Читать книгу Кавказский узел в геополитических приоритетах России - Камалудин Серажудинович Гаджиев - Страница 5

При всех трудностях и пертурбациях, переживаемых Россией, нельзя сказать, что для нее уже наступил вечер, поскольку в конечном счете Россия остается великой державой с огромными природными, людскими и интеллектуальными ресурсами. Само географическое месторасположение России на бескрайних просторах евразийского континента на стыке различных культурных кругов, стран и народов, грандиозность ее пространств и исходящие от нее силы притяжения и отталкивания, потенциальные последствия для геополитических контуров современного мира ставят множество императивных вопросов: что есть Россия – просто один из членов мирового сообщества, жизненное пространство, расположенное на стыке Востока и Запада и принадлежащее им обоим, мир миров, особая цивилизация в ряду других равновеликих цивилизаций?

Перечень вопросов можно продолжить. Сложность и парадоксальность состоит в том, что как положительные, так и отрицательные ответы на все эти вопросы можно воспринимать как верные и неверные одновременно. В свое время И. Ильин высказывал опасения относительно возможного при определенных условиях распада или балканизации России, а также вероятных трагических последствиях этого для всех населяющих ее народов. В начале 90-х гг. рассуждения о неминуемом распаде России стали общей темой как для прессы, так и для научной публицистики. В этом легко можно убедиться, просмотрев периодические издания, а также множество публицистических и околонаучных работ этого времени. Да и сейчас нельзя утверждать, что подобные умонастроения уже полностью преодолены.

Некоторые публицисты отводят России место и роль чуть ли не на обочине мировой политики, считая, что она скатывается на уровень второразрядного или даже третьеразрядного государства. Ряд специалистов высказываются о возможности «мира без России», потере Россией статуса активного субъекта мировой политики и ее превращении «в объект соперничества между более развитыми и динамичными державами». По словам американского автора Т. Грэхема, «значение России во все большей степени определяется занимаемой ею территорией, а не способностью Москвы мобилизовать ресурсы страны для того, чтобы использовать ее мощь за рубежом».[20] Другие авторы отводят России статус своего рода «естественного путепровода» торгово-экономических и транспортных потоков между Европой, Азией и Африкой, некоего «евроазиатского моста», служащего в качестве самого короткого торгового пути между Азией и Европой. Утверждается, что Россия вновь становится форпостом христианского мира, выдвинутым в огромный мир ислама.

Россия действительно находится на позиции крупнейшей транзитной державы мира, занимающей центральную часть евразийского континента. Но тем не менее совершенно непонятно, почему, на каком основании Россия может и должна стать неким «форпостом христианского мира» только по отношению к исламу. А как же быть тогда с множеством других религий? Почему именно мост, форпост и тому подобное, а не самостоятельная, самодостаточная великая держава, преследующая свои особые национальные интересы, так сказать, по всем азимутам? Как справедливо отмечал А. Громыко, «Россия не должна стать ни охранником восточных рубежей Запада, ни западным бастионом Востока в борьбе с “новым глобализмом”».[21] Крушение СССР и вызванный им тотальный кризис, несомненно, нанесли мощный удар по российской государственности, подорвали привычный порядок, инфраструктуру менталитета, поставили под сомнение саму идею сильной российской государственности. С крахом Российской империи развенчалась и утопия или же, наоборот, с развенчанием утопии обрушилась и империя. В этом отношении важно учесть, что мы живем в период неуклонного роста неопределенности, разочарований и потери иллюзий во всемирном масштабе, когда традиционные секулярные идейно-политические конструкции и утопии, равно как и великие религиозные учения прежних эпох перестали выполнять роль мобилизующих идеалов. Имеет место глубокий кризис не просто той или иной идеологии, а самой мировоззренческой и ценностно-нормативной системы. Развенчание многих радикальных, социалистических и коммунистических утопий нашего времени стало свершившимся фактом.

