Читать книгу Интервью с самим собой - Изольд Борисович Гинзбург - Страница 17

Когда в институте, где я учился, пришло время писать диплом в 1954 году, нам сказали, что если кто сможет найти себе тему дипломного проекта и организацию, где его можно написать, то это будет приветствоваться руководством. У меня не было знакомых организаций, но как-то я обмолвился об этом своему братцу Эммануилу, с которым мы многие годы жили в большой коммунальной квартире на улице Некрасова, 60. Он ответил, что, дескать, приходите к нам, поговорите с руководством, у нас молодая организация, найдется много тем.

Я сначала сходил сам, получил несколько тем, деканат одобрил, потом прихватил еще ребят из нашей учебной группы, нас распределили по отделам, дали руководителей, утвердили тематику, даже оформили на полставки. И в голову тогда не могло прийти, что это решение определит всю мою дальнейшую производственную и, возможно, жизненную судьбу.

Организация, куда мы попали, называлась научно-исследователь-ской лабораторией автоматизации, сокращенно НИЛА. Родилась она в недрах института Гипроцемент, который занимался вопросами проектирования и строительства цементных заводов. Незадолго до моего появления она отпочковалась от Гипроцемента и вошла в состав треста «Союзтеплоконтроль». Располагалась она на втором этаже 15-го корпуса Апраксина двора. НИЛА включала в себя три основных отдела: обжига, помола и разработки нестандартных устройств. Отдел обжига цементного клинкера возглавляла Лощинская Анна Валериановна, отдел помола сырья и цемента – Береза Владилен Шулимович, отдел приборостроения – Дворкин Лев Соломонович. Я попал в отдел помола, руководителем мне назначили Гельфанда Якова Евсеевича.

Основная задача была сформулирована следующим образом. Надо найти способ автоматического управления процессами помола сырья в шаровой мельнице. Машинист управляет мельницами, которых в цеху бывает много, по слуху, на ощупь, интуитивно. Поэтому качество шлама, выходящего из мельницы, сильно колеблется, а надо, чтобы шлам, или размельченный с водой известняк с добавками, подаваемый потом на обжиг во вращающиеся печи, был нужного качества, заданных технологической картой параметров, иначе из клинкера, выходящего из печей, может получиться цемент не той марки, что требуют заказчики.

В качестве объекта для исследования был выбран сырьевой цех завода им. Воровского, что работал тогда почти в центре города на Химическом переулке, недалеко от метро «Нарвская». Задача состояла в том, чтобы снять характеристики конкретной сырьевой мельницы, найти способ управления процессами подачи на вход известняка, добавок и воды, построить и испытать систему управления, определить настроечные параметры регуляторов, рассчитать устойчивость системы при заданном качестве и максимальной производительности.

Помню, как мы со Львом Абрамовичем Гиршовым, прошедшим войну и недавно демобилизованным, монтировали аппаратуру для испытаний, долго снимали характеристики мельницы, строили систему управления и даже пробовали, настраивая регуляторы, управлять мельницей. Ходили на завод часто ночами, когда лучше всего работалось, наносили на входе мельницы возмущения сырьем и водой, смотрели, как ведут себя параметры, строили характеристики. Потом я на эту тему писал диплом, рассчитывал параметры устойчивости и качества. Все мне было интересно, все внове, был отличный коллектив, хорошие люди. В феврале – марте 1955 года я защитился и уехал по распределению в Рустави.

После возвращения из Рустави в 1957 году я несколько месяцев искал работу, не нашел, но как-то зашел туда, где я когда-то писал диплом и работал на полставки. Меня тепло встретили и предложили работу в том же отделе. Отдел уже размещался в другом корпусе Апраксина двора – 26-м. И начальник отдела был уже другой – Трофимовский, тихий, спокойный, невзрачный, мало что решавший, но и никому не мешавший. Главным идеологом был, как и раньше, Гельфанд. Именно он и был настоящим руководителем отдела, решавшим все вопросы тематики, кадров, конкретных командировок. С ним было легко и приятно работать, я всегда поражался глубине его суждений, через некоторое время мы подружились.

Помню, как в первые дни работы в лаборатории похвалил меня Лев Абрамович, когда я взялся разобрать, отремонтировать, почистить и снова собрать довольно сложный по конструкции и вышедший из строя на заводе исполнительный механизм. Сказалась хорошая школа работы в КИПе в Рустави, когда все приходилось делать.

Со Львом Абрамовичем любил беседовать на разные темы, он частенько рассказывал флотские байки из жизни командира торпедного катера, на котором служил на Черном море во время войны. И это были как маленькие новеллы. И хотя он иногда повторялся, слушать его было всегда интересно.

В первый же год работы мне поручили разработать устройство, которое могло бы заменить используемый в системах управления дорогой, серийно выпускаемый частотомер. Я, как бывший КИПовец, взялся за это с удовольствием, мне отвели угол, я обставился аппаратурой, снимал зависимости, экспериментировал. Помню, записали на магнитофонную ленту шум мельницы в разных режимах ее работы, и этот сигнал подавался на вход прибора наряду со звуковым генератором.

