Читать книгу Тайна системы «Юпитер» - Иван Николаевич Сапрыкин - Страница 9

Ещё в то время, когда дворецкий убежал выполнять приказ, Геннадий Юрьевич и Алексей тащили Бионику вниз по лестнице в лабораторию. Наконец, ступени закончились, и двое мужчин остановились перед металлической дверью.

Профессор сказал, что нужно пока положить девушку на пол. Геннадий Юрьевич нёс её за ноги и опустил их вниз. Но Алексей не хотел, чтобы Ника лежала на полу, как труп, и поэтому присел на корточки, продолжая держать девушку, положив её голову себе на ногу.

Профессор прикоснулся к считывающей ДНК системе, и в тот же момент дверь стала отъезжать вбок. За ней начиналась лаборатория.

– Берите её! – воскликнул Алексей. – Нужно нести дальше.

Он видел, что пожилой профессор уже сильно вымотался – он задыхался, на лбу выступил пот – но сейчас был такой момент, что медлить было нельзя.

– Я, конечно, попробую, но, думаю, что без вашей помощи никогда не затащу её туда, – сказал Геннадий Юрьевич.

– Но я же здесь! Я помогу! Я сам понесу её! Она не такая уж и тяжёлая.

– Вы не понимаете, – ответил профессор, вытирая рукавом пот, – только я смогу пройти туда. Вы не сможете, потому что система не знает вашего ДНК.

– Чёрт! Так как же быть?!

– Сейчас дворецкий расстреляет охранную систему, и всё выключится. Тогда мы и зайдём.

– Но она умирает! – Он наклонился к её рту и послушал дыхание. – Она не дышит! Она умерла! Ника! Ника! Проснись… не умирай! Сейчас мы тебе поможем! Геннадий Юрьевич! Сделайте что-нибудь!

– К сожалению, сейчас я бессилен, что-нибудь сделать. Нужна лаборатория… Один я не смогу её поднять, чтобы положить в инкубатор. Он слишком высоко.

– Но дверь открыта! Может, попробовать!..

С этими словами, Алексей аккуратно положил голову девушки на пол. Он решил попробовать, сможет ли он пройти. И, прежде чем профессор успел остановить его, метнулся к открытой двери. Но, когда он поравнялся с дверным проёмом, вокруг что-то вспыхнуло, и Алексей был остановлен невидимой преградой, а потом сильный гравитационный удар отбросил его на несколько метров обратно.

Молодой человек упал, скользя на спине по полу, и врезался в противоположную стену головой. От сильного удара он застонал, а профессор подбежал к нему и пытался как-то помочь.

– Говорил же я! Говорил! Чёрт! – кричал профессор. – Эти молодые никогда не слушают старших! Как вы?!

– Нормально… – сквозь стоны просипел Алексей. Он морщился от боли и пытался встать, но голова кружилась, и на короткое время глаза застлал разноцветный туман.

Профессор помог ему сесть.

Алексей щупал голову и, когда посмотрел на свою руку, увидел, что она в крови.

– У вас явно сотрясение! – укорял профессор. – Надо же было туда сунуться! Я же сказал, что ничего не получится, пока дворецкий…

И как раз в эту секунду здание сотряслось от мощного взрыва.

С потолка посыпались куски жёсткого пластика, образовывающие подвесной потолок. ПахнУло раскалённым воздухом. Чуть позже, в подвал повалили клубы дыма и пыли.

Мужчины не понимали, что происходит, они застыли на месте и не знали, что делать.

Здание задрожало, как от сильнейшего землетрясения; казалось, что ещё чуть-чуть, и стены не выдержат. Но вскоре, грохот поутих, и только отдалённые звуки падающих где-то тяжёлых предметов, напоминали о взрыве.

Комната всё больше наполнялась дымом. Вентиляция не работала.

– Что это такое?! – наконец, выкрикнул профессор.