Применительно к России дело усугубляется тем, что оказался подорванным сам идеал, лежащий в основе государственности. Утратив имперский и коммунистический идеалы, Россия оказалась лишенной и самой национальной идеи. В общественном сознании народов бывшего СССР как бы образовался идейный вакуум. Народы, уже в течение многих поколений испытывавшие чувство внешней и внутренней безопасности, имевшие гарантию своего существования и условий для своего беспрепятственного воспроизводства, в создавшейся ныне ситуации оказались в состоянии неопределенности и растерянности. Размывание или даже отсутствие четко сформулированной национально-государственной идеи, национального идеала в самом широком смысле этого слова крайне затрудняет дело мобилизации и консолидации российских народов, цементирования российской государственности, формирования и институционализации новой властной системы. Как правило, подрыв, потеря осевой идеи или осевого идеала, лежащего в основе того или иного сообщества людей, каким являлся СССР, ведет к появлению множества идей, моделей, концепций переустройства общества от авторитарно-монархических до радикально-анархистских, от коммунистически-тоталитарных до национал-державных. Вполне естественно, что для них могут быть притягательны различные идеи и проекты национально-государственного устройства как на путях дистанцирования от России, так и оставаясь в ее составе. Правда, не все из них выдерживают испытание временем и, не сумев подтвердить свою жизнеспособность и эффективность, рано или поздно сходят с исторической сцены.

Другими словами, сейчас на гигантских просторах российской Евразии происходят грандиозные процессы коренной трансформации и смены искусственно созданных тоталитарных социально-экономических, политических, мировоззренческих, идеологических и иных структур. Констатируя этот очевидный факт, нельзя, однако, забывать, что в условиях дезинтеграции тоталитарной системы и унитарной по своей природе империи было неминуемо преобладание центробежных тенденций и на передний план выдвинулись те факторы, которые отличают страны и народы друг от друга и толкают их на путь разъединения, обособления, сепаратизма. Все чаще прорываются «страстные желания» национальных групп отличаться друг от друга. В силу целого комплекса причин противостояние, вызванное центробежными тенденциями, приняло национальную, а в ряде случаев и националистическую окраску.

В периоды подобных грандиозных социально-экономических и политических трансформаций это нормальное явление. Идет мучительный процесс отторжения навязанной сверху унификации, восстановления множественности, разнообразия форм бытия, жизнеустройства. Размывание или даже отсутствие четко сформулированной национально-государственной идеи, национального идеала в самом широком смысле этого слова крайне затрудняет дело мобилизации и консолидации российских народов, цементирования российской государственности, формирования и институционализации новой властной системы.

При всех трудностях, связанных с поиском адекватных ответов на возникающие сложные и многоплановые вопросы, со всей определенностью можно констатировать, что всякие рассуждения о неизбежности сепаратизма, балканизации, «России регионов» и так далее основываются, по сути дела, на упрощенном понимании Российского государства как некоего механического лоскутного образования, поддающегося перекомпоновке, перестройке, анализу или аннулированию по воле тех или иных республиканских или региональных руководителей. Строя свои аргументы на сугубо социально-экономических или этнонациональных фактах, сторонники балканизации и дезинтеграции вольно или невольно примитивизируют государство или государственность. В действительности же эти факторы существуют не изолированно, а органически слиты с множеством других.

Необходимыми условиями формирования любого более или менее жизнеспособного политического или государственного образования являются минимальная внутренняя целостность и стабильность экономических, социальных, социокультурных и иных структур, призванных служить своего рода несущими конструкциями государственно-политических институтов. Государство не некая арифметическая сумма разнородных, механически сведенных воедино территориальных, административных и иных элементов, а определенная форма политической самоорганизации человеческих сообществ, выступающая в качестве единой органической системы, все части которой взаимосвязаны и взаимодополняемы. Государство организовано на началах определенного порядка, включающего в себя публичную власть и органы управления, право и правовой порядок, общепринятые в обществе обычаи, духовно-нравственные ценности и нормы и т. д.

Основополагающее значение имеют определенная осевая идея, общественно-политический идеал, вокруг которого могли бы сгруппироваться и объединиться различные социально-политические и этнонациональные силы, готовые разделить общие для них судьбу, волю, интересы. Что особенно важно, для формирования национального государства на определенной территории в первую очередь необходимы самодостаточность в социокультурной, экономической, научно-образовательной и других ключевых сферах, дополняющих и усиливающих друг друга, обладание достаточными материальными и человеческими ресурсами, научным потенциалом и т. д. Обязательно также четкое осознание того, куда мы идем, какие цели преследуем, какое общество собираемся строить. Люди как граждане определенной страны идентифицируют себя не только с определенным территориальным образованием как таковым, но и с его политической и экономической системой, определенными ценностями и целями, методами и средствами, образом жизни и социокультурными реальностями, историей и национальной судьбой и т. д. Все это в совокупности обеспечивает чувство самодостаточности.

