Читать книгу Почему молчала русская… - Ирина Талая - Страница 10

Прошло почти полтора месяца, и я почти согласилась, что это не для нас, что мы не смогли. И вдруг однажды моя дочь, прижавшись ко мне, сказала: «Я положила в твою дорожную сумку шарфики для твоих испанских подруг, которые тебе там помогали. Оказывается, все последнее время она искала подарки для испанок. И для нее это было решено: я должна ехать. Значит, это был вариант: «она – здесь, я – там, и часто срываться домой».

Мы не плакали при расставании, знали, что для нас это большая роскошь, и мы должны быть сильными. Я знала, что вернусь, как только дочь скажет: «Все, я больше не могу».

А пока могу ехать на работу.

Я вернулась в семью, где меня ждали дети и Мерседес. Хозяйка при моем появлении скривила губы: «Что, кончились деньги?»

С самого первого дня влезла в эту жизнь, в эти проблемы. Загружая себя полностью, делала все, чтобы не думать о моей девочке, которая ложится спать без меня. Чувствовала себя преступницей, дрянной матерью. Разговаривая с ней очень часто, прислушивалась к ее интонациям в разговоре, стараясь не ошибиться и понять до конца: что там, как она. В конце первого месяца работы после возвращения не свела концы с концами. Теперь, так как я легально работаю в стране, я должна была вносить страховку в пенсионный фонд. Обычно это делают работодатели, но Роза об этом и слышать не хотела. Проделав вычисления, я поняла, что на 350 долларов я не проживу. То есть, таких зарплат не бывает. С хозяйкой говорить о повышении не имело смысла, попыталась попросить полдня свободных в середине недели, чтобы найти подработку. Мне обьяснили, что это не ее проблемы. И получилось: с документом есть возможность ездить в Россию, и это было здорово, но не было достаточно денег, чтобы это делать. Дети были так привязаны ко мне, что я была уверена: хозяйка уступит. Поэтому объяснила Мерседес: если мне не будут платить в пенсионный фонд, я буду вынуждена искать другую работу.

Уф, какую бурю я родила! Хозяйка спускалась в мою комнату и бросала мне под ноги ворох газет с объявлениями женщин, которые ищут работу. «Таких, как ты, тысячи! Ты пойдешь на улицу!» – верещала она. Было странно слышать этот прогноз, что я буду на улице. Словно речь шла не о работе, а о благотворительности с ее стороны: меня ведь взяли в дом. Так кто я была для нее? Нищенка? При мне же начали искать замену. В основном, это были женщины из Центральной Америки. Приходили с накрашенными ногтями и на высоких каблуках. Они перешагивали через мальчишек и шли смотреть комнату для няни. Я, видя всю эту ситуацию, смеялась про себя. Роза рвала и метала. Конечно же, нас много, только найти ту, которая будет ухаживать за детьми, а не просто зарабатывать деньги, было сложно. Она поняла, что это меня развлекает, и отпустила «на улицу». Долгое время я вспоминала мальчишек, чаепития с подружками Мерседес. Потом поняла, что надо забыть и идти вперед. У этих детей есть родители, а моя дочь одна.

Я закрыла эту дверь и перевернула страницу

Меня приняла в квартиру три женщины славянки. Старая холодная квартира была поделена на комнаты, и в каждой была своя история. Мы были очень разные по возрасту, по образованию, нас объединяло только желание поменять свою жизнь. И не только работу, многие хотели полный комплект: работу, мужчину с квартирой и машиной. Вот так, не мелочась. Одна из них – молодая, сильная – предложила представить своему хозяину.

– Не будь дурой, контракт с семьей тебе не нужен. Должен быть контракт с предприятием. Хозяин ресторана, где я работаю, ищет еще посудомойку.

Она назвала зарплату, и раздумья перестали меня мучить. 650 и два раза я получу удвоенную зарплату.

На следующий день я в 9 утра стояла перед дверьми этого ресторана. Возьмут или не возьмут? Хозяин был предупрежден, что буду ждать, и тем не менее не торопился. Забыл? Появился старый потрепанный джип, припарковался за углом, и оттуда выбрался старик в белом одеянии и с красным платком на шее. Уперся в меня взглядом: «Es guapa!». Мне нужна работа, а он со своими оценками. Красивая или нет. Я другая – и это все!

– Ты за работой?

– Да, я ищу работу!

– Работала в ресторане когда-нибудь?

– Нет.

