Читать книгу ANИА - Kaise Sagara - Страница 2

Небо. Серое, серое небо.

Холодно. Я лежу на спине и будто не чувствую своего тела, не могу пошевелить и пальцем. Не уверена даже, что я вообще дышу. Кажется, что что-то во мне засыпает, а что-то пробуждается ото сна; голова моя тяжелеет, становится подобна отлитому из свинца бюсту, внутри которого заперто чьё-то сознание. А чьё это сознание? Кто это? Кто со мной разговаривает? Это мои мысли?

А кто это – я?

Интересно, сколько я уже так лежу? Минуту, месяц, годы?.. Когда всё это началось? У меня нет ответа. Время здесь словно замерло; день, по видимому, и не думал уступать место своей сестре. Всё, что мне доступно – неподвижно разглядывать проплывающие по небу грузные, серые облака, готовые вот-вот сбросить с себя всю лишнюю влагу, но по какой-то причине не решавшиеся этого сделать. Больше ничего не предстает моему взору – налитую свинцом голову, как бы я ни пыталась пошевелить ею, чтобы разглядеть хоть что-то вокруг, не удавалось сдвинуть ни на йоту.

Этот тоскливый небесный пейзаж в одно и то же время и вгоняет в тоску и даже пугает, и успокаивает, ласково убаюкивает. И как ему это удаётся? Как странно; в чём же здесь замысел? Есть ли он? По крайней мере, эти виды заставляют задуматься, не мешают моей рефлексии. Впрочем, мне всё равно не удавалось ответить ни на один из вопросов, раз за разом всплывающих в моём сознании, кроме одного: а есть ли я? Ответ пришёл как-то сам собой: «Несомненно: я мыслю, а следовательно я есть». Но кроме этого мне, видимо, больше нечего о себе сказать.

Вдруг я заметила пролетающую в небе птицу. Ритмично взмахивая чёрными как уголь крыльями, она летела невысоко и быстро скрылась из виду. Увидев хоть что-то по-настоящему живое, мне захотелось закричать, хоть как-то привлечь её внимание, но у меня ничего не вышло – не нашлось сил даже разомкнуть губы. Теперь, когда я больше не наблюдаю её, мне и правда стало страшно. Однако этот страх не смог найти своего внешнего выражения – он лишь заперся глубоко в моём сердце, чтобы гноить его так же, как сгнивает упавшее и не нашедшее своего хозяина яблоко. С того момента я больше не могла думать ни о чём, кроме этого крылатого создания. Её появление вселило в меня странную, необъяснимую надежду, и в мыслях застыл её только образ.

Спустя какое-то время – если в таких обстоятельствах вообще можно так выразиться – я почувствовала необычное, мягкое тепло в своей голове, будто что-то согревало мой разум. Почти сразу это тепло переросло в жжение, затем – в пожар, как если бы меня заживо бросили в костёр. Паника и отчаяние, охватившие меня, всё ещё не могли сорваться криком или слезами. Мне оставалось только принять эту участь, выдержать страдания в надежде на то, что они когда-нибудь кончатся и я снова смогу в абсолютном покое разглядывать серые, грузные облака, мирно погружаясь в свои собственные мысли. Но этого не случилось.

Мгновение – и вот я уже рывком, жадно глотая воздух, просыпаюсь на незнакомой мне кровати в одном лишь нижнем белье от глубочайшего, как казалось, в моей жизни сна. Никакого пожара я уже не чувствовала, однако паника никуда не делась – сердце билось с неумолимой силой, готовое в любую секунду разорвать грудную клетку и броситься прямо на пол, оставив моё бездыханное тело на грязной постели. Я вдруг осознала, что снова могу двигать руками и ногами, и даже от свинцовой тяжести в голове почти ничего не осталось: тело теперь ощущалось ватным и лёгким. Все вопросы, всплывавшие ещё несколько мгновений назад во время того необычного сна, как-то отпали сейчас сами собой, потеряли всякую значимость. В просторном, слабо освещённом помещении гулял холодный сквозняк; по коже пошли мурашки. Я осмотрелась.

Это была самая обычная, очень просторная жилая комната, со старой тумбой и светильником, с покосившейся люстрой, с небольшим невзрачным деревянным шкафом в углу и цветочными горшками на подоконнике. Однако многое давало понять, что это помещение в спешке оставлено своим владельцем довольно давно: на полу тут и там хаотично разбросаны какие-то вещи – столовые приборы, банки, бутылки, бельё, бумажки и книги, какие-то провода; повсюду пыль; выцветшие узорчатые обои на стенах местами отклеились; цветы в горшках выглядели погибшими, а окна, через которые в комнату заглядывал тусклый, холодный, безжизненный свет, оказались разбиты, чьи осколки беспорядочно расположились на полу. Надо ли говорить, что такие виды не придавали оптимизма? Стояла гробовая тишина. Положение дел рождало в моей голове лишь два вопроса: «Где я?» и «Что случилось?».

Я попыталась встать. Голова моя закружилась и меня тут же, у кровати, вытошнило на пол чёрной, вязкой жидкостью, смердящей приторно-сладкой гнилью. Мною завладел животный страх; колени затряслись и я упала, по щекам невольно потекли слёзы и я не знала куда себя деть. Попытки позвать хоть кого-то на помощь оказались тщетны; кроме меня здесь абсолютно точно не было больше никого, и когда это стало совсем очевидно – я всё же с трудом поднялась на ноги. Они, минуя осколки стекла на полу, словно сами собой повели меня к разбитым окнам.

Передо мной с высоты нескольких этажей предстал не менее безнадёжный чем эта квартира пейзаж: небо, до горизонта застланное сероватыми, плотно прижимающимися друг к другу и совсем не пропускающими синеву облаками, освещало безлюдные грязные улицы, побитые многоэтажные дома и оставленные будто бы в спешке автомобили. Лишь низко пролетающая где-то вдалеке небольшая мрачная стайка птиц – покидающая эти края, видимо, навсегда – отдавала хоть чем-то живым от этой картины. Прямо как во сне…

Сквозняк внезапно усилился и едва не сорвал оконные шторы, как с улицы послышался громкий, истошный, протяжный крик, давящий на уши. Его невозможно было с чем-то сравнить – человек или животное не сможет издать нечто подобное, так мне казалось. Я подняла свой взгляд повыше и обнаружила источник звука – загадочную тёмную фигуру, похожую на человеческую, зависшую где-то вдалеке прямо в воздухе. Что бы это ни было, несколько секунд спустя оно просто бесследно исчезло. Всё это лишь усиливало мой страх перед неизвестностью; в ушах зазвенело, колени мои готовы заплясать вновь, а мысли просто остановили движение, вконец уступив главенство разума чему-то животному и примитивному. На мгновение мне показалась, что я готова потерять сознание. Пожалуй, сейчас я похожа на птенца, только что пробившего свою скорлупу и вступившего в страшный, неизведанный мир. Я уже успела пожалеть, что проснулась. Единственно и остаётся гадать, что ждёт меня впереди.