Читать книгу Голубой Марс - Ким Стэнли Робинсон - Страница 13

На Восточном Павлине начался конгресс.

Начала его, по сути, Надя. Она просто стала работать на главном складе, разбирая наброски, к ней присоединялись другие, и все закрутилось. А когда встречи шли, их либо приходилось посещать, либо рисковать возможностью высказаться. Надя отмахивалась, когда кто-то говорил, что не готов, что нужно еще что-то урегулировать, что у них недостаточно сведений и так далее. «Ладно вам, – говорила она нетерпеливо. – Мы уже здесь, так что можем начинать».

Так непостоянная группа примерно из трехсот человек начала каждый день проводить встречи в промышленном комплексе на Восточном Павлине. Главный склад, предназначенный для хранения деталей железных дорог и вагонов, был огромен, и вдоль стен в нем выстроили десятки офисов с передвижными перегородками, оставив свободное место в центре, где можно было организовать неровный круг из не стыкующихся друг с другом столов.

– О! – воскликнул Арт, увидев это. – Стол столов!

Конечно, находились люди, желавшие видеть список делегатов, чтобы знать, кто мог голосовать, кто выступать и так далее. Надя, быстро принявшая на себя обязанности председателя, предложила признать делегациями все марсианские группы, чье существование было более-менее ощутимо перед началом конференции.

– Нужно поступить так, чтобы участие стало приемлемым для заявивших о себе групп.

Конституциологи из региона Дорса Бревиа согласились, что конгресс должны проводить члены голосующих делегаций, после чего конечный итог будет приниматься всенародным голосованием. Шарлотта, помогавшая с проектом документа Дорсы Бревиа двенадцать М-лет назад, с тех пор, предвидя победу революции, возглавляла группу, разрабатывавшую планы по организации правительства. Но ее группа была не единственной, кто этим занимался: школы в Южной борозде и университет в Сабиси также изучали курс по этой теме, и многие молодые уроженцы, обосновавшиеся на складе, хорошо владели вопросом.

– Это немного пугает, – заметил Арт Наде. – Стоит победить революции, и тут же объявляется целая куча юристов.

– Как всегда.

Группа Шарлотты составила список возможных кандидатов в члены конституционного конгресса, включив туда представителей всех марсианских поселений, где проживало не менее пятисот человек. Надя заметила, что многие были представлены в нем дважды – по месту проживания и по политической принадлежности. Несколько групп, не попавших в список, пожаловались в новый комитет, и почти все из них были добавлены. Арт позвонил Дереку Хастингсу и пригласил ВП ООН также присоединиться, прислав делегацию; удивленный Хастингс связался с ним через пару дней, ответив согласием. Он собирался прибыть лифтом лично.

И вот, спустя неделю подготовки и одновременного решения множества различных вопросов, можно было голосовать за принятие списка делегатов. Поскольку он был весьма всеобъемлющ, его приняли почти единогласно. Так у них неожиданно сложился настоящий конгресс. Он состоял из следующих делегаций, в каждую из которых входило от одного до десяти человек:

Общие собрания начинались с утра вокруг «стола столов», а затем перемещались в многочисленные малые рабочие группы, заседавшие в офисах, расположенных в складском помещении или в близлежащих строениях. Арт каждое утро вставал рано и варил большие котелки кофе, кавы и свою любимую каваяву. Пожалуй, это было не таким уж большим делом, учитывая значимость всего предприятия, но Арт был счастлив этим заниматься. Каждый день он испытывал удивление лишь оттого, что конгрессу вообще удавалось собраться, и, видя его масштаб, чувствовал, что помочь начать работу – его, Арта, основная задача. Он не был специалистом, но имел несколько мыслей относительно того, что должна включать в себя марсианская конституция. А что ему удавалось хорошо, так это собирать людей вместе, и именно этого он добился. Или, вернее, они с Надей – ведь она вмешалась и приняла руководство ровно тогда, когда в ней нуждались. Она была единственным доступным человеком из первой сотни, кто пользовался всеобщим доверием, и это давало ей подлинное, естественное признание. Сейчас, без какой-либо суеты, словно не замечая, что она вершит, Надя проявляла свою власть.

И теперь Арт с превеликим удовольствием стал, по сути, ее личным помощником. Он распределял ее время и делал все, что мог, чтобы дела шли гладко. Это включало приготовление хорошей каваявы первым делом с утра – Надя ценила этот начальный заряд бодрости и рвения. «Да, – думал Арт, – личный помощник и варщик наркотиков – вот мое предназначение в этой части истории». И он чувствовал себя счастливым. Просто наблюдать за тем, как люди смотрят на Надю, было удовольствием. И за тем, как она смотрела в ответ, тоже: озабоченно, сочувствующе, скептически, резко вскипая, если считала, что кто-то напрасно тратит ее время, и излучая тепло, когда ее впечатлял чей-то вклад в общее дело. И люди, зная об этом, хотели ее порадовать. Они старались говорить по делу, делать что-то полезное. Хотели заслужить ее теплый взгляд. У нее были очень необычные глаза, если в них всмотреться: карие, но испещренные бесчисленными крапинками других цветов – желтого, черного, зеленого, голубого. И на людей это оказывало завораживающее действие. Надя сосредотачивала на них все свое внимание – она хотела им верить, принять их сторону, убедиться, что их вопрос не затеряется в общей суматохе. Даже Красные, знавшие о ее конфликте с Энн, верили ей, зная, что их услышат. Так вся работа сводилась к Наде, и Арту оставалось лишь наблюдать за ней, получать от этого удовольствие и иногда в чем-то помогать.

