Читать книгу Села́м - Катя Матуш - Страница 11

Глава 6. Черемша

Трубка с дребезгом врезалась в пол.

– Это… шутка?

Я обвела взглядом застывших подруг.

– Нет, Вера. Это не шутка, – твёрдо ответила Нелли.

– Н… Но как вы узнали?! – заорала я, пытаясь вырваться из мёртвого захвата.

– Полтора часа назад был экстренный выпуск новостей. У тебя нет телевизора… так что…

– Да быть не может! Тут какая-то ошибка!

Маша зашла мне за спину и ухватила под подмышки прижимая к себе. Нелли не отрываясь смотрела мне в глаза.

– Показывали видео, просили… они просили позвонить, если кто знает пострадавших. При них не нашли ни бумажника, ни документов. На видео, в конце парковки стоял жёлт…

– Нет! Вы могли ошибиться! Это невозможно!

– Могли, – сопровождаемый горячим дыханием шёпот прошёлся по уху, – поэтому Ани сейчас в морге, она их опознала. Они час подтверждали эту информацию, и тут не может быть ошибки. Мне, мне очень жаль, – Маша отпустила меня и отошла чуть в сторону.

Нелли обвила меня руками. Чайник на кухне истошно выл.

– З… за пошарпанную стену тебе придётся ответить.

Я рухнула на пол и разревелась. Ани не могла ошибиться, по мимо прочего, она пол жизни прожила с нами в одном подъезде.

Или… могла?

Масик возник на пороге, аккурат, когда силы удерживающих меня подруг иссякли.

– Вера! Успокойся! – рявкнул он. – Мы все в шоке, Ани ели пустили на опознание, тебя сейчас в таком состоянии точно никто не пустит!

Я их всех ненавидела. Срывающийся с губ рык, глухо тонул в футболке Машиного мужа, который сжал меня подобно смирительной рубашке. Они не имеют права!

– Вы не имеете права! Это ошибка, я должна сама! – предпринимала я тщетные попытки вырваться.

Маша металась.

– Ладно, – донеслось до меня согласие. – Пол часа, у тебя пол часа чтобы успокоиться и привезти себя в порядок. Погром в морге тебе никто не простит.

Дверь за ней захлопнулась.

Да, нужно успокоиться. Это просто не может быть правдой.

Стоящий в горле ком вырвался утробным ржачем, сгибающим меня пополам. Только я почувствовала свободу в действиях и колени коснулись пола, меня сразу вырвало. Неусвояемые мелочи вчерашнего ужина растекались по полу, дверь в ванну щёлкнула.

Нелли раздевала меня и пихала под холодную воду. Параллельно Масик пытался засунуть мне в рот таблетку.

– Жуй. Жуй Вера, – он сидел на краю ванной положив мне руку на голову.

Нелли, стоя на корточках, замочила почти всю блузку, пока пыталась меня умыть. Вот это восемнадцать плюс…

А таблетка и вправду помогла. У меня не было даже сомнений насчёт того, что мне сунули, а именно, что я буквально неделю назад клялась больше никогда не брать в рот. Но это был экстренный случай. Меня нужно было застопорить, и чёртов наркотик с этим прекрасно справлялся.

Я зевнула.

– Нель, найди ей одежду, и сама, – Масик ткнул носом на ставшую прозрачной блузку, – переоденься.

– Нафига… если нас не пустят, мы отправим её торго-о-оваться!

Я крутила головой, и отчего-то сцена показалась мне крайне забавной.

– Шутишь? Хорошо… Ты ела? Завтракала?! – Лёха запаниковал, когда я не смогла самостоятельно выбраться из ванной.

Он вытаскивал меня попутно обтирая полотенцем, которое сразу после отправилось на пол в коридор. Ноги меня не держали.

– … нет, жди нас там. Да. Мы её не остановим… – донёсся Нелин голос из спальни.

С кем это она?.. Куда остановим? Я застыла на проходе.

К глазам резко подступили слёзы, мешая мне ухватить джинсы, любезно расстеленные на кровати. А вот эффект стирания памяти за этой отравой ранее не был замечен…

– Многовато целой таблетки, надо было половину.

– Я не подумал, что она не ела, идиот!

– Спокуха, – я пошатываясь натягивала майку. – Сколько нам ехать?..

– Часа два… Может чуть больше, – сказал Масик.

– Окей.

Я развернулась и быстро, насколько смогла, зашагала на кухню.