– Это взрыв! Что-то взорвалось, – говорил Алексей, пытаясь подняться на ноги. Голова его кружилась и болела, в глазах до сих пор распространялись разноцветные пружинки. Молодой человек шатался, и ему вдруг очень сильно захотелось спать; глаза сами закрывались, и он чувствовал, что проваливается куда-то в бездонную пропасть. Его шатнуло в сторону, и пришлось держаться за стену, чтобы не упасть.

Геннадий Юрьевич понял, что Алексей может сейчас потерять сознание от удара головой, поэтому поспешил в лабораторию и достал с одной из полок маленький флакон. Вернувшись обратно в коридор, он сказал, чтобы молодой человек открыл рот. Тот безропотно повиновался, и профессор пшикнул какой-то жидкостью, от которой глаза у Алексея полезли из орбит.

– Что это? – возмутился он.

– Всё нормально, – сказал учёный, отбрасывая флакон в сторону. – Это синтетический адреналин. Всё! Быстрее! Хватайте её! Понесли!

Они снова схватили Бионику и потащили в лабораторию, где стоял инкубатор, в котором зародилась биомеханическая девушка.

Секунды капали с удесятерившейся скоростью, и каждая из них грозила смертью Бионике.

Но мужчины уже успели положить бездыханное тело в инкубатор, и профессор закрыл стеклянную крышку. Он подбежал к пульту управления и стал очень быстро тыкать по многочисленным сенсорам, задавая нужную программу.

Алексей ходил вокруг профессора, не зная, чем он может помочь. Но всё, что он мог сделать, он уже сделал – положил девушку в инкубатор. Теперь ему осталось только ждать.

Когда Геннадий Юрьевич закончил с диагностикой, Алексей не выдержал и спросил:

– Ну, что? Она жива? Она будет жить?

После долгой паузы, от которой у молодого человека защемило сердце, профессор ответил:

– Надеюсь… надеюсь, что мы не опоздали.

– Но… – только и смог вымолвить Алексей. Он опёрся о ближайший стол рукой и смотрел на Бионику.

Профессор в это время ходил от одной сенсорной панели, к другой; смотрел за показателями, проверял результаты сканирования и диагностики; вносил необходимые правки в процесс… А на многочисленных экранах то и дело появлялись и исчезали увеличенные изображения внутренних органов.

Один из экранов показывал мозговую активность. Даже Алексей, ничего не понимающий в этом, смог догадаться, что мозг практически умер. Но всё-таки какие-то процессы продолжали действовать, и это вселяло надежду.

Синтетический адреналин понемногу прекращал своё действие, и Алексей почувствовал, что ему становится хуже. Снова захотелось спать, закружилась голова, и его снова качнуло.

Молодой человек решил где-нибудь присесть и сделал несколько шагов в сторону ближайшего кресла, но дойти не смог, – ноги подкосились, и он упал.

Профессор в этот момент стоял к нему спиной, колдуя над сенсорной панелью. Его привлёк странный шум, и он обернулся. Увидев на полу Алексея, он поспешил к нему. Теперь нужно было лечить сразу двоих!

Геннадий Юрьевич, изнемогая от усталости, потащил парня по полу к ближайшей диагностической станции. Пот заливал глаза, сердце готово было выпрыгнуть из груди, мышцы отказывались работать, но пожилой мужчина всё-таки кое-как смог дотащить потерявшего сознание Алексея к станции.

Хорошо было бы положить его в стеклянную кабинку на лежак, но для этого пришлось бы поднять больного, а это профессору было не под силу. Поэтому он побежал за проводами. Подключил их в различные штекеры и прилепил присоски к голове пострадавшего.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы поставить правильный диагноз – это было сильное сотрясение мозга. Но сотрясение – пустяк, по сравнению с состоянием Бионики.

Проделав все необходимые манипуляции, профессор побежал обратно к инкубатору.

