше тебя пытаются ударить больнее в уязвимые места все кому не лень. Скрытые страхи с каждым разом становятся все заметнее для окружающих. Поэтому остается искать спасение в другом.

Тем летом ей как раз удалось устроиться в компанию, производящую корма для животных. Новая и несколько нудная работа сначала ее слегка тяготила. Бесконечные отчеты, таблицы, наработка клиентской базы – все это не вызывало особого энтузиазма и творческого подъема. Зато прекрасно помогало отвлечься от насущных проблем, а вместе с тем и найти поводы пореже бывать дома.

Тем более что по дороге к дому у нее теперь был лишний повод задержаться: рядом проживало семейство бездомных котов, которых Марина начала щедро подкармливать кормами с той самой новой работы. Наблюдая за хвостатыми пушистиками во время их трапезы, она часто обращала внимание на одну беременную кошку, у которой был весьма убогий потрепанный вид. От этого зрелища в сердце ее пробуждалась неконтролируемая тоска, которую она, возможно, иногда отождествляла с жалостью к самой себе. «Вот если я однажды каким-то чудом забеременею, то тоже могу оказаться в таком же уязвимом положении, – терзала себя сомнениями Марина, – никому не нужная, как эта несчастная кошка!» От таких мыслей домой она приходила унылой и поникшей.

Марк с каждым месяцем становился все более отчужденным по отношению к Марине, а она под всяческими предлогами то и дело задерживалась на работе. Ей предпочтительнее было плакать в одиночестве над статистическими таблицами, нежели ругаться с мужем.

Тем временем «доброжелателей» и «советчиков» в ее жизни становилось все больше. «Когда уже будет пополнение в семействе?» – с любопытством спрашивали одни знакомые, случайно увидев ее на улице с мужем. «А ты, часом, не беременна?» – упорно интересовались другие, заметив, что она поправилась на пару килограммов. Бестактность славян, которые составляли значительную часть круга ее общения, зачастую не знала границ, к этому приходилось привыкать. А также вырабатывать умение давать отпор всем советчикам-экспертам.

В общем, на таком неоднозначном и сумрачном фоне вскоре нарисовалась картинка самой настоящей бури, едва не приведшей к скорому крушению их маленького семейного корабля. Марина с Марком, как совершенно неопытные, но при этом амбициозные и дерзкие мореплаватели, бесконечно спорили по поводу курса и выбора стратегий и тактик. Она в собственных аргументах опиралась на теорию и статистику, а он – на опыт своих не самых удачливых, с ее точки зрения, друзей. В итоге ее абстрактная теория расходилась с его такой же абстрактной практикой, никак не улучшая личный опыт.

– Чего ты все ждешь, когда я так тороплюсь? – негодовала Марина.

– Жена, тебе очень не хватает терпения, – уже не в первый раз говорил Марк.

– То, что ты называешь терпением, на самом деле попахивает трусостью, уходом от проблем и признанием бессилия. Кто не мчится к цели всеми способами, тот никогда не достигнет ее.

– Тише едешь – дальше будешь, – опять флегматично повторял он.

Марина понимала, что в этих противоречиях они теряли веру и желание бороться. Теряли любовь, нежность и доверие, становясь все более замкнутыми и холодными по отношению друг к другу. Сходились и расходились по разным комнатам. Убегали и возвращались. При этом все меньше разговаривали, все меньше шли на компромиссы и все больше молчали. Они не вступали в диалог друг с другом, прибегая лишь к взаимным обвинениям и цепляясь к мелочам. Слово «развод» замаячило перед Мариной, словно пытаясь утопить их и без того дающую течь семейную лодку.

Когда казалось, что это почти конец, Марина даже прибегла к последнему средству – обратилась за советом к своей свекрови, весьма рассудительной и умудренной жизненным опытом женщине.

– Подскажи, что мне делать? – с мольбой смотрела она в ее глаза, надеясь найти поддержку и сочувствие. – Как уговорить твоего сына предпринять какие-то конкретные шаги в нашей сложной ситуации? У нас ведь может не быть детей естественным путем! Неужели ты не хочешь внуков?

– Что я могу тебе сказать?

Свекровь размеренно мешала сахар в кофе, а Марина лихорадочно мяла в руке очередную салфетку.

– Мой сын такой, какой он есть, и будет вести себя так, как захочет, – прозвучал невозмутимый и ровный голос женщины. – Я не могу вмешиваться в его жизнь. А внуки? Я уже настолько привыкла и смирилась с мыслью, что у меня их не будет… Даже боюсь мечтать. Поэтому поступай как знаешь.

Марина поперхнулась и от волнения расплескала кофе на бумажную скатерть. Впрочем, в этом отчасти был виноват шатающийся пластиковый стол. Свекровь же оставалась внешне непробиваемо спокойной.

Это был удар ниже пояса. Попытавшись впервые в жизни довериться, казалось бы, доброй и милой женщине, она не только не укрепила с ней родственные отношения, но и разрушила даже минимальную эмоциональную связь. Фиаско, отчаяние и стена одиночества – вот то, что осталось в сердце после не оправдавшего надежд разговора. «Какая же я дура! – то и дело мелькали в ее голове самоупреки. – Разве можно искать понимания у чужого и закрытого по натуре человека, а тем более – когда это свекровь? Как нелепо совершать такие идиотские ошибки в тридцать пять лет! Чего вообще ждать от рациональных и практичных европейцев? Что они расплачутся и побегут искать выход из ситуации на семейном совете? Да не сошелся для них свет клином ни на детях, ни на внуках. Умиротворенность и спокойствие – это их единственное жизненное кредо, которое я, чужестранка, сейчас пытаюсь пошатнуть. Им не нужны проблемы».

Марина медленно брела по улице домой, и из-за полуденной духоты дыхание ее было тяжелым. Вдалеке гудели машины, смеялись молодые парочки, совершавшие традиционные субботние рейды от одной кафешки до другой. Где-то на скамейке мама распекала шебутного ребенка, который измазался мороженым и не изъявлял желания вытираться. Мимо промчался чей-то кокер-спаниель, неугомонно гавкая и виляя хвостом, будто показывая, что жизнь в этом мире не останавливалась ни на миг. Скорее, наоборот. Эта жизнь бурлила и переливалась всеми красками, как поющий фонтан в Барселоне. Лишь одна Марина, погрузившись в хандру, пассивно дрейфовала навстречу неизвестности.