Читать книгу Роман-откровение врача-диетолога - Жан-Мишель Коэн - Страница 6

– Итак, мадам, Бензимон, что же вы тут делаете?

Лилиан Бензимон – постоянная пациентка клиники, она проводит в ней по два месяца каждые полгода. Ее вес колеблется около ста килограммов, тогда как рост остановился на отметке один метр шестьдесят пять сантиметров. Никаких причин для госпитализации у нее нет, однако, как только она почувствует, что хорошее расположение духа покидает ее и вместо этого приходят усталость и безразличие к окружающему миру, она немедленно появляется в клинике. Здесь она сбрасывает килограммов десять, которые набрала «неизвестно как – ведь не ела ничего лишнего», и хорошее настроение возвращается вновь. По правде говоря, Метью не должен бы ее оставлять у себя, но она приносит с собой какую-то свежесть, ветер «непрекращающейся жизни», что благотворно влияет как на пациентов, которые любят и доверяют ей, так и на медицинский персонал клиники.

– Эта бедняжка Сара, доктор, боже мой, да как же можно было с собой такое сотворить! А ее родители, они что, совсем ослепли, или как? Если бы кто-нибудь из моих детей задумал бы такое, я всыпала бы ему хорошенько, и он стал бы как шелковый! Да я зажала бы ему нос, пока он не откроет рот, и впихивала бы в него так, ложку за ложкой, всего и делов-то!

Метью невольно улыбнулся, забавляясь склонностью Лилиан вмешиваться во все, а также умению в любой ситуации находить простое и не лишенное здравого смысла решение. Поскольку, в основе своей, идея мадам Бензимон, какой бы простой и грубой она ни казалась, была не так уж далека от истины. Ею можно было бы воспользоваться, но до того, как Сара докатилась до тридцати семи килограммов.

Метью взял руку мадам Бензимон и слегка пожал ее, что наполнило сердце дамы гордостью, ибо доктор высказал таким образом свое согласие с ней. Эта женщина, которая могла постоянно выводить его из себя непомерным любопытством и беспардонностью, которая чересчур много говорила о себе, своем отце, своем имени, которое больше подходит пожилой даме, тогда как ей всего сорок четыре, об истории своего рода, так вот, эта женщина обладала, возможно врожденной, способностью видеть людей насквозь и моментально оценивать их ум и душевные качества.

– Вы, наверное, испугались до полусмерти? – спросила она, словно понимая, что ему надо кому-нибудь рассказать о том, что произошло.

– Да, мадам Бензимон, я испугался, но больше всего я испугался за Сару.

– Она останется здесь?

– А что вы об этом думаете? – спросил Метью в свою очередь, с любопытством ожидая ответа.

– Ну, я думаю, она поправится, потому что, видите ли, так часто бывает: человек подошел к самому краю пропасти, постоит-постоит над ней, чуть было не сорвется вниз, да одумается и повернет назад.

– Что ж, мадам Бензимон, в ваших словах есть рациональное зерно. Осталось только, чтобы с Сарой все так и получилось.

– Но, доктор, как раз для этого вы и работаете здесь.

Она никогда не отказывала себе в удовольствии «ущипнуть» его, уколоть острым словцом, напустив на себя вежливо-корректный вид. Впрочем, он прощал ей эти выходки и позволял играть на этой чувствительной струне и добиваться желаемого, когда она сама обращалась к нему за помощью.

* * *

– Хорошо, – переменил тему Метью, – вернемся к вашему весу, так сколько вы потянули сегодня утром?

– Вы, конечно, не поверите, но я ела только то, что вы мне рекомендовали, и не похудела ни на грамм. На весах – все те же сто килограммов.

– А скажите мне, что вчера вы несли в белом пакете, когда гуляли по улице, где булочная? Я проезжал мимо на машине и видел вас.

Лилиан Бензимон приняла оскорбленный вид:

– Ах, ну вот вы опять подозреваете, будто я что-то ем украдкой!

– А я и не подозреваю, я это утверждаю!

– Это почему?

– Просто потому, что именно в той самой булочной я каждый вечер по пути с работы покупаю хлеб, и именно там мне сказали, что каждый день вы покупаете у них пакетик крекеров.