Показатели жизненных функций Бионики немного улучшились. Уже было видно невооружённым глазом, как она дышит. Значит, они успели, и Бионика будет жить! Но профессора расстраивал один факт, о котором он всё время думал: сохранятся ли умственные способности девушки? Ведь после такого потрясения и клинической смерти у биомеханического человека может возникнуть всё, что угодно.

Но, ничего не поделаешь – надо ждать… Ждать и надеяться на лучшее.

Профессор, наконец, смог немного расслабиться, постоянно наблюдая за многочисленными экранами; он присел в кресло, бросил беглый взгляд на Алексея и откинулся на спинку. Вот теперь он мог подумать и о том, что же могло случиться. Что это за взрыв, из-за которого лаборатория постепенно наполнялась удушающей гарью, пылью и дымом, и от этого дыма уже начинало резать глаза. Неужели, дворецкий что-то перепутал?

Но не успел профессор это подумать, как в лабораторию ворвался пилот.

– Геннадий Юрьевич!

– Да здесь я, здесь…

– Что случилось?.. То есть… вы живы, с вами всё в порядке?

– Скажи мне, Олежа, если бы я был мёртв, смог бы я с тобой разговаривать?

– Но… я… это…

– Ладно! Сядь, отдохни.

Пилот почему-то присел на корточки, но тут же вскочил и схватился за ногу. Увидев это, профессор воскликнул:

– О! Да ты ранен? Ещё один, чёрт побери! Ану иди сюда.

– Что вы хотите делать? – с опаской сказал пилот.

– Клизму тебе вставить хочу, чтобы ногу вылечить! Чёрт! Иди сюда, сказал!

Пилот повиновался.

Геннадий Юрьевич развязал импровизированную повязку пилота. Из раны тут же стала сочиться кровь.

– Кровь, Геннадий Ю…

– Да знаю я, молчи!

Профессор быстро нашёл в ящике необходимые инструменты и подошёл к пилоту. Он посмотрел на Олега с каким-то сожалением, залез себе в карман и достал оттуда маленький шарик, завёрнутый в цветную фольгу.

– На, – протягивая шарик пилоту, сказал профессор.

– Что это?

– Надо зашить рану, а это самое сильное обезболивающее. Так что бери, разворачивай и жуй!

– Но это же самая обыкновенная конфета!

– Скажи, кто из нас профессор, ты или я?! Сказал, жуй, значит, жуй! На.

Пилот взял шарик, развернул и положил в рот. Раскусив, он проговорил:

– Это шоколад.

– А в шоколаде анестетик. Жуй быстрее, не отвлекайся!

Пилот в ускоренном темпе стал жевать, а профессор в это время сидел на корточках перед пилотом и приставлял к ране инструмент, чем-то напоминающий пистолет. Послышались тихие щелчки. Через некоторое время процедура закончилась. Профессор положил «пистолет» на стол и выдавил немного прозрачной мази на рану. Мазь запузырилась и распространилась по всему порезу, после чего, куда-то исчезла.

– Всё. Как новенький! – сказал Геннадий Юрьевич.

– Всё?! Я даже ничего не почувствовал! Неужели этот шоколад такой и вправду чудодейственный?!

– Нет, я дал тебе обыкновенную конфету.

– Но вы же сказали, что это ан-н-епсеспик!..

– А если б я этого не сказал, то ты бы орал тут, как резаный!

– Но мне же не было больно!

– Я тебя знаю! Ты всё равно орал бы! Дёргался, кривлялся! Зачем это мне? Просто в пистолете есть обезболивающее, от которого ты ничего и не почувствовал. Ты жевал, рот у тебя был занят, и ты дал мне спокойно зашить рану. Ну, всё. Теперь рассказывай, что там наверху.

– Там, наверху… в общем полсанатория превратилось в груду развалин. Что-то взорвалось и… И Леонардо сказал мне, что это вы приказали!

– Леонардо???

– Да. Ваш дворецкий.

– То есть, он живой, что ли?!

– Ну-у-у… В некотором роде…

– Это как? – не понял профессор.