В самой идее государственности заложен глубокий философский, можно сказать, онтологический смысл. Великие государства древности – Египет, Вавилон, Ассирию, Рим мы помним и воспринимаем не просто как социально-экономические, а как духовно-нормативные образования. Именно в этом качестве они были субъектами и двигателями истории, именно в этом качестве они доказали свою причастность к истории и, соответственно, жизнеспособность. Несомненно, в этих великих империях воплощался дух народов, их создавших, и вне их без них, они для нас бесследно потерялись бы в густом тумане доистории. То же самое можно сказать и о российской государственности, за многие века ставшей воплощением русской идеи и одновременно ее несущей конструкцией и двигателем.

Очевиден факт сокращения российского пространства. Тем не менее Россия остается огромным геополитическим образованием, включенным в тесные связи со многими народами и культурами евразийского пространства. Обладая территорией в 17,1 млн кв. км, по площади почти равной США и Канаде вместе взятым, Россия остается географической сверхдержавой, растянувшейся на 11 часовых поясов от южного побережья Балтийского мора до Берингова пролива. Как справедливо отмечал З. Бжезинский, в конкурентной борьбе географическое положение все еще остается отправной точкой для определения внешнеполитических приоритетов государства, а размеры его территории по-прежнему сохраняют за собой значение важнейшего критерия статуса и силы. «Все еще существует тенденция, – писал он, – при которой географическое положение определяет непосредственные приоритеты государства: чем больше его военная, экономическая и политическая мощь, тем больше радиус, помимо непосредственных его соседей, жизненных геополитических интересов, влияния и вовлеченности этого государства».[22] Немаловажное значение с рассматриваемой точки зрения имеет ресурсный потенциал государства. Так, при численности населения, составляющей 3 % от численности всего населения мира, Россия занимает 12,5 % территории мировой суши, обладает 22 % мировых лесных ресурсов, 20 % мировых ресурсов пресной воды (поверхностные и подземные воды), 30 % площади мировых шельфов.[23]

В данной связи становится актуальным вопрос о том, является Россия региональной или мировой державой. Некоторые авторы как зарубежные, так и отечественные убеждены, что Россия, потеряв статус великой мировой державы, может существовать лишь как региональная держава. Чтобы дать правильный ответ на этот вопрос, необходимо ответить на вопрос о том, в каком именно регионе России суждено действовать в качестве региональной державы. Анализ нынешнего положения вещей не оставляет сомнений в том, что Россия является одновременно и европейской и азиатской, и западной и восточной страной.

Реальность такова, что отсоединение Прибалтики, Украины, Белоруссии и Молдавии несколько отдалило Россию от Запада и физически приблизило ее к Азии. Россия оказалась отодвинутой далеко на Восток, утратив при этом наиболее удобные прямые наземные пути в Европу, равно как и основные порты на Балтийском и Черном морях. Геополитическая ситуация России на восточном и южном направлениях также значительно ухудшилась вследствие того, что ряд новых постсоветских государств Закавказья и Центральной Азии продемонстрировали свою неспособность обеспечить социальную и политическую стабильность, предотвратить или разрешить разного рода конфликты, в том числе и вооруженные. Роль Восточной Азии для России возрастает в силу того, что при сужении «окна в Атлантику» через Черное море и Балтику этот регион приобретает дополнительное значение как ворота в Мировой океан и индустриально развитой мир. Здесь перед Россией открываются новые рынки оружия, сырьевых и промышленных товаров, высоких технологий.

