Читать книгу Балашихинское шоссе - Иван Петров - Страница 7

Володя дома на кухне жарил на сковороде картошку. Его соседка Инна из комнаты напротив поставила на плиту кастрюлю с кашей для ребёнка. Следуя негласному договору, они занимались приготовлением пищи вдвоём. Ворчливые бабки из других комнат занимали кухню либо позже, либо раньше, но никак не вместе с молодыми, с которыми они не находили общего языка. Впрочем, бывало, они и между собой ссорились прямо у плиты.

Инна с Володей очень хорошо ладили друг с другом. Она была невысокого роста с лицом не лишённым привлекательности. Когда она красила ресницы и губы, уходя на работу в швейное ателье, то выглядела очень симпатичной. Но дома заботы о ребёнке заставляли её забывать о себе самой. Тем не менее, Володя часто ловил себя на мысли, что думает о ней, как о женщине. Она ему нравилась своей простотой и лёгкостью в общении. Инна была замужем за военным. Тот часто пропадал на службе, а его дежурства иногда отрывали его от дома и ночами, и в выходные. Володя, сам работавший всю неделю с утра до вечера, встречал его редко. Дочери Инны Маше исполнилось 4 года, и она ходила в детский сад.

Стирали молодые люди по очереди в выходной, также занимая для этого общую для всех ванную, а иногда и одновременно с кухней. И на этот раз они затеяли сразу и то, и другое. Как известно, совместный бытовой труд сближает. Володя хотел отвлечься от грустных мыслей стряпнёй и болтовнёй с соседкой.

– Вова, посмотри за кашей, а я пока бельё прополоскаю, – попросила Инна.

– Валяй! – ответил он и, присев на потрескавшийся подоконник, закурил сигарету в приоткрытое окно. Он смотрел сверху сквозь листву деревьев на гонявших мяч мальчишек. Затем подошёл к плите, помешал кашу и картошку.

Вскоре вернулась Инна.

– Наверное, уже сварилась? – спросила она, вытирая руки.

– Наверное. Есть будешь?

Частенько только что приготовленные блюда, они тут же вдвоём съедали, причём продукты меж собой не делили, как бабки. Инна накрыла кастрюлю крышкой и выключила плиту. Затем позвала Машку есть.

– Слушай, – сказал Володя, – А ты спроси у своего Игорька, может, скинемся и купим машинку стиральную?

– Да что ты? Ему дела нет! На машину копит.

– На машину всю жизнь можно копить, а стиралка сейчас нужна.

– Бабки денег не дадут, ты же знаешь, – с досадой сказала Инна.

– А они пусть сами своё барахло стирают!

– Зато будут потом возмущаться, что мы лишний свет прожигаем на этой стиралке, а платим, как все.

– Это уж точно.

– Стиралка – палка, палка – стиралка, – Машка завертелась на табуретке с ложкой в руках.

– Ну-ка, ешь кашу, и не крутись за столом! – строго сказала ей Инна.

Володя понимал, что отношения у неё с Игорем прохладные. Но стать её любовником у него за спиной, несмотря на заманчивость, было для Володи верхом цинизма. От старух такое не скроешь. Они и так поглядывают косо, а позлословить им только повод дай.

– Жениться тебе надо Вовка, – подмигнула Инна. – Парень ты вроде работящий.

– Вовка – морковка, – тут же отозвалась Машка.

– Сейчас ремня всыплю! Ешь, и не балуйся! – погрозила дочери Инна.

Володя засмеялся.

– А куда я жену-то приведу? В свою каморку? А отца иногда выпроваживать буду? – иронично сказал Рева.

– Найди невесту побогаче, с отдельной квартирой.

– Отца на кого оставлю? Пропадёт ведь. – Володя грустно улыбнулся. – Сама бы пошла за меня?

– А ты бы взял? – весело спросила она.

– А чего не взять? Баба ты молодая, видная. Глядишь, ещё Машке брата с тобой состругаем.

Инна засмеялась:

– Да уж, стругать-то все мастера!

– Не скажи! Все хотят, да не у всех выходит!

– А у тебя, думаешь, выйдет?

Рева с улыбкой прищурил глаз:

– Инка, ты будто корову на рынке выбираешь – дойная или нет?

Та расхохоталась.

– Ох, и насмешил ты меня! – сказала она, переведя дух. – Ладно, так и быть: вот сбагрим мы с Машкой куда-нибудь нашего папашку, и придём к тебе.

