Читать книгу Почему молчала русская… - Ирина Талая - Страница 11

В конце второй неделе хозяин сказал, что я остаюсь. Было странно услышать это, ведь я побила столько посуды. Не ожидала. Итак, меня оставили, а на следующий день за обедом меня попытались выспросить: «Кто я и что здесь делаю». Обошлась теми словами, которые знала и объяснила кратко: «Учитель. Осталась без работы и должна растить свою дочь». Все, что могла, сказала и закрыла рот. Главное – выдержать и сделать все, чтобы получить эту зарплату. Для меня это большие деньги. Как бы ни была углублена в противоборство со скользкими большими тарелками, опять услышала – «русская проститутка»! Это звучало так же хлестко как удар кнута. Ещё раз ужаснулась и поискала глазами мою приятельницу и не нашла.

Кому это он?

Тот же официант произнес еще раз достаточно громко: «Русская проститутка!»

Это мне? Я ошарашенно обвела глазами вокруг. Все сделали вид, что ничего не произошло. Как же он может?! Я сдерживалась с трудом, подавляя желание вцепиться в эту морду. Не привыкла я к таким вещам. Уф, какой противный! Ногтями разодрала бы ее. Я ведь ему ничего не сделала…

Спряталась в свой угол. Я смолчу – ведь нет другого выхода. С уверенностью, что он меня оставит в покое, ведь ему нужна словесная дуэль, к которой он привык. Если я смолчу, ему будет неинтересно. Чувствовала себя ошеломленной. Мне только не хватало проблем с одним испанцем. Приглядываясь к нему исподтишка, заметила странность: если его руки не заняты, они у него – та-ам… Да, да, на причинном месте. Почесывал и поглаживал. И делал это без всякого стеснения. Я, заметив это, отводила взгляд. Куда же я попала?

Если забирала поднос от него, прятала глаза – мне надо выдержать. И поняла, что его это не устраивает. Он решил меня добить.

– Здесь, в Испании, все русские работают в борделях. Ты знаешь об этом?

– Нет.

– Да, да. Приезжают сюда для того, чтобы работать проститутками.

Что он говорит?! Этого не может быть! Откуда он это взял? Неужели это так?! Молчать, я должна молчать. И старалась меньше попадаться ему на глаза. Проще было, когда меня заваливали работой, и я не показывалась из своего угла. Там только шум машины и мое молчание. Только он не молчал, при каждом удобном случае приговаривал: «Я ведь тебе уже говорил… Ты помнишь, что здесь все русские работают…. Ты поняла, зачем приезжают сюда русские женщины?»

Натягивала свою белую шапку до глаз и склонялась над растущей горой посуды. Выдержать, я должна выдержать. Было непросто. Я никогда не работала физически, а здесь мое тело выдерживало серьезные нагрузки. Потом мне сказали, что работа в ресторане считалась в этой стране одной из самых тяжелых. Напарница играючи расправлялась с работой. Она была очень крепкой женщиной, а в России работала в столовой. Я тянулась за ней, не желая уступать, только мне это было сложнее. Доползая до квартиры, я падала на постель и забывалась во сне. И там было столько! Моя квартира с большим окном в зале, и в нем фигура моей дочери, машины с темными стеклами, последние дни моей мамы.