– Я видел только голову и половину ключицы… Где остальной дворецкий, я не знаю.

– Кого-нибудь ещё видел?

– Нет.

– Ладно…

Геннадий Юрьевич задумался. Новость, что он остался без своего санатория, ввела профессора в ступор. Он стоял и тупо уставился в пол, не имея уже сил ни кричать, ни нервничать, – слишком много навалилось всего и сразу.

Тишина на некоторое время наполнила лабораторию, но вскоре сбоку раздался какой-то шорох.

– Ой, что это? – испугался пилот.

– Не боись. Это наш новый знакомый. Его зовут Алексей… по-моему, Витальевич… И он очнулся. – Профессор подошёл к нему, наклонился и сказал: – Ну, что, как вы?

Алексей, упираясь в пол руками, сел.

– Кажется, нормально… – сказал он.

– Ничего, ничего! Терпи, солдат!

– Где Ника? Как она?

– И что это вы так переживаете за свою… Нику?

– А вы не переживаете?

– Я её отец, и переживаю больше всех остальных! Но просто, не люблю показывать это… ну, вы понимаете.

Геннадий Юрьевич подошёл к экранам и проверил показатели Бионики. Подкорректировав работу систем, он повернулся к остальным.

– Надеюсь, что всё обойдётся, – вздохнув, сказал он и уселся в кресло.

Алексей смог встать и тоже сел в кресло. Пилот, видя, что все сидят, решил сделать то же самое: он подкатил кресло поближе и медленно опустился на сидение.

Среди вновь воцарившейся тишины, пилот вдруг тихонько кашлянул и решил задать мучавший его вопрос:

– Так что же взорвалось?

– Это дворецкий разнёс к чёртовой бабушке мой санаторий, – сказал Геннадий Юрьевич.

– Но зачем он это сделал?

– Я сказал ему чётко и ясно, как Иосиф Виссарионович Сталин: «РАССТРЕЛЯТЬ»! А он ВЗОРВАЛ! Чёртов дворецкий! Он опять всё перепутал!

– Кого нужно было расстрелять? – изумился пилот.

– Ни кого, а что! Нужно было расстрелять охранную систему, чтобы Алексей Витальевич смог пройти в лабораторию, потому что его ДНК было чужим для системы. А отключать пошагово, посылать запросы, не было времени. Поэтому я и послал этого паразита расстрелять… НО НЕ ВЗОРВАТЬ!

– Просто, он, наверное, спешил, – попытался оправдать дворецкого Алексей, – и поэтому схватил первое, что попалось ему под руку.

– А если бы ему под руку попалась нейтронная бомба?! Он её тоже схватил бы?! Кстати, где этот Леонардо… вернее, то, что от него осталось?

– Он там, в холле – ответил пилот. – Среди завалов. Я об него споткнулся, а он сказал мне, что тут намусорено, и чтобы я был осторожнее.

– Каков хозяин, а! Лучше б он побольше думал головой, прежде чем взрывать санаторий. ОН, что ли будет теперь убирать весь этот его «мусор»?! Это же надо! Столько роботов уничтожено, санаторий!.. А лаборатория? Что теперь с ней будет? Санаторий ещё ладно, но лаборатория мне нужна! Что мне теперь, разбить палатку наверху, чтобы прикрыть вход сюда? А ведь здесь ведутся секретные разработки!

Геннадий Юрьевич крепко выругался и, упёршись в колени локтями, подпёр ладонями подбородок. Он сидел и молчал, глубоко задумавшись.

Пилот не мог долго молчать, поэтому выдал очередную фразу:

– Там джетлайнер… он тоже того…

Алексей взглянул на пилота:

– Что, «того»?

– Ну, на него упал большой кусок санатория и придавил его. Так что от джетлайнера остался только блин… Я помню, когда я приезжал в деревню, где у меня живут прабабушка с прадедушкой, как их кот отправился гулять. А там у них до сих пор пользуются наземным транспортом… – пилот вдруг замолчал.

