Читать книгу Снегирим - Катерина Левинбук - Страница 7

В. З. обожал спорт. Он часто говорил, что тот, у кого руки как сосиски, точно не мужик. Занявшись бегом на коньках, В. З. сразу стал подавать надежды, так как обладал невероятной концентрацией и работоспособностью. Как-то до него дошел слух, что в команде говорят о его, скажем так, «неидеальном телосложении» для этого спорта. От такого оговора он пришел в бешенство и стал ходить на тренировки с сантиметром, показывая всем, включая тренера, что у него самые мощные бедра, и это особенно важно, так как способствует увеличению скорости на резких поворотах. Как математик и физик, он долго и терпеливо объяснял, что происходит при синхронизации трения конька о лед на большой скорости и увеличении скорости ветра на повороте. Объяснений никто особо не понял, но постепенно в команде привыкли к «основной идее» и стали восхищаться его спортивными бедрами.

Способности к математике у В. З. проявились очень рано: уже во втором классе он от скуки помогал девятикласснику с интегралом и мог умножать и складывать пятизначные цифры в уме за несколько секунд. Тем не менее вся эта фигня его особо не интересовала. Будучи сорванцом послевоенной Москвы, он примкнул к группе хулиганов и, соответственно, постоянно получал двойки за поведение. Юный В. З. терпеть не мог директора школы и многих учителей! Один раз его хотели выгнать потому, что он налил клей на стул завучу (стул, кстати, был с колесиками!) – тот к нему прилип, и пришлось выйти, нет, скорее выкатиться из класса вместе со стулом, чтобы в учительской снять штаны и оторваться от этого суперклея. В другой раз была придумана установка, которая швыряла в директора кости от воблы – как только он поворачивался под определенным углом во время праздничного выступления перед представителями РОНО и родительским комитетом. Все это хулиганство было организовано В. З. и группой его друзей и происходило на глазах у восхищенной публики. А однажды они еще нашли дохлую кошку и подвесили ее у входа в школу, приделав к трупику табличку «тимуровцы»[18].

Его мать, Евгению Яковлевну, вызвали в школу прямо с работы. Услышав все эти истории от классного руководителя, она схватила стул, подняла его вверх двумя руками и хотела стукнуть В. З. прямо по его деревянной башке, но он легко вывернулся и выбежал на улицу. Мать выскочила за ним. Так она и неслась за В. З. со стулом по Чапаевскому переулку, а он убегал, крича, что «пожалуется в райком – тоже мне коммунист!» – Евгению Яковлевну только что приняли в партию как самого надежного работника завода «Изолятор». Изобретательному ребенку было всего десять лет.

Спорт не только помогал В. З. оставаться в форме и как-то контролировать свою безумную энергию, но и помогал отвлечься и направить его мозг, который постоянно работал и практически никогда не отключался. Как говорила Евгения Яковлевна, дурная голова ногам покоя не дает! Более того, азарт, желание конкурировать и побеждать были одними из главных составляющих его характера. Поскольку В. З. быстро становилось скучно, он постоянно искал что-то новое и его легко куда-то кидало или даже засасывало. Он вечно втягивался в разные околокриминальные неприятности, но повзрослев, слава богу, стал направлять свою безумную энергию в спорт или в профессию. После тридцати он часто рассказывал в компаниях, что, пока его друзья детства получали сроки, а некоторые и до сих пор сидят в тюрьме, он стал доктором физико-математических наук и завкафедрой высшей математики. Многие, впрочем, принимали рассказы В. З. за проявление его буйной фантазии.

Став взрослым, В. З. пришел к выводу, что спас его от ухода на скользкую дорожку именно спорт, так как в какой-то момент пришлось выбирать между серьезными тренировками и, например, прорывом в женскую баню, где его друзья однажды взломали дверь и проникли внутрь под истерические вопли испугавшихся голых теток. Парочка шестнадцатилетних товарищей В. З. тогда оказались в милиции, а у него было железное алиби – участие в городских соревнованиях по конькобежному спорту, где он даже получил бронзовую медаль за забег на короткую дистанцию. Конькобежный спорт, впоследствии поменявшийся на теннис, просто заворожил В. З. на всю жизнь. Он бегал трусцой и делал зарядку каждый день при любой погоде, а также обожал смотреть по телевизору любые спортивные соревнования.