В целом Россия по меньшей мере тремя фасадами выходит на внешний мир: западным, обращенным к евроамериканскому миру; южным, обращенным к весьма разнородному исламскому миру, и восточным – к Азии и всему Азиатско-Тихоокеанскому региону. Поэтому для нее актуальны Европейский, Ближневосточный, Средневосточный, Центрально-Азиатский, Восточно-Азиатский регионы, а также ближнее зарубежье. Для мирового баланса сил имеют значение отношения по линиям Россия – страны Европейского союза, Россия – НАТО, Россия – США, Россия – Китай, Россия – Япония, Россия – страны Ближнего Востока, Россия – СНГ и др. Россия может сыграть ключевую роль в формировании разных конфигураций военно-политических блоков и союзов. Ее присоединение к одному из уже существующих или будущих союзов может гарантировать последнему большое влияние в отношениях с другими союзами. А сохранение свободы рук может позволить ей выполнять функцию посредника или арбитра при разрешении тех или иных острых проблем, возникающих перед мировым сообществом, отдельными регионами или между теми или иными государствами. Участвуя в формировании различных региональных балансов сил, отвечающих интересам ее национальной безопасности, Россия способна внести существенный вклад в структурирование и поддержание мирового баланса сил, и в этом качестве она не может не выступать в качестве мировой державы.

Сложившийся геополитический расклад открывает перед Россией благоприятные перспективы как для социально-экономического и политического развития, так и общения в мировом сообществе. Главной задачей в политической стратегии России стала установка на стабилизацию геополитического статус-кво, сохранение и закрепление сложившегося баланса мировых сил. Такая установка в нынешних условиях приобрела для нас императивную значимость. Это определяется прежде всего тем, что она занимает особое, можно сказать, уникальное положение в геополитической структуре современного мира. Она раскинулась на огромных пространствах, образующих своеобразный становой хребет, соединяющий Европу и Азию в единый евразийский континент. Достаточно взглянуть на политическую карту, чтобы убедиться в том, что уже сам геополитический размах России обрекает ее на статус мировой державы, занимающей особое место в геостратегической структуре современного миропорядка. Как не без оснований сетовал бывший Генеральный секретарь НАТО М. Вернер, Россия «слишком большая геополитическая масса», чтобы ее просто так сбрасывать со счетов. Уже этот фактор сам по себе обусловливает то, что ей действительно на роду написано быть великой державой. При всех понесенных потерях Россия остается одновременно европейской, азиатской и азиатско-тихоокеанской, континентальной и океанической державой. Допустим, в Европе Россия стала страной по своему весу и влиянию равной Великобритании или Франции. Но в Восточной Азии в военно-политическом отношении она занимает, мягко говоря, место, никак не уступающее тому, которое занимает, например, Китай. Сегодня на западном, восточном и южном направлениях внешняя политика России приобретает стратегическое значение в отношениях с соседними странами и регионами. Значимость геополитического положения России обусловлена ее близостью к некоторым из наиболее опасных очагов и эпицентров национально-территориальных конфликтов, терроризма, наркотрафика.

Те, кто прогнозирует России неизбежный упадок, как правило, апеллируют к известным концепциям возвышения и упадка империй, которые с легкой руки П. Кеннеди были распространены в 80-х гг. Однако история не знает прямолинейных путей, зигзаги и повороты ее движений неисповедимы. Если даже поверить на слово приверженцам этих концепций, то нельзя не признать, что Россия не прошла полного пути восхождения и достижения пика своего развития, в ходе которых максимально реализуется витальная энергия, заложенная в недрах государственного духа того или иного народа, а затем пребывания на протяжении длительного времени в состоянии своеобразного равновесия и последующего вступления на нисходящий путь исчерпания этой энергии. Начавшаяся в конце XIX в. фаза подъема в России была прервана Первой мировой войной и Октябрьской революцией. Витальная энергия или, как иногда говорят, пассионарный порыв с пришествием тоталитаризма оказался загнанным вглубь и вплоть до революционных событий конца 80 – 90-х гг. пребывал в латентном состоянии.

Другими словами, России в силу стечения целого комплекса причин не удалось в полной мере реализовать себя. Теперь для пробуждения ее витальной энергии, жизненного порыва создались необходимые условия и вполне возможно, что для нее в рассматриваемом плане момент истины еще впереди. Ведь Россия не раз продемонстрировала способность находить адекватные ответы на вызовы истории. Ей нередко удавалось успешно преодолевать периоды стратегической слабости и восстанавливать статус великой державы. Те, кто недооценивал ее силу, например Наполеон или Гитлер, расплачивались за это очень дорого. Кстати, этот факт хорошо сознавал железный канцлер О. Бисмарк, который предупреждал своих соотечественников о необходимости сохранения дружественных отношений с восточным соседом. Нельзя забывать и то, что, даже будучи ослабленной, Москва при желании способна причинить своим недругам много неприятностей.