Так появился на свет один из самых важных датчиков в системах управления шаровыми мельницами. Потом это устройство, названное усилительно-преобразовательным блоком – УПБ, или «электроухом», стало серийно выпускаться сначала в мастерской, потом на нашем опытно-экспериментальном заводе и использовалось во всех системах управления всевозможными мельницами не только на цементных заводах, но и в других производствах, где они работают, в частности на горно-обогатительных комбинатах, на заводах стеновых материалов. Потом оно многократно модернизировалось, менялся тип используемого микрофона, выходные параметры, габариты.

Несколько позже мне пришлось заняться и другим главным прибором – датчиком для систем управления в шаровых мельницах мокрого способа производства – вискозиметром. Он уже был изобретен Гельфандом Яковом Евсеевичем. Требовалась его модернизация, стандартизация выхода, механическая надежность и др. Ведь эти два устройства работали непосредственно на объекте в условиях запыленности, влажности и высоких температур. Значительную роль в работах по модернизации вискозиметра РВ сыграл Юрий Иванович Дубинин, который к тому времени уже работал в моей бригаде. Потребовалось, не меняя общего принципа, усовершенствовать схему и конструкцию, провести испытания, разработать документацию, поставить на производство.

Я рад, что до сих пор и УПБ, и РВ функционируют и нужны. Недавно позвонили по телефону из какой-то организации и спросили, не хочу ли я принять участие в выпуске более современного вискозиметра.

Вообще с Юрой Дубининым мы многие годы работали душа в душу. Он тоже любил Новороссийск, и одним из первых стал брать в наши обычно длительные командировки семью – жену Виту, дочку Алену и сына Романа. И на других объектах, цементных и не цементных, – в Чимкенте, в Днепропетровске, на Сходне, в Лисичанске мы работали вместе. Вместе и отдыхали часто на северном побережье Чудского озера в Каукси. У Юры были золотые руки, он не чурался никакой работы.

За те несколько лет, что меня не было, выбрали для исследования новый объект – Новороссийский завод «Октябрь», сырьевой цех. Была идея сделать типовую установку контроля и автоматического регулирования процессов помола сырья. Потом ее назовут КРС. И для других агрегатов цементного производства тоже разрабатывались типовые установки: для обжига – УРПО, для помола цемента – РЗМО. Меня почти сразу и направили в командировку в Новороссийск, где надо было продолжить исследовательские работы и автоматизировать уже все мельницы сырьевого цеха, научиться дозировать барду. На это ушло несколько лет.

Сначала мне трудно давались командировки, тем более такие длительные – не меньше месяца, но потом свыкся. В поселке в районе цемзавода «Октябрь» мы снимали в частном секторе комнаты, ходили на работу пешком, в город выбирались редко, либо на рынок, либо в кино. Работали много, трудно, не все шло гладко.

Помню, как-то приехал в Новороссийск наш самый большой начальник – руководитель треста Зимин Анатолий Иванович. Он любил вникать во все дела, знал обо всех ведущихся работах, всех сотрудников в лицо. Попросил меня рассказать, как идут эксперименты, как снимаются характеристики объекта, показать журнал. Журналом справедливо остался недоволен – плохо веду. Устроил мне выволочку. Этот урок я запомнил на всю жизнь. В этот же приезд он устроил поездку в подвалы винзавода «Абрау-Дюрсо», взял нас с собой. Нас замечательно приняли, все рассказали и показали, напоили. Мы предлагали автоматизировать этот завод. Потом я еще много раз бывал и в подвалах, и в дегустационном зале завода.

Когда выпадали выходные, мы уезжали большой компанией с ночевкой в Абрау, Дюрсо, Лиманчик, к источнику «Святая ручка» за хребет. Ездили на Малую землю, в Геленджик, в Анапу. Однажды на месяц в свой отпуск приезжала Галя, я показал ей свои любимые места, и мы даже плавали в 1957 году на первом рейсе нового тогда теплохода «Адмирал Нахимов» в Сочи.

Очень мне нравился Новороссийск, особенно сочетанием красивого курортного городка с большим индустриальным центром. Хотя в то время были трудности с водой. Ее, как когда-то в Рустави, давали всего несколько часов утром и час-другой вечером. Люди в это время набирали ведра, тазы, ванны. Помню, как в центре города бегали люди с ведрами за машиной-водовозом.

В Новороссийск я ездил в командировки с 1957 по 1995 год, то есть почти 40 лет, и всегда очень любил приезжать в этот город. Сначала жил в частном секторе, потом в гостинице «Черноморская» в центре города, потом, когда построили, останавливался только в гостинице «Новороссийск». Директор гостиниц Цеханский знал нас, уважал ленинградцев и всегда старался разместить нас по мере возможности.

И комбинат нам часто бронировал места, что было немаловажно. Правда, бывало, приходилось ночевать и в коридорах гостиницы на раскладушках. Однажды мы с Юрой Дубининым несколько дней жили в крохотной комнатке уборщиц, где хранилось их нехитрое снаряжение. Гостиниц в городе поначалу было всего две, одна для моряков и приезжавших к ним на свидание жен, и вторая общегородская «Черноморская». Гостиницу «Новороссийск» строили очень долго, но уже последние годы я останавливался только в ней.