Несколько секунд пациентка молчала, выбирая, какой тактики придерживаться: продолжать все отрицать или же признаться. Затем она подняла на доктора широко раскрытые, наивно удивленные глаза:

– Но, доктор, вы же сами сказали, что крекеры – самое низкокалорийное печенье, в них всего 260 калорий на 100 грамм!

Метью с трудом удержался от хохота. Мало того что эта дамочка хитра, как лисица, так она еще читает книги, которые он пишет!

– Видите ли, мадам Бензимон, я разработал вашу диету в соответствии с вашими вкусами и пристрастиями, я рассчитал с точностью до грамма все, что вы должны есть. Если бы вы мне сказали, что вы жить не можете без крекеров, то я включил бы их в ваш рацион, сбалансировав количество других продуктов, и разрешил бы вам наслаждаться этим печеньем. Но, поскольку вы ничего мне о них не говорили, это невозможно.

– Ну раз так… – притворно сокрушаясь, отвечала пациентка.

* * *

Победа на переговорах осталась за эскулапом. Решили не вспоминать ни о том, как мадам тайком уничтожила несколько венских пирожных, ни о других ее грешках против предписанной врачом диеты.

– Вот что мы сделаем, – сказал Метью. – Если за следующие две недели вы не снизите вес на ту величину, на которую обязывались, что будет возможным только при условии строгого соблюдения диеты, а также выполнения физических упражнений, то следующие две недели я не разрешу вам выходить из клиники. И так будет продолжаться до тех пор, пока вы не научитесь сдерживать свои гастрономические безумства или, по крайней мере, не станете предупреждать меня о том, что вы намереваетесь съесть.

– Приехали! Я – в тюрьме! Я пришла в клинику по доброй воле, а теперь вы хотите запереть меня! Хорошенькое дело!

* * *

Метью забавлялся, глядя, как Лилиан разыгрывает свой коронный спектакль. После недавнего испуга перед лицом подступившей смерти эта передышка успокаивала его нервы. Но антракт был недолог, его прервала Соня:

– Метью, Жан-Франсуа целый час провисел на телефоне, пытался найти в какой-нибудь больнице место для Сары. Везде получил отказ.

– Ну конечно, с этими больницами вечно так! – воскликнул Сорин. – Они всегда с удовольствием принимают пациентов, которые вполне прилично себя чувствуют, но как только речь заходит о серьезном случае, они ничем помочь не могут. Скажите ему, пусть перестанет звонить, мы оставим Сару у себя. Если что, я обращусь к своей давней знакомой, она найдет место. Нет, лучше я позвоню ей и попрошу подержать одно место пару-тройку дней. Если за это время дело не пойдет на лад, то мы не раздумывая перевезем ее. Мадам Бензимон, – добавил доктор, – пройдите в свою палату, если у меня будет время, то я зайду к вам в вечерний обход, если же нет, тогда – завтра утром.

– Хорошо, доктор, но не забудьте о крекерах.

* * *

Возвращаясь в свой кабинет, Метью посмотрел на палату 201, дверь в которую была открыта. Он увидел Дэльфин де Люзиль, ловко орудующую швейной иглой, и эта картина подействовала на него умиротворяюще. Эта дама, страдающая ожирением, жила в своем обособленном мире. Она без конца вышивала одних Дедов Морозов. Как-то она объяснила, что в конце года она аккуратно вырезает вышитые фигуры, наклеивает их на почтовые открытки и рассылает друзьям. Метью удивился этой в высшей степени трогательной форме проявления внимания, особенно когда узнал, сколько времени требуется для вышивки самого маленького Деда Мороза. Он решил, что ее работа сильно продвинется вперед в этом учреждении, с таким смешанным контингентом анорексиков, страдающих ожирением, да еще нескольких токсикоманов, сосредоточенных только на самих себе.

Да, странная женщина, думал он, возвращаясь в свой кабинет. Живущая вне времени, в окружении выдуманной семьи. Сын, что носит сан епископа и живет в Риме, когда он навещал мать, вызвал настоящий переполох среди медсестер – настолько сей пастырь красив. А другой ее отпрыск – известный актер и режиссер, тот редко видится с матерью и всегда носит бермуды, что очень его молодит, он выглядит четырнадцатилетним мальчишкой. Это еще одна история, пока ничем не подтвержденная, которую Дэльфин поведала доктору. Но сегодня ему некогда над ней размышлять.