Отправит он домой меня, этот старик. Новая знакомая мне рассказала, что это удача, если меня возьмут. Удача – мыть тарелки? Хочу в семью с детьми. Переживу без этого контракта. Неожиданно старик говорит:

– Давай попробуем! Завтра в 10 жду тебя, и сейчас ты идешь за рабочей формой.

В голове – сумма в 650 долларов. Не получилась бы как в том отеле, беспокоюсь. Мне нужна эта работа, работа посудомойки. Бр-р-р-р, то ли еще будет!

На следующий день я открывала большую, тяжелую дверь ресторана. Надо выдержать, все, что меня там ждет. Мне нужны эти деньги и этот контракт.

За массивной деревянной дверью передо мной открылся большой зал с круглыми, покрытыми бордовым столами на 10—12 персон, окруженными раскоряченными деревянными стульями, а в глубине виднелась просторная кухня. Эти два пространства разделяла барная стойка с витриной. Виднелась задранная в небо свиная нога, разнокалиберные напитки. Пока пересекала зал, отметила, сделано по-умному: клиент подходит к бару и, пока пьет кружку пива, наблюдает за работой поваров – все как на ладони, открыто, потом идет за стол.

Еще несколько шагов – и я в этой кухне. Моя рабочая форма мне показалась большущей белой скорлупой, под которой я захотела спрятаться. Три пары глаз рассматривали меня. Уже знакомые, бесцветные – стариковские, любопытные, голубоватые – полноватой девушки и спокойные, карие – тридцатилетнего увальня. «Да, как и Римма, я русская.

Хозяин подытожил: «Теперь у нас две русских моют посуду». Через минуту они были погружены в работу: я начинала работать в пасхальную неделю – и ждали наплыва посетителей.

Новая знакомая показывает мне спрятанный от глаз посетителей угол в кухне и небольшую моющую машину.

– Видишь, нас здесь трое: я, ты и машина.

Ну и здорово, ведь я уже решила, что буду мыть руками. Все проще? Но пока мне объясняли мою работу, появились в зале люди – и завертелось: забрать посуду, стряхнуть остатки с больших белых тарелок и уложить их в машине. Первые же тарелки полетели на пол. Да с таким шумом! Плаф! Они разлетелись на мелкие осколки. На минуту замерла – сейчас меня выставят отсюда. Вздрогнули плечи хозяина. Молодая женщина подбадривает:

– И я била!

– Да?

Первую неделю я их побила достаточно. Тяжелые, скользкие, они вырывались из моих рук и летали, как живые. Потом, конечно, с грохотом и звоном приземлялись. Может, пол их притягивал? Вздрагивали плечи хозяина, я была готова зареветь – не получается! Мне надо было приручить их. К началу второй недели мне показалось, что я их выдрессировала. Не видела никого, не разбирала лиц… Главное – эти большие белые «лягушки». Все внимание – на них. И вдруг в мое поле зрения попал официант с выражением лица, полным презрения и злобы. Он обменялся с Еленой какими-то фразами, и я услышала: «Puta de rusa!» Было сложно ошибиться —это оскорбление. Вполголоса спросила у Елены: «Что он сказал?»

– Ты, что не знаешь? – молодая хохотушка использовала этот повод для того, чтобы рассмеяться, что она и сделала с удовольствием. Отсмеявшись, обьяснила: – Это на испанском «русская проститутка!»

Ого! Я ещё не разглядела официантов – они там, в зале. А за обедом, когда мы все вместе, мне ни до кого дела нет: глаза в тарелку – тело-то надо накормить для такой работы. Присмотрелась к этому официанту: лет тридцать, очень бледное для испанца лицо, длинный пикообразный нос, скудные прилизанные прямые черные волосы, тонкая ниточка губ, скрывающая подпорченные зубы. Ведет себя, как самый главный здесь. Ага, местная звезда! В зале слышится только его голос. Объявляет свое появление с криком: «Я иду!». Как же спокоен другой официант! Невысокого роста, немногословен, работает с достоинством. «Звезда» же появляется в зале с какими-то остротами и к столам подбегает полусогнувшись, выжимая таким образом чаевые.

Переживу, меня это не касается. Как я поняла, обмен ругательствами был нормой, обычным делом. Я не могла запомнить все, что говорилась. Елена разговаривала почти свободно, и я рядом с нею была двоечницей. Могла только молчать и стараться, чтобы на меня не обращали внимания.