В институте мы отрабатывали системы, экспериментировали с целью создания типовых решений с последующим тиражированием на другие заводы. Цементных заводов в стране было тогда около сотни. Правда, много уж очень старых по технологии и оборудованию, но для большинства типовые решения подходили. Нам удалось для всех основных агрегатов создать не только типовые решения, но и реализовать их в виде конкретных установок, которые производили заводы нашего объединения. Надо сказать, что в наше объединение ВНПО «Союзавтоматстром» входил головной институт ВИАСМ, занимавшийся автоматизацией во всесоюзном отраслевом масштабе всеми переделами стройматериалов – производством цемента, стекла, керамики, стеновых, асбеста и др. Потом было два завода в Грозном и Новороссийске, которые выпускали продукцию, разработанную в институте, – установки автоматизации, специализированные датчики и устройства, просто щиты. И еще было до десяти монтажно-наладочных управлений, разбросанных по всей стране.

Но все это было потом. А вначале мы входили в трест «Теплоконтроль», потом в «Севзапмонтажавтоматика». Из 26-го корпуса Апраксина двора в 1959 году переехали в Дом политкаторжан, а в 1960 году нас объединили с ЦПКБ «Энергочермет», которое располагалось во дворце «Новознаменка» в Сосновой Поляне, куда мы окончательно и переселились.

Семья наша из четырех человек с 1957 года жила на улице Петра Лаврова, 12 (ныне Фурштадской) в маленькой десятиметровой комнате, стояли на городской очереди. Когда в Сосновой Поляне для сотрудников института был построен небольшой четырехэтажный дом, мы получили там маленькую двухкомнатную квартирку. Это было счастьем. Сосновая Поляна была тогда почти курортным местом: было несколько послевоенных домов, построенных еще пленными немцами, один кирпичный дом, где размещались АТС, магазин и начальная школа, остальные же домики были одноэтажными, окруженными садами и огородами. Некоторые из наших сотрудников снимали здесь летом дачи, нам же посчастливилось – работа и жилье рядом. Правда, поначалу приходилось детей возить в детский сад далеко, на Московский проспект, позже нашлись места и здесь.

До переезда в Сосновую Поляну мы обзавелись участком земли в

6 соток в поселке Песочный. За несколько лет построили, в основном своими руками, дом 5х7 м, разбили сад, выкопали колодец, даже успели полакомиться созревшими ягодами, овощами, немного пожить. Одно время, проводя там три отпуска летом, я с удовольствием плотничал. Но когда переехали, я быстро осознал, что дача эта не очень-то и нужна. За ней надо ухаживать, ездить стало далековато, а здесь хорошо, кругом парки и лес. К тому же у меня появились длительные командировки, а дети летом – или в пионерских лагерях, или мы ходим в походы, сидеть на даче с ними некому. И я продал ее, за что меня всю оставшуюся жизнь пилили все кому не лень. Я и сам долго колебался, был уже разбит сад, да и дом был построен своими руками и из хороших материалов, купленных на лесоскладе на Магнитогорской улице, где работал дядя Гриша Магаршак.

Сначала все отделы и лаборатории института располагались в дворцовом здании, но довольно быстро стало тесно, пришлось выстроить сначала одно, потом к нему пристроить еще одно большое здание. В нем на первом этаже разместились мастерские, где изготавливались экспериментальные образцы.

В 1959 году я стал руководителем группы автоматизации процессов дробления и помола, а чуть позже – начальником сектора отдела автоматизации. С 1967 по 1972 год был заместителем начальника отдела, а с 1972 года до выхода на пенсию, т.е. до марта 1991 года, работал главным конструктором объединения.

Было в институте, даже в объединении, еще одно очень важное направление работ – создание специализированных приборов и устройств автоматизации. Их требовалось много, причем не только для цементной отрасли. Было создано несколько отделов для их реализации, но самым главным был отдел разработчиков. Дело это сложное, хлопотное, очень долгое. Некоторые такие разработки длились годами, даже десятилетиями. Ребята в отделе были очень талантливыми и трудолюбивыми, но условия работы на наших цементных заводах оставляли желать лучшего. Много удалось сделать полезного, но были и работы, длившиеся, казалось, бесконечно.

Много лет прошло, но не забыть мне, как ныне покойный мой хороший приятель и человек, прекрасный во всех отношениях, Боря Прогер как-то встретил меня в коридоре очень расстроенный и сказал: «Ну ничего не идет, двадцать раз переделываем то одно, то другое, столько сил потрачено, жизнь проходит, а все без толку, нет результатов, все зря. У вас, системщиков, хоть что-то работает, а у нас конца-края не видно, вот что обидно, понимаешь, Изольд?» Вот у кого были золотые руки классного механика, так это у Бори. Не хотели работать механические сложные роботы в условиях цементной грязи, пыли, технологической неразберихи. Может быть, это настроение сыграло свою роль в последующем инфаркте и смерти еще молодого Бори.

Мы дружно жили и в институте, и особенно в командировках, ибо делали одно дело. Но иногда нас охватывало отчаяние от, казалось бы, ненужности и неэффективности нашей работы, от неадекватности прилагаемых усилий и получаемого результата, от постоянной борьбы с руководством, с министерством, с заводами, с сотрудниками, с собой.

А вообще-то мы жили интересно. Организовывали вечера, капустники, выпускали газеты, устраивали фотовыставки, участвовали в разных спортсоревнованиях – на лыжах, по плаванию, в шахматах, играли в бадминтон, даже в лапту, ездили в однодневные дома отдыха, на лыжных стрелах, ходили в походы по выходным в командировках. Много лет по воскресеньям ездили в бассейн СКА. Абонементы организовывал и руководил секцией Аркадий Стеркин. Мы были молоды, было много энергии, все любили бардовские песни, друг друга, были во многом единомышленниками. В нашем отделе регулярно устраивали веселые капустники. Я фотографировал и выпускал фотоальбомы.