Три стакана воды за пол минуты разбавили пустой желудок, и я кинулась к унитазу вымывать из организма эту отравляющую дрянь. Уже достаточно помогло… Соображала я медленнее, а нездоровая радость только мешала.

Грёбаная таблетка! На кой чёрт я её проглотила?.. Хорошо не жевала! Если брат спалит, что я под наркотой, он неделю не будет со мной разговаривать. Надо ж ещё планшет показать…

Таблетка со скрежетом прошла через глотку.

Отлично…

– Поехали, – махнула я рукой, по направлению к двери, за секунду до того, как рассудок потух.

Синяя Ёта дребезжала у входа в подъезд.

И почему они не покрасят хоть одну стену?

О, у Нельки футболка как у меня…

Отрыжка отозвалась звоном в ушах, в следующий миг я отрубилась, устроив голову на чём-то мягком.

Пахнет… ванилью.

Разбудила меня внезапно наступившая тишина. Пушистые ошмётки чехлов щекотали нос. Проклиная этот безвкусный дизайнерский ход, я резко поднялась и вписалась головой в голый металлический потолок.

Мама…

Вадик!

Я выпала из машины, царапая руки об асфальт. Движения стоили мне многих усилий.

Кто-то тут же подхватил меня под руки. Голову пронзила острая боль, чёртова вывеска светила невыносимо холодным синим, создавая в мозгу новые завитки.

Меня придерживали Маша с мужем.

– Сколько меня не было? – корчась от боли сипела я.

– Мы только приехали.

– Пошли…

Синеющие буквы венчавшие невысокое здание, окрашивали всю парковку, манили на них взглянуть. Я не могла оторвать глаз от земли, но что-то подсказывает букв больше, чем положенные четыре. Остаточное явление успевшей усвоиться таблетки спицами пронизывало кожу.

– Дальше я сама. Привет, Вер.

Под руку меня схватила Ани, и мерзкая синь наконец-то скрылась за глухими дверьми.

– Как себя чувствуешь? Масик конечно хватил… Но кто ж знал, что в обед ты будешь ещё совсем не жравши!

– Сделай одолжение, не ори… голова трещит.

Белоснежные полы рассекала ярко жёлтая плитка, на которой то и дело вырисовывался смайлик. Очень весело… Они меня решили в психушку сразу?..

На стенах непрерываемой очередью висели рисунки. Я остановилась отдышаться и взглянуть по ближе. Это были детские каракули… квадратные папы, треугольные мамы… палочки ножки и ручки. Видимо, начирканные под чьим-то руководством, потому что все были слишком похожи. Только жёлтые круги солнца разнились.

Мы брели по бесконечному коридору. Папа, мама, я. Квадрат, треугольник, треугольник. Квадрат, треугольник, квадрат.

Квадрат, треугольник, треугольник, квадрат… Слезы комом стыли в висках. Квадрат, квадрат… треугольник.

– Что это за место?.. – пыталась я отодрать взгляд от взывающих к панике рисунков.

– Это детский хоспис. Отсюда есть проход в морг, сейчас у другого входа слишком людно. У репортёров никогда не было совести.

– Хоспис в морге… как мило! – язвила я. – Лучше б сразу убивали…

– Здесь нигде не написано, что это морг. Я еле нашла, мелкая табличка с главного входа единственный указатель.

– И ты думаешь родители не в курсе, что их детей при жизни отправляют в МОРГ?

– У детей, которые здесь находятся, нет родителей.

– Откуда ты знаешь?! – вырвала я руку со злостью.

– Я тут уже пять часов. Я знаю! – рявкнула Ани.

Пришлось тряхнуть головой, чтобы успокоиться.

– Прости, я…

– Ничего, идём.

Взгляд опять упал на всё продолжающиеся каракули.

– Тогда понятно, почему и мамы, и папы, у всех нарисованы одинаково…

Ани промолчала, слегка кивнув. Злость утихала. Но взамен, с каждым приближающим к факту шагом накатывало отчаяние. Я знала, что там увижу. Мать и брата. Ани не могла ошибиться.

Нас встретил мужчина в строгом синем костюме. Белоснежные редкие волосы, подобно цветкам черемши, едва скрывали череп, и пытались свести его за добродушного старика, и совокупи с расходящимися на животе пуговицами рубашки им это почти удалось, но едва тронутое морщинами лицо, выдавало его с потрохами. Почему-то я ожидала увидеть белый халат…

– Вера, как вы себя чувствуете?