– Ну? – сказал Алексей.

– Ну, он пошёл погулять и не вернулся. А потом приходит дед и говорит мне, мол, возьми лопату и пойди убери кота с дороги. Я сначала не понял, зачем мне лопата. Но я не стал спорить, взял лопату и пошёл к дороге. И когда я пришёл на то место, то всё понял. Там кота раскатали так, что от него остался только серенький коврик… красивый такой, хоть возле двери стели. Ни крови, ни внутренностей – ничего! Только коврик. Ну, я лопатой соскрёб его с асфальта и…

– А зачем ты нам всё это рассказываешь? – спросил Геннадий Юрьевич.

– Да просто, когда я увидел, во что превратился джетлайнер, то сразу, почему-то мне вспомнился тот кот. Как я его соскребал. Джетлайнер сейчас выглядит так же, как и кот моего прадеда.

Алексей глубоко вздохнул, а профессор взглянул на него и ехидно заметил:

– Ну, что? Вы ещё не жалеете, что познакомились с милой молодой девушкой? Ха! Вам то, что! У вас только джетлайнер! А у меня целый санаторий и всё, что в нём было! Так что, я пострадал больше, чем вы. Но, в принципе, это и правильно. Потому что, я-то знаю… Нику девятнадцать лет!.. А вы только первый день! Так что, у вас ещё всё впереди! Она ещё покажет, на что способна.

– Вы хотите сказать, что она приносит несчастья? – спросил Алексей.

– Эх… Не обращайте на меня внимания! Это я просто брюзжу. По-стариковски брюзжу!

Он пошёл к инкубатору, чтобы проверить, как идёт процесс восстановления, и как раз в этот момент из коридора донеслись голоса.

– Наконец-то, нас пришли спасать! – сказал профессор. – Спасатели, блин. И года не прошло!

Он быстро пошёл навстречу людям, спускающимся по лестнице. Когда несколько человек поравнялись с входом в лабораторию, Геннадий Юрьевич встал перед ними и расставил руки в стороны.

– Так, всё, господа! – сказал он. – Дальше вы не пройдёте, потому что это секретная лаборатория, где производятся разные секреты, а секреты должны оставаться секретами, потому что это секреты, а не что бы то ни было ещё, о которых вы все ничего не должны знать! Хотя, я уже раскрыл вам всё, что только можно было раскрыть. Так что, эта лаборатория давно перестала быть секретной. Но всё равно, я вас сюда не пущу.

Люди, одетые в форму спасателей, остановились перед дверью.

– Здравствуйте, – сказал один мужчина, снимая с лица стеклянную маску. – Вы единственные выжившие, кого нам удалось найти. Сейчас ведутся поиски пострадавших, пожар полностью потушен. Работают службы. Скажите, где ещё в здании могли находиться люди?

– Все люди здесь. И все живы, как видите, – ответил профессор.

– Вы хотите сказать, что в здании больше не было никого?

– Да, так оно и есть. Во всём санатории были только кибернетические люди, роботы, киборги… называйте, как хотите. Из обычных людей – только мы.

– Расследование показало, – продолжал спасатель, – что взрыв произошёл вследствие применения плазменной взрывчатки. А после, произошла детонация различных видов вооружения, среди которых могли быть и высокотехнологичные взрывчатые вещества, применение которых запрещено законом. Как вы можете это объяснить?

– Уважаемый спасатель, – съехидничал Геннадий Юрьевич, – а скажите мне, пожалуйста, кто вы, и имеете ли вы право задавать мне такие вопросы?

– Я майор Козлов. МЧС. И я имею право задавать вам ЛЮБЫЕ вопросы, потому что прибыл сюда по приказу высокопоставленных лиц. У меня есть приказ расследовать это дело, выявить причины и, если есть виновные, покарать их. Так же, я имею соответствующий ордер, который могу предоставить, чтобы отпали всяческие лишние вопросы.