– Приходите, а я к тому времени сбагрю своего.

– Машка – папашка, папашка – какашка.

На этот раз повеселевшая Инна не сразу одёрнула дочь.

– Хватит! Что, как попугай повторяешь за взрослыми! Поела? Теперь, кыш из-за стола!

Оставшись вдвоём, они замолчали, словно, весь задор и весёлость ускакали вприпрыжку вслед за Машкой. Вздохнув, Инна задумалась, глядя в сторону, очевидно, позабыв о присутствии Володи. Он открыл окно и, оперевшись локтями о подоконник, высунулся наружу. Подул лёгкий ветер. Зашелестели листья на деревьях. Снизу кто-то свистнул.

– Кажется, это ко мне, – сказал Рева и махнул кому-то рукой.

Внизу его ждал Лёнька. Володя, накинув куртку, спустился и поздоровался с ним. Мезенцев топтался на месте и, видимо, чувствовал себя не в своей тарелке.

– Слушай, тут такое дело, – начал он неуверенно. – В-общем, нужна машина.

– Какая машина? Зачем?

Лёня сделал паузу, соображая с чего лучше начать.

– Понимаешь, – сказал он, – Возвращаюсь я с работы сегодня, смотрю: у ворот меня поджидают две бабы. Одну я узнал сразу – это сестра того убитого парня, а другая, постарше, видать, их знакомая или родственница, у которой они здесь остановились. В-общем, они хотят завтра в нашей церкви отпевать его. Автобус казённый выделили на похороны утром. А тут накануне вечером выясняется, что он из командировки ещё не вернулся. Под Рязанью в аварию попал.

– Да, … дела, – задумчиво произнёс Рева.

– Если б сегодня везти, можно было бы наших мужиков с работы попросить, хоть Антипыча на фургоне, благо короткий день. Он, конечно, ворчун ещё тот, но дядька понятливый. А завтра машину ему никто не даст. Не на мотоцикле же мне гроб переть? Или автокран свой с базы брать?

– Причём тут кран или не кран? Ты с работы как выехать собрался? Надо завгару, «Каблуку» звонить, упрашивать. Сам знаешь…

– Да с этим бы я уж как-нибудь, – махнул рукой Лёнька. – К диспетчерше бы нашей сгонял, она бы путёвку черканула.

– Ну, раз так, может, другую попросить?

– Какую, Рева? – усмехнулся Мезенцев. – Одну оставшуюся бортовую33 и ту на стройку угнали, «ковши»34 да цистерны только.

– Так мой «ковш» тоже сегодня ломом загрузили. В понедельник с утра повезу. Если только скинуть его. Да и как туда гроб заталкивать? И снимать потом? Это тебе не песок! Мы его покоробим только, – Володя задумчиво покачал головой. – А о чём они раньше думали, бабы эти?

– Ждали, пока вскрытие проведут или экспертизы какие-то. А как про автобус узнали, засуетились: «Ой, что делать?!» Забегали, нашли какого-то мужика на «двушке»35, вроде договорились, а он потом в последний момент что-то начал отнекиваться: «извините, не могу!» У тебя, случайно, нет знакомых, к кому обратиться?

Володя покачал головой.

– Они деньги заплатят, если надо, правда, вряд ли много дадут, – добавил Лёня. – Не знаю, что мне с ними делать?

– А что, они с тобой что ли? – спросил недоумённо Володя.

– Да, стоят там возле мотоцикла, чтобы сразу договориться, если найдём частника.

– Что же они к тебе пришли?

– А кроме своих деревенских они больше никого и не знают. А их знакомые, помнишь, двух сестёр, что были тогда у меня, сказали им, что я на машине работаю. Они, может, и не пришли бы, я так думаю, нужда их заставила, деваться некуда. Я рад бы помочь, но вот как, ума не приложу?

Володя в смятении направился за ним к продуктовому магазину, возле которого Лёнька оставил свой мотоцикл. Женщины стояли рядом под высоким ветвистым деревом. Рева не сразу признал в молодой девушке ту, которая в тот роковой вечер красиво пела песни вместе с братом. Сейчас её лицо осунулось, сохранив, однако, приятные черты. Влажные от слёз глаза она то и дело вытирала платком, который теребила в руках. Другая тётка, на вид лет сорока, была чуть ниже ростом. С мрачным видом она поддерживала за локоть молодую спутницу, которую звали Варя. Вдвоём они выглядели, как напуганные прижавшиеся друг к другу дети, потерявшие своих родителей. Причём старшей казалась та, что была выше, а другая будто пряталась за неё.