А сколько раз приходилось работать на овощных базах, на колхозных полях на прополке и уборке свеклы, капусты, картошки.

Я довольно быстро стал руководителем направления по сырьевым мельницам. Когда мы создали типовую установку КРС, появилась необходимость ее тиражирования на другие заводы. И тогда несколько человек отправилось на обследования. Надо было объездить все более-менее хорошие заводы, а их оказалось не менее половины действующих. Я взял на себя Сибирь, Дальний Восток, Среднюю Азию, Кавказ.

После такого обследования и нашего выбора мы ежегодно собирали совещания в объединении, приглашали на них представителей этих заводов, а также производителей наших установок, монтажников и наладчиков, и составляли по каждому объекту график внедрения. Это была огромная работа, длилась она ряд лет, пока большинство заводов не были оснащены этой техникой. Мы с Гельфандом старались управлять этим процессом, также я вел статистику по всем внедряемым устройствам всех основных переделов цемзаводов, составлял отчеты, готовил материалы для министерства. Попутно много времени уходило на совершенствование этих установок, внедрение новых датчиков.

Создав типовые установки КРС, РЗМО и другие для цементной промышленности, мы стали искать новые технологии для их применения, чтобы можно было их привязать к похожим агрегатам в других отраслях стройматериалов. Пришлось объездить для этого несколько предприятий стеновых материалов, кирпичных заводов, даже побывал на трех стекольных заводах – в Саратове, в Паневежисе, на Сходне. Надо было выбрать головной объект для каждой отрасли. Так, стали работать в Днепропетровске и Лисичанске на шаровых мельницах, а на Сходненском стекольном заводе под Москвой создавали установку по автоматизации струйных мельниц, очень прогрессивных по сравнению с шаровыми, фактически мельниц нового типа – противоточных струйных без шаровой загрузки, когда грубомолотые материалы разгоняются с огромной скоростью потоком воздуха навстречу друг другу и измельчаются. Несколько лет ушло на работу на этих объектах.

За эти годы в отделе сменилось несколько начальников. Были Михайлюта (имя, отчество забыл), Цирульников Семен Моисеевич, Шкалевич, приглашенный из Гипроцемента, потом неизвестно откуда взявшийся Ларченко Анатолий Афанасьевич, Смирнов Валентин Васильевич. Несмотря на частую смену руководителей, общее направление работ не менялось, мы старались все принципиальные вопросы решать сообща. Очень напряженно и слаженно работали отдел и лаборатория, входящая в его состав. Разрабатывались и испытывались системы контроля и управления для многочисленных агрегатов и технологических схем производства цемента, как мокрого, так и сухого способов.

Но, как и в любом живом организме, были и болезни «роста», трения, борьба группировок, ссоры, разрывы отношений. Многое проистекало оттого, что в одном отделе была и научная, и проектная части. Научная часть выдавала основные решения, проектная часть должна была их реализовывать, разумеется, с привлечением научной. И я подчас ссорился с нашей научной частью. Они почти всегда хотели реализации сложных решений, ибо только их можно было запатентовать, на их базе написать диссертацию. Я же хотел, чтобы решения, а соответственно и установки, были проще и понятнее заводчанам, с такими легче работать, настраивать, их проще эксплуатировать. Пусть даже при этом придется немного поступиться качеством. Мне, как отвечающему за реализацию решений, хотелось, чтобы все было понятно и чтобы эффективно работало. И это противоречие между желанием сложных решений и плохими условиями их внедрения в тяжелых производственных цехах попортило всем много крови. За авторские свидетельства платили деньги, за диссертации тоже, это и побуждало.

Я всегда считал, что платить надо за конкретную работу, кто бы ее ни делал, а не за звание. Поэтому и сам не стал писать диссертацию. Чтобы стать кандидатом наук, надо было сдать три экзамена – по иностранному языку, по марксизму-ленинизму и по специальности. Потом выбрать тему и несколько лет ее разрабатывать, потом писать, собирать рецензии, защищаться. Я посчитал, что этого мне не осилить, да и времени было жалко. Я наивно полагал, что надо за диссертации отменить надбавки, тогда их будут писать не все кому не лень, а только истинные ученые, которые не могут работать иначе. А по всей стране во всех отраслевых институтах было именно такое нездоровое положение вещей, как разделение единой организации на научную и проектную части, что и приводило в итоге к противоречиям, обидам, болезням, и мы этого также не избежали. Может быть, я был не прав, меня и раньше ругали за эту точку зрения.

Мы, конечно, пытались совместить научную и проектную части, все делали сообща, и в командировки ездили вместе, и на испытания, и на сдачу систем, но все же трещина время от времени проявлялась. Я настаивал, чтобы системы были простыми, только тогда они смогут нормально работать в тяжких условиях цементного производства. Но мне отвечали, что им неинтересны простые решения, если они могут быть более изящными и сложными.