Говоря это, майор сделал знак своим людям, чтобы они прошли в лабораторию.

Спасатели отстранили профессора и нахально вступили в святая святых…

Видя такую наглость, Геннадий Юрьевич не удержался и повысил голос:

– Майор Козлов! Уберите отсюда ваше стадо! Это закрытая, частная, СЕКРЕТНАЯ лаборатория, куда доступ разрешён только одному человеку – мне! А вас тут быть не должно!

– Но я вижу ещё двоих человек.

– А это всё потому, что произошёл взрыв, и охранная система взлетела на воздух! К тому же, это мои люди, которым я доверяю.

– Тогда, может быть, представитесь! Кто вы?

– Я профессор Левандовский, хозяин этих руин! А территория, на которой вы находитесь, принадлежит правительству, и находится под его особым контролем. Так что, если вы не уберёте своё стадо, господин Козлов, то вас могут ждать серьёзные неприятности.

– Вы профессор Левандовский?

– Да, и это мой санаторий, где находится секретная лаборатория. Так что, уберите своих козлов, господин Козлов!

– Не переходите на личности, уважаемый профессор! Не стоит злоупотреблять своим положением и моим терпением. Ваши слова могут быть расценены, как оскорбление.

– Прошу великодушно простить меня, майор! Но людей своих всё равно уберите.

Майор сделал знак своим людям, и они покинули лабораторию. Но сам он остался стоять, где стоял.

– Господин Левандовский. Если это действительно вы, то вам стоит пройти наверх. Там вас ждут. Мне сказали, что профессор Левандовский должен быть где-то тут, и, если я его найду в здравии, то непременно должен ему передать, чтобы он поспешил.

– А кто меня там ждёт?

– Какой-то американец, которого прислал министр иностранных дел.

– А-а! Всё понятно! Джонни переживает за меня. Ладно, сейчас приду. – Геннадий Юрьевич повернулся к пилоту и Алексею. – А вы сидите тут и никого сюда не впускайте. – Он пошёл было к лестнице, но вдруг повернулся и сказал: – И сами ничего не трогайте! И не лазьте тут, понятно? – Профессор поднялся на пару ступенек. – Сидите там, где сидите и не вставайте с места! Я сейчас приду! – Ещё две ступеньки, и снова профессор не выдержал: – Не дай бог, узнаю, что вы тут шастали в моём отсутствии! Вернусь, прибью обоих! Ладно, я пошёл.

И профессор стал подниматься по лестнице. Какой-то спасатель вручил ему стеклянную маску, закрывающую всё лицо, со встроенным преобразователем кислорода. Геннадий Юрьевич принял «подарок», надел его и глубоко вдохнул приятный свежий воздух.

Он уже шёл по коридору к большому завалу, через который нужно было перебраться, чтобы попасть в холл. Дым всё ещё валил откуда-то, но с каждой минутой, его становилось всё меньше, – пожарники работали быстро.

Перебраться через завал было трудно, – упавший кусок перекрытия почти полностью закрывал проход, а всевозможные оплавленные обломки были настолько острыми, что грозили перерезать подошву ботинок, если не аккуратно ступить куда-нибудь. Везде торчали изогнутые куски арматуры, попадались стёкла, которые не успели расплавиться вследствие плазменного взрыва. Изодранный кусок некогда белого дивана торчал из битого камня. Стены были сплошь изрешечены осколками. Сердце профессора обливалось кровью при виде этой ужасной картины. Но он стойко преодолевал трудности, как моральные, так и физические; он пробирался сквозь завал, тщательно выбирая место для следующего шага.

Наконец, он спрыгнул с последнего бетонного куска перекрытия, валяющегося на полу, и ступил на оплавленный пол, который ещё утром сиял чистотой, а теперь превратился в чёрную волнообразную массу непонятно чего.