Сама установка на подход к России как к потерпевшей поражение в холодной войне Советского Союза и на этом основании ее недооценка в качестве серьезного самостоятельного и одного из ключевых субъектов мировой политики не могут не выглядеть несерьезными и опасными для дела мира и международной безопасности. В этом контексте уместно упомянуть Г. Киссинджера, который усматривал парадокс в том, что «за последние двести лет европейское равновесие сил было в ряде случаев сохранено благодаря героическим усилиям России. Без России Наполеон и Гитлер почти наверняка бы преуспели в создании универсальных империй. Подобно двуликому Янусу, Россия была одновременно и угрозой равновесию сил, и одним из его ключевых компонентов, важной для него и все же не вполне его частью».[24] Россия сегодня – это великая держава, которая временно переживает крупномасштабные экономические, политические и иные трудности, вызванные изменениями в ее геоэкономическом и геополитическом положении. Но ее перспективы по многим ключевым параметрам не столь пессимистичны, как этого хотелось бы противникам (как зарубежным, так и отечественным) великодержавной России.

При всех очевидных модификациях ситуации и возможных оговорках нельзя забывать, что в современном мире еще никто не отменял роль силы и, соответственно, военной мощи. В военно-стратегическом отношении Россия не столь слаба, а Запад не столь силен и сплочен, как это хотелось бы видеть некоторым авторам, и не только зарубежным. Во всяком случае, она в обозримой перспективе способна обеспечить свою стратегическую безопасность, опираясь на арсенал стратегических ядерных сил. С этой точки зрения Россия, обладая второй в мире ядерной мощью, в состоянии при необходимости ответить на вызовы любого потенциального противника как на Востоке, так и на Западе. На нынешнем этапе в военно-политическом плане только Россия способна противостоять США, претендующими на роль единственной глобальной сверхдержавы. Россия и США, обладая ядерным оружием, несмотря на сокращения последних лет, способны уничтожить не только друг друга, но и все человечество. Этот факт придает особую значимость их взаимоотношениям, поскольку, невзирая на прекращение холодной войны, в этих взаимоотношениях продолжает действовать модель взаимного ядерного сдерживания. С большой долей уверенности можно утверждать, что среди ведущих регионов Москва пока что остается военно-стратегическим тяжеловесом, поскольку, как говорится, политики и правительства приходят и уходят, а ядерные бомбы и ракеты, а также их носители остаются.

Вместе со статусом великой ядерной державой Россия получила и статус ведущей энергетической державы, что в свою очередь затрагивает интересы большинства стран современного мира. Этот факт приобретает все более растущую значимость с учетом того, что мировая политика встала на путь системного кризиса и наступила эпоха обострения борьбы за перераспределение сокращающихся природных энергоресурсов, когда она в огромной степени определяется вопросами энергетической безопасности. Этим объясняется тот факт, что тема энергетической безопасности с 2005 г. стала основой идеологического «главного удара» по России. Совершенно справедливое требование России платить за газ по общепринятым в мире рыночным ценам подается как «газовый шантаж», «перекрытие трубы» Украине и т. д. «Россия размахивает газовой дубинкой, угрожая Европе отключить ее от топлива, если она не будет плясать под дудку Москвы». «Россия преследует “оранжевый” режим в Украине, повышая для этой страны цены на газ». «Русский медведь осуществил свою угрозу: со злобным рычанием он перекрыл огромными лапищами газовый вентиль бедной свободолюбивой маленькой Украине, оставив 39 млн человек без тепла и горячей пищи морозной зимой» и т. д. Такими эпитетами пестрели многие западные СМИ в период украинско-российского газового кризиса. Россию стали обвинять в «энергетическом империализме», «энергетическом шантаже», использовании поставок энергоносителей в качестве инструмента давления на независимое государство. При этом не считали нужным упоминать или упоминали крайне редко о том, сколько Украина платила за российский газ.