Мне же все труднее и труднее становилось защищать нашу тематику в министерстве, выбивать на это деньги, ибо я отвечал за финансирование своих многочисленных объектов. Появившиеся в обиходе даже простые слова, например «алгоритм управления», в министерстве не воспринимались никак, над словом «алгоритм» посмеивались. Особенно усердствовал в этом деле, тормозя развитие всех научно-исследова-тельских работ, тогдашний главный энергетик, с которым приходилось согласовывать и перечень, и объемы всей тематики.

Наверное, это тот случай, когда было две правды, то есть когда были правы и те, и другие. Надо было найти что-то третье, чтобы в нем было место всем, чтобы всем было интересно, чтобы в этом третьем сочетались все-таки интересы всех: науки, проектной части, заводчан, министерства.

Итак, первая часть моей деятельности состояла в модернизации специализированных устройств и создании типовых установок для помола сырья в разных отраслях. В основном работы велись на следующих объектах: Чимкентский цемзавод, цемзавод «Октябрь» в Новороссийске, Лисичанский и Днепропетровкий заводы стеновых материалов, Сходненский стекольный завод, но в основном на первых двух.

После работ на цемзаводе «Октябрь» базовым объектом на много лет стал Чимкентский цемзавод. Сначала работы велись на одной сырьевой мельнице, позже и на остальных. Потом стали внедрять управление другими цехами уже с помощью средств вычислительной техники. Много раз приходилось ездить в Чимкент, с заводчанами у нас сложились отличные отношения. А с бывшим в то время начальником цеха КИП Шапошниковым Василием Васильевичем и членами его семьи мы дружим до сих пор.

Вместе с руководителями отделов я занимался также общим руководством внедрения всех установок автоматизации в цементной отрасли: кроме своих «родных» сырьевых мельниц мельницами цементными, вращающимися печами, болтушками и др. Составлял общие планы внедрения таких установок на конкретный год, на такую-то пятилетку, на следующую, собирал акты внедрения, эффективности и т. д. Мы представили эти установки для демонстрации на ВДНХ и получили медали – золотые, серебряные, бронзовые. Несколько лет ушло на подготовку материалов, демонстрацию, обслуживание на выставках и стендах ВДНХ.

Вот почему так много приходилось ездить в командировки. Много объектов, несколько источников финансирования – предприятия и Минстройматериалов. Работы не простые, часто затягивались на несколько лет. Надо было построить для установок помещения в цехах, запроектировать и получить кабель, заказать, получить и смонтировать сами установки, часто охватывающие все агрегаты цеха, наладить, испытать и сдать их заводу в промышленную эксплуатацию, рассчитать и подтвердить экономический эффект, подобрать и обучить коллектив из заводских работников для их обслуживания. Конечно, я был не один, у меня была своя бригада, свой сектор в отделе. Особенно хочется отметить моих товарищей: Юрия Ивановича Дубинина, Юрия Яковлевича Крахтанова, Семена Борисовича Непомнящего. Это была мобильная, дружная и сплоченная бригада. Мы и отдыхали часто вместе с семьями.

Этот этап работы закончился тем, что почти все цементные заводы страны были оснащены нашими установками.

Когда появилась вычислительная техника и ее стали использовать в системах, началась другая жизнь. Сначала институт сосредоточился на трех базовых объектах цементного производства мокрого способа – Себряковском, Чимкентском и Новороссийском «Пролетарии». Меня назначили главным конструктором последних двух объектов. На этих объектах, благодаря возможностям вычислительной техники, отрабатывались новые технические решения, усложненные системы. Объекты были разными, поэтому, чтобы разработать и опробовать типовые решения с помощью УВМ для последующего тиражирования, на них и были сосредоточены основные силы института – проектная, конструкторская, исследовательская части. Заводы это понимали, всячески шли нам навстречу, способствовали подбору сотрудников в группы по обслуживанию, а мы находили специалистов, подчас из других городов, проводили их обучение.

Со временем открыли при своем институте базовую кафедру, где готовили одну из групп технологического института, читали им лекции, организовывали практику, потом распределяли на наши объекты. Так и я получил для Чимкента, а потом и для Новороссийска ряд молодых специалистов, на которых потом, когда мы перешли на другие объекты, все и держалось. Приходилось заниматься выбиванием жилья для них. Моя задача состояла в организации поставок комплектующих, УВМ, кабеля, в участии в испытаниях систем, в контактах с руководством заводов.

Постепенно работы сосредоточились в Новороссийске на цемзаводе «Пролетарий», где появилось более современное технологическое оборудование. Но и с Чимкентским цемзаводом долго еще не расставались, ибо постоянно приходилось или что-то усовершенствовать, менять технику, в том числе и вычислительную, на более современную, или приезжать и разбираться, почему что-то идет не так. Это называлось авторским надзором. Чимкентскую группу АСУ возглавлял Ямшанов Алексей Афанасьевич, новороссийскую – Зискель Анатолий Семенович. Оба специалисты высочайшего уровня, каждый в своем роде, с ними меня связывали добрые дружеские отношения, особенно с последним и его замечательной семьей.

Толя Зискель попал на завод сразу после окончания техноложки. Прошел хорошую школу в КИПе, потом в отделе АСУ. Ряд лет работал директором цемзавода «Пролетарий». Много я повидал директоров, но такого необычного директора не встречал. Он говорил тихим голосом, но его все слышали, никогда не ругался, знал на заводе всех и все до последнего, как говорится, винтика. Заводчане его очень ценили и уважали. В начале перестроечных лет, когда директоров стали выбирать на собраниях, выбрали его, несмотря на жесткую конкуренцию. И завод почти сразу пошел в гору, выросли заработки, технология и работа оборудования приблизились к норме.