Холл практически не пострадал, если не считать того, что весь оплавился и сгорел, но зато справа были сплошные руины: не осталось даже намёка на очертания здания.

Переступая через различный мусор, профессор вышел на улицу, миновав искорёженный остов двери. Сразу же он увидел правительственный джетлайнер министра, а перед ним стоял Джон Паркер и рассматривал нечто чёрное, лежавшее на земле.

Геннадий Юрьевич подошёл сзади и поздоровался. Мистер Паркер обернулся и воскликнул, забыв перейти на русский язык:

– Damn it! Professor! You’re alive! I’m so glad. What happened here?

– The Apocalypse has come, – ответил профессор.

– This is a disaster!

– Ja, Sie haben Recht, Johnny.

– Что? – не понял мистер Паркер.

– Я говорю, вы правы, Джонни… Это катастрофа.

– Но, как это произошло?! ЧТО произошло?!

– А-а-а! – отмахнулся профессор. – Долго рассказывать! Просто, я лишился санатория, и всё тут.

– А где Бионика?

– В лаборатории.

– С ней всё в порядке?

– Н-н-надеюсь, да. Она в инкубаторе, на восстановлении организма. Чёрт! Я даже не представляю, выкарабкается она или нет.

– А что с ней? Она сильно ранена?

– Нет. Дело тут в другом. Это я, старый маразматик, не уследил. У неё кончился заряд, к тому же, она получила сильнейший стресс, который подействовал на мозг и на весь организм в целом. Теперь она впала в глубокую кому, и сколько эта кома продлится, одному богу известно.

– Но вы мне объясните, что произошло?

– Да! Пожалуйста.

И профессор рассказал всё, что было недавно.

Мистер Паркер выслушал и погрозил пальцем.

– А ведь министр и я говорили вам, чтобы вы не наседали на бедную девушку! И в том, что произошло, в конечном итоге виноваты именно вы, профессор! Если бы вы не устраивали этих ваших «серьёзных разговоров» с Бионикой, то ничего бы не случилось! Вы бы вовремя заметили минимальный заряд, девушка не падала бы в обморок, не пришлось бы её тащить в лабораторию, не нужно было бы расстреливать охранную систему, не было бы никакого взрыва! А бедный Леонардо до сих пор радовал бы меня своими пафосными речами! А так, он лежит теперь разорванный и заикается.

И тут Геннадий Юрьевич перевёл взгляд на тот предмет, что рассматривал мистер Паркер.

– Так это же наш дворецкий!

– Да, это он.

– Он ещё живой?

– Little bit… Он сильно заикается.

– Ещё бы! Вы бы не заикались, если бы от вас осталось только голова и ошмёток ключицы?! Привет, Лео! Ну, как ты?

– Зд-зд-зд-зд-здр-рас-тву-тве… пр-пр-пр-пр-пр-про-ф-ф-ф-фес… р-р-р-р.

– Что же ты натворил, а! Я же тебе сказал расстрелять! А ты, что сделал?

– Вз-вз-вз… взор-взор-взор-взор… взор…

– Взор бы мой тебя не видел после этого! Гад ты, вот ты кто! Оставил меня без санатория!

– Не ругайте его, Геннадий, – вступился мистер Паркер. – Он просто выполнял ваш приказ. Тем более что Владимир Сергеевич обещал вам помочь с восстановлением санатория. Кстати, как лаборатория? Не пострадала?

– Нет. Вы же знаете, мой бункер может выдержать атомную бомбу. Бетон на основе нитрита бора, аэрографитная подушка, титановая арматура, осьмиевая пластина над всей лабораторией, карбин… в общем коробка, которая окружает лабораторию уцелеет даже когда наша планета разлетится на куски! И вот, когда Земля разлетится – в космосе будет парить моя лаборатория среди бесчисленных обломков нашей планеты!

– Я рад, что вы не теряете чувство юмора, профессор. Вы отлично держитесь!