Он сдержанно улыбнулся, но заглянув в глаза с осуждающим видом замотал головой.

– Нормально.

– Ну что ж, тогда пройдём.

Я не думала, что десяток наполированных столов, встретит нас сразу за поворотом. Всё-таки не морг находился при хосписе, а хоспис при морге. Тяжёлые двери отварились, и мне на плечи легло что-то тяжелое. Кофта. Тут и вправду было прохладно.

– Это все,.. с заправки? – оглядывала я застеленные столы, которых было не меньше пятнадцати.

– Это даже не половина. Лаборатория загружена, вам повезло, что ваши родственники попали в… заключительную партию, – на последних словах он осёкся, видимо, взвешивая, успела ли я подготовиться к сравнению своей семьи с мясом. «Повезло», его почему-то не смутило.

Но ощущение мясной лавки быстро перебилось. Расставленные ровными рядами столы, с высившимися на них белоснежными тряпками, напомнили…

– Как заснеженные горы… – промямлила я.

– Да, и правда, – заинтересованно оглянулся мужчина. Он проверил прицепленную к тряпке бумажку. – Вас тут быть не должно. Личности уже подтвердили, так что благодарите подругу, за… настойчивость. Иначе вас пустили бы не раньше, чем через неделю.

Обольстительным голубоглазым блондинкам трудно отказать… мы в курсе.

Меня оставили одну указав на две леденящие блеском стойки на колесах, стоящие по соседству.

Встав между ними, я провела пальцами по белому силикону, изначально принятому мной за материю.

Покрывало скрипело о кожу, открывая лица.

Я знала, что Ани не ошиблась.

– А щёчки всё такие же…

Я поцеловала брата. Прильнула лбом к губам матери. Не глядя вернула накидки на прежние места и зашагала к выходу.

Ани завидев меня так быстро откровенно удивилась, но ничего не сказала.

– Слёзы на сегодня кончились, – брякнула я, и мы двинулись к выходу.

Только бы Маша не сообразила… А Масик не напомнил.

– Знаешь, – спокойно заговорила я, – она ведь по-прежнему улыбается.

– Были сомнения? Она всю жизнь будет тебе улыбаться, Вера. Посмотри на это, – Ани провела рукой по вновь явившимся взгляду рисункам. – Разве не грустно. У тебя жизнь не ограничивается квадратами и треугольниками.

– Да, я бы наверняка добавила им зубастую улыбку.

Единственное настоящее, что виделось мне на этих «семейных» изображениях, – солнце. Оно разнилось от рисунка к рисунку, дети в нём неосознанно изображали себя, мечтая стать этими маленькими треугольниками и квадратами, что стоят за ручку с мамами и папами.

Анни подвезла меня к дому.

– Остаться с тобой?

– Нет, нормально.

– Я завтра позвоню. Если начнёшь игнорить, Маша выбьет твою хлипкую дверку в два счёта. Тебе сейчас не нужны лишний траты, будь благоразумна.

– Да, всё будет нормально.

Мы поцеловались на прощание, и я зашагала к дому. На кнопку лифта жала уже содрогаясь от накатывающей истерики.

– Чёртова рухлядь!

Необдуманный пинок подъездной стены отозвался болью и специфическим хрустом.

– Быстрее…

Я переминалась с ноги на ногу, и, прихрамывая протиснулась в едва начавшие разъезжаться створки.

Хоть бы они оставили этот чёртов пакет!

Подойдя к двери я трясущимися в предвкушении руками начала пихать ключ, но с ужасом обнаружила, что она открыта.

Масик сидел на моём стуле, покачиваясь из стороны в сторону, и держал на коленях мешок… с так нужными мне таблетками. Я старалась не придавать этому значения, но взгляд намертво впился в заветный сверток. Леха это заметил.

По квартире разносился запах свежеприготовленной еды.

– Маша?

– Она устала. Завтра придёт. – Он поднялся. – Садись.

Мне под нос сунули огромную тарелку жареной печени с картошкой.

– Как-то не хочется.

– Ешь. Пока ты не съешь хотя бы половину, я буду стоять здесь столбом.

Нехотя я уцепила вилку, и начала запихивать это безвкусное месиво в себя.

– Не спеши, плохо будет…

– Номана…

Слупила я всю тарелку за пять минут. Нужно быть хорошей девочкой…

– Оставь, – указала я на пакет. – Я поела. Хорошо поела.