Впрочем, на страницах «Washington Post» обозреватель Ч. Кротеммер обозначил позицию Запада в украинской ситуации. «Это, прежде всего, – утверждал он, – связано с Россией, а потом уже с демократией: Запад хочет закончить то, что начал с падением Берлинской стены, и продолжить марш Европы на Восток: главный приз здесь – Украина».[25] Р. Холбрук, некогда выдвигавшийся администрацией демократов кандидатом в госсекретари, вернувшись из Киева, чуть ли не с ликованием говорил об «окончательном разрыве Украины с Москвой» и призывал Вашингтон «ускорить ее принятие в НАТО, которая определяет ключевые зоны безопасности Америки в половине мира».[26] Любые крупномасштабные события и преобразования в России неизменно оказывали и продолжают оказывать существенное влияние на положение дел во всемирном масштабе. Фактом остается то, что поддержание равновесия, мира и безопасности на всем евразийском пространстве, в том числе и в самой Европе, немыслимо без России. Это со всей очевидностью сознают большинство специалистов по внешней политике, а также много ведущих политических и государственных деятелей Запада. К тому же в современных условиях сама европейская безопасность утрачивает прежнее положение исключительно военной проблемы. Во всевозрастающей мере она превращается в проблему, решаемую в таких рамках внешней политики, которые превышают компетенции и возможности НАТО. Без преувеличения можно сказать, что одна из угроз стратегической безопасности Запада в целом и США в частности исходит из факта ослабления, а не возрождения России, как полагают некоторые авторы. Для их стратегических интересов более приемлема не слабая и непредсказуемая Россия, а Россия сильная и предсказуемая, действия которой в той или иной ситуации будут адекватны, поскольку в первом случае они имели бы дело с громадной зоной постоянной нестабильности, чреватой множеством неопределенных и непрогнозируемых угроз, а во втором – Россия выступит той осью, вокруг которой способна консолидироваться большая часть постсоветского пространства и, более того, гарантом стабильности в этом регионе.

При этом важно учесть, что статус великой державы определяется не только наличными в данный момент сугубо материальными составляющими достояния того или иного народа, такими как численность населения, размеры территории, природные ресурсы, экономические возможности и так далее, но также целым комплексом других факторов, среди которых можно назвать жизнеспособность и стабильность общественно-политической системы, волю и устремленность народа адекватно реагировать на вызовы времени, уровень компетентности руководителей страны и т. д. Как отмечал И. Ильин, великодержавие того или иного государства «определяется не размером территории и не числом жителей, но способностью народа и его правительства брать на себя бремя великих международных задач и творчески справляться с этими задачами. Великая держава есть та, которая, утверждая свое бытие, свой интерес, свою волю, вносит творческую, устрояющую правовую идею во весь сонм народов, во весь “концерт” народов и держав».[27] С данной точки зрения значимость приобретает целый комплекс других параметров, таких как интеллектуальный, духовный, научный, технологический и так далее вклад страны в мировое развитие, а также ее потенциал и творческие возможности во всех этих сферах. Или, как показывает мировой опыт, основополагающее значение имеет не только обладание природными ресурсами и достигнутый высокий уровень экономического развития, но и человеческий капитал, поскольку, как отмечал германский политэкономист XIX в. Ф. Лист, «способность создания богатства важнее, чем само богатство». Тем не менее статус великой державы невозможно удержать в течение длительного времени без соответствующего уровня экономического развития, и в этом направлении России придется приложить в буквальном смысле слова титанические усилия.

Разумеется, всякие причитания и заклинания о величии нации и государства, в последние годы присущие нашей публицистике, да и специалистам по геополитике и международным отношениям, в принципе не прибавляют ни величия, ни престижа. Здесь уместно вспомнить слова Т. Манна: «Несчастна страна, которая нуждается в героях». Иными словами, несчастен народ, который на всех углах кричит о своем величии. Все же для ущемленной, задетой в своем чувстве национальной гордости страны обеспокоенность народа своим местом в мировом сообществе неизбежна и естественна. В этом плане, по нашему мнению, не по правилам играют те западные аналитики, которые не прочь (причем нередко и не к месту) иронизировать относительно такой озабоченности россиян. Однако нельзя забывать, что это удел любой имперской державы, пережившей поражение и унижение национального достоинства (неважно, реальное или воображаемое).