– А что мне ещё остаётся делать? Сегодня у меня вообще сумасшедший день: то Бионика сбежала, то я чуть не был арестован! А теперь ещё и санаторий взлетел на воздух! Весело! Не скучно! Да… Что произошло, то произошло, и изменить уже ничего нельзя.

– Да, но министр пообещал заняться восстановлением санатория.

– Да, вы говорили… А что он хочет сделать?

– Он сказал, что нагонит сюда технику. Снесут оставшееся здание, так как оно находится в аварийном состоянии, и построят новое.

– Да что вы говорите! Передайте Владимиру Сергеевичу мою самую искреннюю благодарность! Не думал я, что он настолько проникнется тем, что здесь произошло. Значит, он выделит деньги?

– Он уже занимается этим вопросом.

– Это очень хорошо, – сказал профессор и, сделав небольшую паузу, сказал: – А как насчёт нашего полёта? Мне ещё нужно лететь в столицу, или без этого уже можно обойтись?

– Я думаю, что всё-таки вам придётся слетать в Москву. Я тут связывался с некоторыми людьми, и они сказали, что Роскосмос в принципе не против полёта на Европу, но остаётся провести бумажную волокиту, и для этого нужно ваше присутствие, так как прибегать к электронной переписке, они почему-то не хотят.

– Конспирация! – съязвил Геннадий Юрьевич. – Они не хотят утечки информации. Хотя, что там утаивать?! Ну, собрались, ну, полетели! Делов-то!.. Ладно. Мне нужно возвращаться в лабораторию, а то там шастают всякие подозрительные личности и пытаются выведать мои секреты. Да и Бионика в коме… Кстати. У неё теперь новое имя.

– Новое имя? Вы решили её переименовать? – улыбнулся мистер Паркер.

– Нет, это она сама себя переименовала! Теперь её зовут Ника. Так её называет её парень…

– Кто?!

– Да-да, мистер, вы не ослышались! У нашей Ники появился мужчина! Он работает пилотом в институте… а-а-а… как же его-то… А! Алексей Витальевич. Фамилию забыл. Они провели вместе весь сегодняшний день. Чем они там занимались, понятия не имею, но надеюсь, что не чем-нибудь нехорошим…

– О-о! Так наша девочка выросла! Поздравляю!

– С чем?!

– С настоящим совершеннолетием Бионики.

– Ника… Её зовут Ника, – поправил профессор с каким-то сожалением в голосе.

– Ника. Прекрасное имя! Мне нравится. Это она сама его придумала?

– Чёрт его знает… Я даже толком не успел узнать, что они там в городе делали! Я только начал спрашивать, и тут Би… э-э… Ника потеряла сознание… а перед этим она кричала, представляете! Она кричала, проявляла чувства, её голос был полон эмоций, и что самое главное, мне кажется, что она по уши втрескалась в этого пилота!

Мистер Паркер громко рассмеялся:

– Вот это да! Правда? Так это же прекрасно!

– Не вижу ничего прекрасного!

– Ну как же! Она наконец-то стала настоящей девушкой! Она настоящий человек со своими переживаниями, горестями, радостями, мыслями, эмоциями, желаниями!.. Jesus! Наконец-то это произошло! Поздравляю, профессор! Ваш эксперимент удался на славу!

– И этот эксперимент сейчас при смерти…

– Вот как всегда он вольёт ложку дёгтя!

Профессор на этом решил завершить разговор; он попрощался с мистером Паркером, пнул на прощание дворецкого Леонардо, и поспешил обратно в лабораторию.

Леонардо обиженно смотрел одним уцелевшим глазом на своего создателя и пытался что-то произнести. Он стал заикаться ещё больше, и среди его повторяющихся бормотаний слышалась просьба: Леонардо просил профессора восстановить его тело и вернуть его к жизни. Но Геннадий Юрьевич не услышал своего дворецкого, – он спешил к своей дочери, которая была ему дороже всего на свете (хотя, он этого никому никогда не показывал).