По утрам я собирала свое распадающееся на части тело, крепила к мослам уставшие мускулы и выталкивала себя на работу. Через две недели работы мои ногти были стерты до основания. Было больно. Перчаток не было, и я сама покупала их, они рвались быстро, а ногти не отрастали. Опять появился черный мусорный бак, и здесь он был для нас – женщин. Мы впрягались вдвоем, я и Ракель, молоденькая помощница повара, волоком вытаскивали его на улицу. Там его надо было приподнять, чтобы вывалить содержимое в уличный бак. Четверо мужчин нас рассматривали с интересом: дотянем или нет. Никто из них никогда даже не попытался помочь нам. Ракель сказала, что в других ресторанах это делают мужчины. Здесь это было по-другому. После четырех таких походов на улицу, взяв этот вес, как штангист, на живот, я поняла: должна придумать что-то или здесь, в чужой стране, останусь инвалидом. 70—80 килограммов – на двоих, а в выходные и праздники – около 100. Это многовато. Два-три дня я решала эту задачу. Наверное, в ситуации стресса мозги работают лучше. Я купила черные мешки, которыми мы выстилали этот бак, и я сама делила этими мешками содержимого бака на три части. Испанцы с изумлением наблюдали за мной. За столько лет существования этих черных страшных емкостей никто не додумался до этого трюка. Молоденькая Ракель жаловалась. что у нее проблемы со спиной. А она ведь должна когда-нибудь родить. На меня показали пальцем и приговорили: «Она умная!».

Ворон, так я назвала остроносого, вспомнив, что у меня высшее образование, выдал другое: «Скорей всего, она шпионка. И здесь вживается в наше общество».

Я не верила своим ушам: русская проститутка! Шпионка! Если мы сталкивались в зале перед работой, он покрикивал на меня: «Прочь с дороги, не видишь, я иду!». Я с трудом сдерживалась. Почему должна ему уступать? Да кто он такой, чтобы так со мной обращаться? Я попыталась не уйти с его дороги, он просто смел меня и добавил новое: «Ты хочешь, чтобы мы столкнулись и столкнулись по-настоящему?». Ужаснулась – подтекст был о сексе. О, господи!

А он продолжал развивать эту тему:

– Как ты занимаешься сексом? Как вы, русские, это делаете? Ты это делаешь?

Отвечала редко: «Нет, нет, – и добавляла: – Я уже старая». С этим чудовищем у нас была разница в 10 лет. Моложе был он. Что же он хотел от меня? Я замолчала. Замолчала совсем. Было столько своих проблем, что я просто перестала замечать его. «Это» для меня больше не существовало. Думаю, что он понял, и в следующий раз, обдумав что-то в своей плохо устроенной голове, приблизился ко мне с Иисусом. Меня спрашивал Иисус, и вопрос был: «Ты что, совсем не имеешь ничего в своей стране?». Иисус был тем человеком, которого я уважала. Спокойный, серьезный. Я ответила ему, не обращая внимания на Ворона: «Ничего, поэтому я здесь. – Подумав немного: – Ведь мы, русские, не нищие, просто страна переживает сложный период. У нас, у русских, есть квартиры, которые наше государство отдало в собственность. Поэтому я имею квартиру, но она немного стоит, по вашим ценам не больше, чем хорошая машина». На этом разговор был закончен, и я даже не обратила внимания на фразу, сказанную Вороном: «Хочу AUDI 4!».

Что-то изменилось, и я не сразу это заметила. Мне показалось, что Ворон решил меня удивить своим интеллектом, поэтому теперь приближался ко мне с такими оригинальными фразами, как «в моем доме испускаю газы только я».

Молча терялась и старалась не произнести то, что просилось наружу: «Лечиться на-а-адо!». Очень надо. Иногда слышались странные какие-то его восклицания: «Хочу русскую девушку и AUDI 4». Были еще попытки рассказать мне анекдоты, типа: «Видел, как рвало одного мужика на мосту, а внизу ехали машины!». И он закатывался от смеха, видимо, пытался меня убить своим «интеллектом» и мужской «импозантностью». А я шарахалась от него, как всегда. Видя мою реакцию, Ворон все чаще и с видимым наслаждением «каркал»: «Русская проститутка!», но к этому почему-то «цеплялось» слово «AUDI». Где-то через месяца полтора эти две вещи увязались в одно, и я поразилась тому, что получилось: AUDI-то хотят ОТ МЕНЯ в обмен на секс. Мне предлагают секс, и должна буду расплатиться хорошей машиной. Оторопев от внезапного прозрения, в течение нескольких дней проверяла себя – не ошиблась ли… Сообразив, что нет, я медленно выдыхала: «Не может быть!».