Однажды он болел за команду СССР, лежа на диване с семечками и воблой. «Ну что ты за мазила?! Не мужик, а мудак в таблетках», – кричал В. З., когда хоккеист пропустил шайбу, так громко, что услышали соседи по лестничной клетке. Пьяный сосед Виталий протрезвел от смеха и сказал своей квадратной жене Гале, директору хлебозавода:

– Вот ты все тащишься от этого франта-профессора, а он ругается хуже извозчика.

– Ты бы протрезвел сначала, придурок! В устах профессора любое слово – просто флейта. Он мужчина шикарный, пусть что хочет говорит! – ответила мужу здоровенная Галя, погрозив указательным пальцем.

Удивительно, но Виталия это не задело: он продолжал квасить и закусывать соленым огурцом, мечтая: «Если бы этот профессор тебя забрал, цены б ему не было, но фигушки – у него есть получше варианты».

Даже Тамара, окончившая с отличием музыкальную и среднюю школы, а также МГИМО с красным дипломом, свободно владевшая английским, французским и немецким языками, однажды заметила, что В. З. должен все же стараться выбирать выражения. Но этот комментарий был ему по барабану, и он ответил, что легко некоторым читать нотации, так как они сами всю жизнь – в белых перчатках. Тамара разозлилась и заявила, что лексикон В. З. заставляет ее думать, что он как будто не профессор и точно не интеллигент. В. З. совсем без раздражения ответил жене, что на статус интеллигента он не претендует: «Я просто самородок и этого не стыжусь!»

По понятиям того времени, В. З. женился поздно – в 35 лет. Да и вообще окружающие были обескуражены его женитьбой, так как гулял он по полной программе, и влюбленных в него женщин становилось все больше и больше, ведь к его шарму и блеску с годами добавились карьера и финансовое благополучие – к тридцати годам он был уже доктором наук и заведовал кафедрой, жил в собственной двухкомнатной квартире возле станции метро «Речной вокзал», ездил на «москвиче». Один из его приятелей упорно выспрашивал В. З., что все-таки заставило его жениться, на что В. З. ответил, что просто уже перестал знакомиться с чьими-то родителями, так как они тут же начинают наступление и делают все возможное и невозможное, лишь бы всучить ему свою дочку. И только родители Тамары были готовы на все, чтоб от него избавиться и предотвратить свадьбу, на которую даже не явились. В. З., смеясь, напомнил приятелю, что всегда любил побеждать, но ему сразу же стало дико стыдно, и он быстро добавил: «Ну и любовь, конечно, тоже!»

Тамара была младше его на двенадцать лет и вскоре после свадьбы забеременела. В. З. дождаться не мог этого мальчика, который, в отличие от него, должен был иметь все возможности, чтобы заняться спортом с самого детства и стать олимпийским чемпионом! Когда Тамара говорила: может, все-таки пока подождем, убедимся, что это мальчик, В. З. только усмехался и махал рукой – он сам знал, кто у них родится, и уже начал советоваться с разными знакомыми о том, с какого возраста следует начать серьезно заниматься спортом и какой спорт лучше выбрать…

В общем, В. З. понял, что есть еще год или чуть больше, чтоб точно решить, и в день родов с восторгом ожидал в приемной – в то время мужчинам не позволялось входить в родильное отделение, чтобы не распространять заразу. Наконец дверь открылась, вышла симпатичная медсестра и сообщила В. З., что у него родилась здоровая дочка. В этот момент его четкий еврейский нос заострился, как всегда при стрессе, и с искренней надеждой на ошибку он выдохнул:

– Не понял?..