Много раз приходилось участвовать во всяких совещаниях, конференциях, семинарах. Один раз был участником школы-семинара на озере Иссык-Куль, что проводили «фрунзенцы». Так мы называли сотрудников отдела автоматики Академии наук Киргизии, с которыми поддерживали тесные творческие контакты. Они занимались автоматизацией Кантского цемзавода. Ездил в Суздаль на конференцию по экономике, в Алма-Ату и Ташкент – на минприборовские совещания. Не забуду, как с любимым мною Мишей Левиным, очень умным и ироничным, бродили по Суздалю по вечерам и в перерывах между выступлениями, ездили на экскурсии, и о чем бы ни говорили, с ним всегда было интересно. Однажды он вдруг сказал: «Помнишь, у Салтыкова-Щедрина один мужик семерых кормил? А как ты думаешь, сколько народу кормит сейчас один колхозник?» И долго еще мы возвращались к этой теме, почему так все вышло и что нужно сделать, чтобы экономика в стране работала нормально. Мне тогда казалось, что выборность руководства от лаборатории, отдела, института, до цехов и предприятий в целом есть панацея от многих бед.

Был у меня и в Ташкенте друг по фамилии Гудыма, он работал в отделе АСУ при Минстройматериалов Узбекской ССР, курировал все работы по республике, я часто останавливался в Ташкенте в его доме, иногда вместе ездили в Навои. Он по вечерам ремонтировал телевизоры, а также собирал в те далекие времена классные магнитофоны с редким тогда стерео- и квадрозвучанием, которым я заслушивался в его маленькой мастерской.

Поскольку огромный объем работ, выполняемый по комбинату «Новоросцемент», одному нашему институту было не осилить, мы создали в Новороссийске целую организацию НСПКТБ, и в дальнейшем работали с ними бок о бок, согласовывали характер и объем всех работ. Проектно-конструкторское бюро и монтажно-наладочное управление вошло в состав Новороссийского треста нашего объединения. Когда они набрали силу, стали выполнять работы и на других объектах страны – в Себряках, Черкесске, Караганде, Арарате и др.

Потом в моей жизни, помимо Чимкента и Новороссийска, появились новые объекты. Стали строиться и у нас более современные и экономичные заводы, так называемого сухого способа производства.

И меня назначили ответственным по двум мощным заводам этой серии – Спасскому и самому крупному в стране – Новоийскому, что находится в очень красивом современном городе Навои между Бухарой и Самаркандом. Множество раз приходилось ездить на эти заводы, пока шли работы по привязке, монтажу, потом испытаниям систем сначала на одной технологической линии, потом на других.

Еще одним из направлений моей работы было курирование организаций, занятых автоматизацией на других цементных заводах. Автоматизация основных цехов цементных предприятий, разбросанных по всей стране, даже нашему мощному объединению оказалась не под силу, и наше министерство попросило Минприбор подключить какую-либо свою организацию к этому делу.

Минприбор выделил одну из своих фирм в Грозном. Мы предоставили им несколько заводов, включали их во все наши планы. Эти заводы оказались одними из лучших в отрасли: Карачаево-Черкесский, Акмянский и Ульяновский. Заводы эти были мокрого способа производства, и мне пришлось их курировать, включать в планы, участвовать в выделении финансов, согласовывать ТЗ, участвовать в сдаточных испытаниях, улаживать их споры с заводчанами и в республиканских министерствах. Много раз приходилось ездить в Черкесск и в Акмяне, встречаться с ними на других объектах, бывать в Грозном, они тоже часто приезжали к нам. Это была по-настоящему совместная работа. Еще они работали на Навоийском и на Спасском цемзаводах, часто приезжали к нам для согласования объектов, работ, планов финансирования заводов. Вначале «грозненцы» были очень слабы, но быстро учились, много изобретали, и в итоге вышли на приличный уровень. Хотя часто бывали у нас с ними споры по принципиальным вопросам управления агрегатами, особенно вращающимися печами. По мельницам они в основном повторяли наши решения, по печам наизобретали много своего, сделали несколько толковых приборов.

Постепенно круг по внедрению систем с использованием средств вычислительной техники расширялся, и мне приходилось вести статистику по всем объектам, собирать акты внедрения, эффективности, сравнительных характеристик и т. д.

В 80-е годы, когда появились персональные компьютеры, а потом и устройства связи компьютеров с внешними датчиками и исполнительными механизмами, с большой памятью, системы приняли современный вид. А сколько прежде было споров – ставить одну большую центральную машину для управления процессами производства либо в каждом цеху по своей? Только об истории применения средств вычислительной техники для контроля и управления производства цемента можно написать не одну страницу. Но настала эра контроллеров и персональных компьютеров с их потрясающими возможностями, и все споры быстро закончились.

Но все же немало успели и сделать. На многих заводах выработавшие свой срок локальные типовые установки КРС, РЗМО и другие были заменены на типовые системы с использованием средств вычислительной техники как отдельными цехами, так и крупными предприятиями с центрального поста управления. Кроме управления технологическими процессами разработали системы для заводского персонала – бухгалтерии, плановиков, энергетиков, сбытовиков и других.