Вспомним в этой связи хотя бы Америку середины 70-х – начала 80-х гг., которая, оказавшись в тисках так называемого вьетнамского синдрома и чувства оскорбленного национального достоинства в свете известных иранских событий, жаждала хотя бы самой маленькой победы на международной арене. Тогда как нельзя кстати подвернулась крохотная Гренада – островок в Карибском море, образно говоря, размером с аэропорт Дж. Ф. Кеннеди. Ведь его захват американскими войсками и официальными лицами, и некоторыми средствами массовой информации преподносился как впечатляющая победа американского оружия над силами мирового зла, угрожавшими чуть ли не самому существованию Америки. Или вспомним, как после сокрушительного поражения полумиллионной американской армии в джунглях Юго-Восточной Азии разномастные Рэмбо в различных ипостасях одерживали одну победу за другой над вьетнамцами на кино– и телеэкранах.

Вместе с тем нельзя забывать то, что народ, который гордится своим величием и воображаемым превосходством над другими, равно как и народ, который ожесточен и озлоблен от унижения национального достоинства, не способен верно оценить свое реальное положение в мире, свои истинные интересы, цели, миссию. В. Соловьев не случайно подчеркивал, что историческому народу, если он хочет жить полной национальной жизнью, необходимо перерасти самого себя, «уйти в интересы сверхнациональные, в жизнь всемирно-историческую», ибо любование самим собой, самоотчуждение и самопоклонение способствуют не укреплению народного духа, а, наоборот, его ослаблению и разложению.[28]

В целом при всех возможных оговорках Россия сохраняет широкие потенциальные возможности оказывать существенное влияние на содержание и характер глобального и регионального баланса сил. Громадные размеры, обладание стратегическими ядерными вооружениями, богатейшие природные ресурсы, выгодное месторасположение на пересечении интересов самых могущественных стран мира, центров экономической и военной мощи и другие факторы служат гарантией того, что Россия останется одним из ключевых акторов в сообществе стран и народов, способных обеспечить свою национальную безопасность на трех разных, но взаимосвязанных уровнях: глобальном, евразийском и региональном. Нет никаких сомнений в том, что Россия может сохранить свое величие, лишь оставаясь Россией. Ни одно государство не способно добиться экономического подъема и роста благосостояния народа без использования национальных ресурсов как материальных, так и духовных. Вместе с тем очевидна ошибочность суждений о принадлежности России либо к Востоку, либо к Западу, либо к их объединению, не раскрывая при этом сущности этого синтеза. В современном мире вообще не совсем конструктивна сама мысль о западной или восточной ориентации и соответствующих приоритетах во внешнеполитической стратегии России, поскольку реальность такова, что много Востока присутствует на Западе и еще больше Запада – на Востоке.

Как представляется, речь должна идти о переоценке ценностей, а не о выборе либо восточного, либо западного вектора развития. Иначе говоря, необходимо концентрировать внимание на поисках собственного пути с национальным обликом с учетом происшедших в мире масштабных изменений. Если в начале реформ для России курс на модернизацию означал нацеленность на вхождение в Европу, то осознание революционных изменений в области информационных и телекоммуникационных технологий, полицентричность современного мира, наличие в нем не одного, а многих центров, располагающих необходимыми нам знаниями, технологиями и финансовыми ресурсами, открывают более широкие возможности приобщения к передовому опыту и интеграции в мировое хозяйство, не поступаясь национальными интересами.

Россия, выходящая на многие регионы, не может не строить свою внешнеполитическую стратегию по многовекторному принципу. Здесь выбор по принципу «или-или» в пользу одного направления в ущерб другим неминуемо сопряжен с крупными стратегическими просчетами. В ситуации переходности оптимальной для России представляется стратегия равноудаленности или равноприближенности к основным центрам силы, исключающая конфронтацию с каким-либо из этих центров и в то же время попадание в зависимость от них. Для ускоренного социально-экономического и политического развития как отдельных регионов, так и страны в целом России необходимо всячески наращивать свои связи, особенно торгово-экономические, со всеми без исключения странами и регионами. В этом плане внешняя политика может быть эффективной лишь в том случае, если она является многовекторной и осуществляемой по всем направлениям.