Входить в палату, где лежали Тамара с малышкой, не разрешалось еще две недели, и у В. З. было время, чтобы прийти в себя от разочарования. Так горько ему не было давно, может, даже никогда. Прямо скажем, такого удара под дых он точно от жизни не ожидал – за что?! Ну что он будет делать с девочкой? В футбол не поиграешь, спорт – ну там гимнастика или наподобие того – ничего особенно интересного (о биатлоне можно сразу забыть), да и с физикой-математикой тоже вряд ли, там нормальные бабы не учатся! «В общем, несправедливо это», – размышлял В. З., сидя дома в прострации и ожидая, когда будет можно навестить Тамару и неожиданную дочку. Только с сестрой вроде почти закончил: устроил в институт и квартиру сделал (хотя она его серьезно достала своими постоянными драмами и истериками – абсолютно ни о чем, только шум да слезы, а толку никакого!). К тому же над ним еще висело, что надо замуж ее побыстрее выдать – время поджимало, уже двадцать семь! «То одно, то другое вечно с этой Лилей, и, если честно, просто пупок уже развязался, – размышлял В. З., – а тут, похоже, опять все сначала надо начинать с этой, блин, дочкой, просто страшно подумать… Вот она, жизнь: не понос, так золотуха».

Наконец он купил цветы и пошел в роддом. Войдя в комнату с искусственной улыбкой на лице, он обнял и поцеловал Тамару, подарив ей шикарный букет.

Тут медсестра внесла малышку, завернутую в розовое одеяло, его дочь Катю, и В. З. взял ее на руки. Это ощущение осталось в его памяти навсегда, и временами ему казалось, что его настоящая жизнь началась именно с этого момента. Было ли что-то раньше вообще? А если и да, то теперь это точно больше ничего не значило! В. З. почувствовал, что вдруг к нему вернулась та часть себя, которую он потерял давным-давно, сам того не зная, а потом долго и бессмысленно искал. Ему казалось, что новорожденная дочка Катя либо обнимала его в ответ, либо громко дышала от счастья, протягивая к нему маленькую ручку, – это было трудно объяснить или даже найти хоть какие-то слова, но слезы лились по его щекам (хотя, как настоящий мужчина, он никогда не плакал!), и он моментально понял, что такой глубокой и настоящей любви не испытывал никогда. Как он мог хотеть какого-то мальчика или вообще кого-то еще – это было просто предательством! Именно тут он вспомнил свой собственный жизненный принцип, что «предателей не прощают», и все внутри похолодело.

Восприняв эту безумную и необъяснимую любовь, которую можно было только испытать, а не описать словами, он каждой своей клеткой чувствовал, что Катя испытывала то же самое к нему, хотя, конечно, понимал, что вряд ли она знает, чего хочет, – ей же было всего две недели! Но здесь его математическая логика и рациональное мышление тактично отступили назад, освобождая путь для новых чувств и эмоций. «Я ждал тебя всю свою жизнь, – трогательно и ласково прошептал тридцатипятилетний В. З. двухнедельному младенцу. – Я так люблю тебя, золото мое!» Малышка как будто улыбнулась, хихикнула или усмехнулась в ответ на это проникновенное признание, хотя, скорее всего, В. З. просто показалось. В. З. улыбнулся ей в ответ: «Ты еще и задорная у меня – много мы будем вместе шутить и развлекаться. Ты – мой самый любимый и дорогой в мире человечек!»

– Ну ты и смешной, чего там ребенку шепчешь? – спросила из постели сонная уставшая Тамара.

Через много лет, когда В. З. уже было за пятьдесят, а Кате около двадцати лет, он продолжал носить с собой в бумажнике ее уже потертое младенческое фото и гордо демонстрировал его окружающим, которые думали, что он завел вторую семью и нового младенца. Как-то одна душевная старушка, соседка по даче в Снегирях, которая часто видела Катю, спросила его прямо, почему он не заменит это фото на что-то более современное, то есть изображение дочери в ее теперешнем возрасте:

– Она же у тебя симпатичная, чего же ты ее сегодняшнюю никому не показываешь?

В. З. слегка смутился, что для него было совсем не характерно:

– Какая симпатичная, она у меня красавица, да и умница, что тут скажешь… Но, понимаешь, я не эгоист и жить ей не мешаю. А тогда, на этом фото, она была только моя.

США

Профессор Л. достигла многого в карьере. У нее были лицензии на адвокатскую практику в трех разных штатах США, она работала в крупной международной юридической фирме, в сорок лет получила пожизненный статус профессора права. Ей безумно нравились борьба за эти достижения, победы и успехи, а также бурная интеллектуальная жизнь. А еще – зависимость от восторга… Обыкновенная повседневная жизнь ее не сильно вдохновляла, а рутина моментально надоедала. Впрочем, ей удалось найти очень логичное и практичное применение всем своим качествам, и она шаг за шагом строила свою карьеру и надежную и правильную семью.