Масик склонил голову, и выудил из пакета заветную упаковку с оранжевой полосой. На этой отраве никогда не печатали названия, и благодарны за неё мы могли быть только Звёздным окраинам. Леха знал, где достать, в былые времена оно нас и веселило, и позволяло как следует высыпаться перед экзаменами. Всё дело в дозировке. Универсальное средство…

– Ч…

– Больше не получишь. – На стол опустилась одна таблетка. – Тебе хватит. Замучает бессонница, скажешь.

– Да ч…

– Ты думаешь мы идиоты? Или Ани не написала нам о твоём волшебном внезапно наступившем смирении?

– Хорош гнать! – взбесилась я. – Оставь чёртовы таблетки и вали!

– Какого это, потерять разом всю семью?! – Лёха подошел вплотную и схватил меня за футболку. – Не понравилось?! И вместо того, чтобы принять это, и улыбаться за троих, ты решила обдолбаться и сдохнуть?!

– Да что ты понимаешь!? Ты даже представить не можешь…

Слёзы вновь кинулись долой из глаз. Я вцепилась в Лёхины ладони, и, вырываясь, пыталась расковырять их до мяса.

– Ты сама ещё нихрена не понимаешь! – он отпустил меня и забрал со стола так любезно оставленную таблетку.

– Нет!

Леха отвёл свою длиннющую руку с зажатым в ней снадобьем в сторону, а второй крепко прижал меня к себе.

– Машка, всё что у меня есть, если ты что-нибудь с собой сделаешь… ей будет очень больно. Часть неё умрёт с тобой. Меня до глубины души бесит одно то, что ты готова травануться из её рук! Мы ей об этом, конечно, не скажем. Она, я, Нелли и Ани, мы все любим тебя, ты никогда не будешь одна. Никто из нас тебя не поймёт, но все мы будем рядом, чтобы хотя бы попытаться это сделать! Уважай нас и память о своих родных!

Я визжала от боли, пытаясь вылезти из собственного тела. Трусость, не позволяла мне кончить с жизнью раньше, а сейчас она изо всех сил вопила во мне, взывая к этому.

– Это не выход, слышишь?!

– …я знаю!

Масик раскачивал меня из стороны в сторону, будто убаюкивал. Мне и правда становилось легче. Крики нисходили на вой, а через пару минуту от отчаянного порыва остались только слёзы и боль в горле.

«У тебя жизнь не ограничивается квадратами и треугольниками».

Мне стало стыдно.

Он прав.

Он чертовски прав.

Масик дождался пока я полностью успокоюсь и ушел, но перед этим всё же сжалился и оставил мне одну таблетку.

Живот недовольно уркнул, тяжело ему давалась запиханная еда…

Сидя на кухне, я беспомощно глядела на валяющийся на столе белый кругляшек, и никак не могла перестать думать о мамином лице. Я видела её буквально пару часов назад, смотрела на неё, на Вадима, но как последняя мразь, в этот момент думала только о себе. Мысль отравиться посетила меня одновременно с «заснеженными горами». Засуха, одолевшая слёзные железы выдала меня с потрохами. Я не думала о том, что мне предстоит увидеть убитых родных, я вся была в предвкушении нашей скорой встречи, где-нибудь в несуществующем мире.

Нужно перестать себя жалеть.

Сейчас, в голову начинали прокрадываться здравые мысли. Это мама никогда не увидит внуков, не улыбнётся новому дню, не будет хлопотать на кухне, предвкушая очередную встречу гостей. Остаётся только надеяться, что Вадим сейчас где-то рядом с ней. Ему уже не стать ведущим IT инженером, не поесть маминой пиццы, он всю свою жизнь потратил на отличную учёбу, и мне даже страшно представить, как много он потерял и чего не успел. Смерть всегда приходит раньше, чем мы успеваем полюбить жизнь, и тут не важно, двадцать тебе, или сорок пять.

Шум сливного бочка сопроводил последний танец так желанной отравы. Шок пройдёт, придёт боль, и уж она будет со мной до конца, и что бы это принять, прожить жизнь так, как мы все хотели, разум должен быть чист.

Я не хотела спать, и, ни о чём не думая, вытащила планшет.

Палочка… палочка…

Я нарисовала своё солнце. Оно было в самом центре, ярко оранжевое, длинные лучи веером расходились по направлению к стоящим внизу двум треугольникам и квадрату.

Размазывая слёзы по щекам, я всё же дорисовала родным зубастые улыбки.