– Здравствуйте, – сказал им Володя.

– Здравствуйте, – тихо ответили те, одновременно кивнув головами.

Тётка хотела что-то сказать, но девушка прервала её:

– Я сама, Наталья Сергеевна, – и обратившись к Володе, стыдливо опустила глаза, – Понимаете, мне очень неловко обращаться к вам с просьбой. Но, вы знаете, у нас большое горе. А мы почти никого не знаем. Нам бы Сашу в церковь на отпевание отвезти, а попросить некого.

Тут её подбородок задрожал, рот изогнулся полукругом вниз и, не выдержав, она уткнулась в плечо тётке и заплакала. Та успокаивала её, гладя по голове, а сама продолжала говорить вместо Вари:

– Мы сами в гости приехали к Серафимовым. Это мои родственники по маминой линии. Ярослава Федосеевна, пожилая уже, при церкви у батюшки служит. Обещала с нами в Загорск съездить, да куда нам теперь? А Тихон Петрович стар совсем, раньше ветеринаром работал на ферме, а сейчас на пенсии он. Ещё соседи есть Лида с Дашей, сёстры, брат у них двоюродный в Никольском живёт, да вы его видели. Он в котельной работает. Саша с Варюшей с ними подружились, в гости ходили. А ночевали они у нас, Варя в сенях, Саша – на сеновале, благо ночи стоят тёплые. А я и не следила, гуляют допоздна, так что ж, дело молодое, взрослые ведь, чай не дети. И приходят они, когда им надо, никого не беспокоят. Так вот не надо было мне пускать их, да кто ж знал, что такая беда стрясётся?

Она помогла сесть Варе в коляску мотоцикла. Лёнька, опустив голову, топтался на месте, как провинившийся хулиган. Володя достал сигарету и отошёл чуть в сторону. Тётка подошла к нему.

– Вы уж не оставьте в беде, – сказала она ему, – Если можете, помогите. Не откажите. Может, знаете кого, кто согласится отвезти? Они мне, как дети. Жалко до слёз. У меня самой нет никого. Мужа три года назад схоронила, да вот только дальние родственники остались. Я сама учителем работаю по биологии в школе в нашей деревне. А они оба – сиротские, отказные. Их интернат неподалёку от деревни находится, а учителей не хватало. Сейчас дали тамошним ребятишкам учителя хорошего, серьёзного, а я всё равно, нет-нет, да и зайду к ним, проведать, как они. Знаете, привыкаешь к ним, как к своим. Радуешься с ними, болеешь за них. Бывает, у кого-то случится что, так и на душе неспокойно, а когда все веселы и здоровы, на сердце легко становится. Они всё очень чувствуют и понимают. Помню, мы часто вместе ходили в лес. Я им рассказывала про деревья, растения. Ребятишки у меня всех букашек знали, даже птиц по голосу определяли! Они во дворе уже сотню саженцев посадили! Представляете: возвращаются они лет через двадцать, а на том месте уже целый лес! А ещё мы в пионерские походы ходили, пели песни у костра. Им очень нравилось. Многие уже выросли, а всё равно собираются иногда вместе и идут в поход. Мне рассказывали. Далеко ездят, с рюкзаками, с байдарками к таёжным речкам. Некоторые альпинистами стали, в горы ходят, на Алтае были, на Памире! А Сашенька с Варюшей на геологов учились. А песни как они красиво пели вдвоём! Все заслушивались. Их любили брать с собой в походы. Только теперь вот нет Сашеньки. И был он всегда такой безотказный, скромный. За что же его-то? Разве ж он зла кому причинил?

Тётка всхлипнула и стала вытирать слёзы. Володя не понимал, зачем она всё это ему рассказывает. Может, хочет разжалобить? Не похоже. Слишком, по-деревенски проста, вряд ли станет нарочно придумывать или говорить с умыслом. Рева затушил сигарету.

– Попробую сделать, что смогу, – сказал он, – Но ничего не обещаю.

Женщины начали благодарить Володю, но он махнул рукой, и мотоцикл, подняв пыль, с рёвом уехал.