Профессор Л. никогда не могла понять отсутствия логики в жизни многих людей, особенно в Восточной Европе. Америка точно отражала ее ментальность – логично, практично и по правилам. «Это не Россия, – думала она, смутно вспоминая детство и юность. – Что будет завтра, непонятно, и все сутками ждут и ищут страсти, химии какой-то – хз, а через три месяца ку-ку, ля-ля и одни квартирные вопросы…» Короче, признание и успех на работе и везде, а также уверенность в завтрашнем дне – это way to go![19] И год за годом она только подтверждала себе и окружающим, что выбрала единственно правильный путь!

Но этот абсолютно непонятно откуда взявшийся Снегирев стал расшатывать годами прекрасно работавшую систему, да еще from long-distance…[20] Пипец – what the fuck?![21]

Вот и сейчас ей пришлось специально сделать перерыв в лекции по гражданскому процессу США, чтобы пойти в свой кабинет и проверить, есть ли от него сообщение, так как из-за разницы во времени он обычно выходил на связь с ней, когда в США было утро, а он заканчивал работу в своем офисе в Москве. «Ну что у нас может быть общего? – почти раздраженно думала она, пока неслась по лестнице в кабинет. – Moreover, I’ve never liked Russian men[22], они как медведи, что ли, – брутальные, да еще бабники… Плюс патриархат…» Но она не успела закончить эту мысль, так как уже схватила телефон. Есть! Сообщение от Максима (Алексеевича!) прибыло минут десять назад. Оно было длинное – как будто полный отчет обо всех деталях прошедшего дня: про неадекватного владельца компании, где Сне-гирев работал, про тренировку в спортзале и еще всякая фигня.

Профессор Л. просто быстро пробежала это все глазами, и ей, конечно же, это было интересно и не все равно, но в основном она надеялась услышать или же прочитать что-то о ней самой, ну, типа, личное… Наконец-то – here you go![23]: «Сейчас поеду в аэропорт, – до этого он долго и даже слегка нудно описывал предстоящую командировку, – очень устал, надеюсь выспаться в самолете и знаю, что ты мне приснишься, милая! Оооооочень соскучился по тебе! Ну на фиг ты в эту твою Америку улетела? Далеко же! Нежно целую, твой М. P. S. Когда можно тебе позвонить?»

Профессор Л. сделала глубокий вдох – какое-то тепло и восторг разлились по всему ее телу. Ей стало сладко! Несколько личных предложений, написанных Максом, она перечитала три раза и задумалась. С одной стороны, она уже перестала спрашивать себя, зачем это надо, то есть быть на постоянной – ежедневной или уже ежечасной (?) – связи с Максом. И так ведь понятно, что незачем! С другой – первый вопрос был совершенно бессмысленным – but it didn’t make any difference![24] Ее как будто засосало и it is too late to reverse![25] «Ну “слишком поздно” – странное оправдание, – отметила она как адвокат. – Честно говоря, можно было бы закончить этот офигенный бред одним нажатием кнопки». Или все-таки нельзя? Впрочем, эти раздумья вовсе не мешали ей открыть календарь, чтобы прикинуть, когда можно было бы побыстрее созвониться с Максом, учитывая разницу во времени.

Она взглянула на большие часы на стене и с ужасом отметила, что студенты ждут ее уже десять минут. Профессор Л. открыла пудреницу и посмотрела на себя – щеки горели! «Crap[26], лишь бы никто не заметил», – мелькнуло в голове и, попытавшись запудрить щеки, да и свое состояние, она побежала к студентам.

Профессор Л. не верила ни в какие знаки, гороскопы и т. д. – все это казалось ей путаницей в сознании людей, скажем вежливо, другого типа, чем она. Но после окончания рабочего дня она решила поехать домой другой дорогой, чтобы избежать сильных пробок в центре Хьюстона, и возле светофора увидела огромный рекламный щит популярного певца Тайлера:

«Exactly What You Run From You End Up Chasing»[27].