До этого много раз меняли вычислительную технику прямо на объектах, пока не вышли на использование контроллеров и персональных компьютеров и для управления, и для контроля, и для задач чисто экономических – бухгалтерских, сбытовых, ремонтных и др.

Институт и объединение, как сейчас мне кажется, работали в целом слаженно и с хорошим эффектом. Многое хотелось сделать. Чересчур много объектов было и у меня. Много времени уходило на координацию и курирование работ подшефных фирм – «грозненцев» и Новороссийского НСПКТБ, на поездки в министерства для согласования планов, выделения финансирования, отчетов о проделанном. Институт наш был отраслевой, и отдел был тоже отраслевой, всему руководству объединения, института, отдела приходилось этим заниматься.

Хорошо бы нашелся кто-нибудь, кто написал бы историю расцвета и упадка нашего объединения. Возможно, это была бы типичная история отраслевых фирм тех лет.

Как изменилась жизнь за несколько десятилетий. Сейчас повсюду компьютеры, интернет, телефоны в кармане, ксероксы, ризографы.

Я помню время, когда все сотрудники нашего института ходили звонить к секретарше директора по единственному телефону в город или, того хуже, в межгород через девятку, которая к тому же постоянно была занята (несколько других выходов в город были у руководства).

И сами бегали к секретарше, если кому-то удавалось до нас дозвониться. Это было мучительно.

Эта глава, в отличие от всех остальных, пишется сейчас, в 2000 году, и с удивлением замечаю, что помнится очень многое. Иногда вплоть до мелочей. Например, как все праздники и Новый год дружно отмечали в отделе, как не раз ходили по ночам в смену, как играли в настольный теннис в Ахангаране, а с Юрой Дубининым – в большой теннис в парке цемзавода «Октябрь» в Новороссийске, как вместе отдыхали в редкие выходные в Чимкенте на Комсомольском озере, в Новороссийске на Косе и в Абрау-Дюрсо, как играли в первые годы в лапту в обед на пустыре у нашего института или в хоккей на озере в парке, или в бадминтон у стен института, как дружно каждый год ходили на демонстрации 1 мая и 7 ноября, да мало ли что.

В день своего рождения я нечасто бывал дома: конец года, надо успеть сдать систему, подписать акт. Отмечали в гостиничных номерах. И один из таких дней запомнился на всю жизнь. Дело было в Чимкенте. Этот день – 22 декабря – приходился на День энергетика. Во Дворце цементников было принято отмечать этот день. Весь день в КИПе и у энергетиков готовили салаты, закуску, горячее, выпивку. Вечером сначала, как водится, торжественная часть, потом все рассаживаются за накрытыми столами в фойе. В этот раз среди прочих тостов был и тост обо мне, ибо в этот день мне исполнилось 50 лет. Были приветствия, подарки, медаль «50», сделанная большим умельцем по такого рода делам Лешей Ямшановым, торт с пятьюдесятью свечками. Ближе к ночи все вышли во двор и устроили фейерверк.

Работе на каждом объекте можно посвятить отдельную главу, может быть, когда-нибудь продолжение и напишется.

Ассоциация пользователей АСУ и КИП цементных заводов Союза

Как-то в середине 80-х годов пришла мне в голову мысль, что на многих заводах, где мы работаем над созданием систем и средств автоматизации, существуют похожие проблемы по техническому оснащению, по условиям эксплуатации, по программному обеспечению АСУ, по подбору и обучению кадров и др. И хорошо было бы собрать в одном месте руководителей служб эксплуатации совместно с разработчиками для рассмотрения всех назревших вопросов, обмена информацией, просто знакомства и установления взаимных связей. Я долго ходил с этой идеей к руководству института. Руководство соглашалось со мной, но ничего не делало.

И тогда я понял, что надо действовать самому. Будучи как-то в Новороссийске, договорился с руководством комбината, что нас примут в октябре, разработал программу с конкретными докладчиками, лекциями, посещением цехов, направил ее с сопроводительными письмами на заводы. И на правах зачинателя провел первое такое совещание (или конференцию, что звучит более солидно). Конференция продолжалась три дня, потом была, как и полагается, культурная программа – в один из дней комбинат выделил автобус, состоялась экскурсия по городу, окрестностям, в Дюрсо, в Абрау, в дегустационный зал. Всем понравилось, решили организовать Ассоциацию, выбрали Совет и меня председателем, решили регулярно собираться и в дальнейшем. Все перезнакомились, завязались связи, и это, пожалуй, было самым главным.

По результатам работы (а я не только руководил, но и конспектировал все выступления) выпустил подробнейший отчет, добавив в виде приложения информационно-справочные материалы по внедренным средствам и системам управления, и разослал его всем участникам.

На следующий год я выбрал другой завод – Рыбницкий. Снова доклады, сообщения, обсуждения, знакомство с цехами завода. В день отдыха был зафрахтован теплоход и мы прокатились до лесопарка по Днестру и обратно. После конференции мною тоже был сделан подробный отчет для всех участников. В 1989 году все повторилось, но уже в городе Черкесске на Карачаево-Черкесском цемзаводе. На экскурсию ездили в Архыз. В 1990 году собрались в городе Навои, жили, как всегда, вместе в гостинице, где по вечерам в каком-нибудь номере продолжались разговоры о деле и о жизни. На экскурсию ездили в Бухару. Экскурсии всегда были на следующий, как правило четвертый, день, после основных трех совещательных.

В 1991 году собрались в Липецке. В начале этого года я вышел на пенсию и в институте уже не работал, но готовил и проводил такие конференции уже от имени Ассоциации. Бывал в министерстве, согласовывал с ними планы работы Ассоциации, программы конференций, снабжал их и заводы необходимой справочной информацией.

Последние три совещания проводились в Новороссийске в 1992, 1994 и 1995 годах. Жили в домиках за городом в пансионате завода «Пролетарий» в Широкой балке, вместе питались, вместе бродили по красивым местам побережья, вместе занимались в помещении библиотеки. В последний год конференция стала международной, в ней принимали участие немецкие специалисты фирмы «Сименс».

Несколько раз в конференции принимал участие мой двоюродный брат Эммануил из Института проблем управления. Он читал весьма интересные лекции, знакомил участников с последними достижениями современных систем управления.

Забавно, что начинали мы с ним вместе еще в 1954 году в НИЛА, где я писал диплом, а он уже работал, и завершил я свою основную работу тоже будучи вместе с ним в том же 1995 году в Новороссийске в Широкой балке, где жили мы рядом в домике, вместе делали зарядку, бегали, завтракали, купались, участвовали в работе, бродили по красивым окрестностям, вспоминая прошедшие времена. И теперь, спустя пять лет, он, в отличие от меня, еще продолжает активно работать, ничуть не меньше, чем раньше, консультирует, проводит тендеры, пишет книги, статьи, справочники. Он просто молодец. А когда он приезжает в Питер, мы любим бродить по центру города или ездить в пригороды – Пушкин, Павловск, Петергоф.

Отчеты по каждой конференции получались у меня многостраничными: я старался втиснуть в них всю известную информацию, существующую в области разработки и внедрения средств и систем автоматизации цементных предприятий. Так, отчет о работе конференции за 1988 год составил 69 страниц, в другие годы чуть меньше. Отчеты за последние годы были и вовсе тонкими, ибо в начале 90-х годов цементная отрасль, ориентированная в свое время во многом на ВПК, стала переживать не лучшие времена, выпуск цемента резко сократился, развитие автоматизации уже мало кого интересовало, лишь в конце 90-х годов вновь наметилось оживление и отдел, в котором я столько лет проработал, перешедший в начале 90-х годов в Гипроцемент, уже не страдает от отсутствия работы.

До сих пор в моем архиве хранятся отчеты по этим конференциям, состав и фотографии участников, протоколы принятия решений.

Книги

Первый опыт написания книги был опять же с моим братом Эммануилом. В большом и толстом справочнике по производству цемента был наш раздел «Автоматизация производства», где текст был справедливо поделен пополам, ему – теория автоматического управления, мне – конкретные производственные решения, реализованные к тому времени. Потом уже Яков Евсеевич Гельфанд пригласил меня поработать над книгой по автоматизации процессов дробления и помола, и я многому научился в этой совместной работе.

Наконец, однажды я был вызван к главному инженеру Сергееву, где мне было предложено написать учебник по автоматическому регулированию и регуляторам в промышленности стройматериалов. Оказалось, что в институт из министерства пришло письмо с предложением подобрать авторский коллектив для его составления и издания. Сергеев составил список, но все почему-то отказывались. Я обещал подумать, долго и мучительно размышлял, советовался и согласился не скоро. Одно дело – писать что-то по конкретной тематике, в чем сам принимаешь участие, что знаешь на собственном опыте. Другое дело – учебник, да еще на достаточно общую тему, хорошо разработанную к тому времени, где известные вещи надо изложить четким, ясным и понятным языком и по возможности кратко, а потом уже добавить конкретные примеры из области автоматизации различных производств.

У учебников всегда много сложностей с прохождением и согласованием содержания с учебной программой, текста с редакцией, рецензентами и министерством, а потом и утверждением текста в качестве учебника.

Тяжело далась мне эта книга, писалась она дома вечерами и даже ночами, когда в нашей маленькой квартире дети засыпали, и наступала тишина, также по выходным в Публичке, иногда в Новороссийске, если удавалось поселиться в отдельном номере. Зато потом другие книги писать было легче, был опыт, он пригодился и для следующих книг.

Потом был второй учебник о монтаже, наладке и эксплуатации автоматических устройств, уже в соавторстве с работником нашего монтажного треста.

Спустя несколько лет эти книги были доработаны и переизданы. Так, первый учебник вышел еще в 1979 и в 1985 годах, а второй – в 1984 году.

Потом, наверное, я вошел во вкус, мне нравилась эта деятельность, и последовательно, уже в соавторстве, вышли еще две книги, одна в 1981 году, другая в 1986 году. Последним был справочник по автоматизации цементного производства, изданный в 1991 году, выпущенный в рамках Ассоциации и посланный на большинство цементных заводов. Много было написано статей, в основном они публиковались в журнале «Цемент», а книги, кстати, выходили в издательстве «Стройиздат». Оно находилось тогда на площади Островского, куда приезжать по делам всегда было приятно, уж очень хороша эта площадь с драмтеатром, Публичкой, памятником Екатерине II. Были и авторские свидетельства.

Много времени и сил уходило на книги, трудно давались, примерно год тратился на рукопись, потом еще год, а то и больше на согласование, доработку, утверждение. Вышло всего десять книг.