И затем началось обсуждение.

В первую неделю споры касались в основном того, что такое конституция, какую форму она должна иметь и нужна ли она вообще. Шарлотта назвала это метаконфликтом – спором о том, о чем велся спор, и, заметив недовольный взгляд Нади, назвала это очень важным вопросом, «потому что, урегулировав его, мы установим границы того, что можем решать. Если мы решим включить в конституцию, например, экономические и социальные вопросы, то получится совсем не то, что будет, если мы сосредоточимся исключительно на политических или правовых основах или примем только общее заявление о принципах».

Чтобы помочь выстроить даже этот спор, она вместе со специалистами из Дорсы Бревиа представила целый ряд «чистых конституций», в которых были лишь различные наметки, но не заполнено содержание. Впрочем, эти образцы мало помогли смягчить возражения тех, кто настаивал на том, что общественная и экономическая жизнь не должны регулироваться вообще. «Минимальный объем» поддерживали группировки, которые в остальном имели мало общего между собой: анархисты, либертарианцы, неотрадиционные капиталисты, некоторые Зеленые и прочие. Самые ярые из этих антигосударственников расценивали описание какого бы то ни было правительства как поражение и использовали свое участие в конгрессе для того, чтобы создаваемое правительство получилось по численности как можно меньшим.

Сакс услышал об этом споре во время одного из вечерних звонков от Нади и Арта и захотел рассмотреть его со всей своей серьезностью.

– Установлено, что несколько простых правил могут регулировать очень сложное поведение. Например, существует классическая компьютерная модель стаи птиц, которая руководствуется всего тремя правилами: соблюдать равное расстояние от всех окружающих птиц, не изменять скорость слишком резко и избегать столкновения с неподвижными объектами. И таким образом полет вполне четко регулируется.

– Полет стаи компьютеров – может быть, – усмехнулась Надя. – Но ты когда-нибудь видел, как стрижи летают в сумерках?

Спустя мгновение от Сакса пришел ответ:

– Нет.

– Так посмотри, как прибудешь на Землю. Но мы тем временем не можем принять конституцию, где будет написано: «Не изменять скорость слишком резко».

Арту это показалось смешным, но Наде было не до шуток. В мелких спорах ее терпение, как правило, быстро лопалось.

– Разве это не то же самое, что позволить наднационалам заправлять делами? – говорила она. – Разве это правильно?

– Нет-нет, – возражал Михаил. – Это вообще другое!

– А по тому, что ты говоришь, выглядит очень похоже. И для некоторых это служит отличным прикрытием – мнимый принцип, который на самом деле сохраняет правила, защищающие их собственность и привилегии, и из-за которого все остальное летит к черту.

– Нет, вовсе нет.

– Тогда докажи это за столом. Все, во что правительство может себя вовлечь, должно быть обосновано в том числе с противной стороны. Необходимо все это доказать, пункт за пунктом.

И она была так настойчива – не ругаясь, как Майя, но лишь оставаясь непоколебимой, – что им приходилось соглашаться: все должно как минимум обсуждаться за столом. И так в чистых конституциях появился смысл: они могли послужить отправной точкой. По ним провели голосование, и большинство решило, что над ними стоит поработать.

Итак, они перескочили через первый барьер. Все согласились и далее придерживаться этого же плана. И Арту, все более лучащемуся радостью от одной встречи к другой и восхищенному Надей, это казалось поразительным. Она не была типичным дипломатом и совершенно не следовала модели «порожнего судна», которой придерживался Арт, но ей удавалось работать и без этого. У нее имелась особая притягательность. Он обнимал ее всякий раз, как проходил мимо, целовал в лоб – он любил ее. Он служил ей, наполненный этим светлым чувством, стараясь принять участие во всех встречах, в каких мог, и делая все, что было в его силах, чтобы процесс продолжался. Часто для этого хватало лишь обеспечить людей едой и питьем, чтобы они могли работать весь день, не становясь излишне раздражительными.

За «столом столов» всегда было людно. Свежелицые молодые валькирии возвышались над высушенными на солнце старыми ветеранами, здесь присутствовали представители всех рас и категорий – таков был Марс в М-52, по сути – объединенные нации сами по себе. Памятуя о потенциальной разрозненности целого, глядя на такие разные лица и слушая смесь языков, в котором английский тонул в вавилонской сумятице, Арт изумлялся их многообразию.

– Ка, Надя, – сказал он, когда они сидели и ели сэндвичи, пробегаясь по записям ежедневника. – Мы пытаемся написать конституцию, которую готова будет принять любая культура на Земле!

Она отмахнулась и, проглотив кусок, ответила:

– Давно пора.

Шарлотта предложила взять декларацию, составленную в Дорсе Бревиа, как логичную начальную точку, чтобы обсуждать содержание конституционных форм. Это предложение вызвало даже больше прений, чем те образцы, так как Красные и ряд других делегаций возражали против некоторых положений старой декларации и считали, что ее использование подорвет весь смысл настоящего конгресса.

– Ну и что? – ответила им Надя. – Мы можем поменять хоть каждое слово, если захотим, нам лишь нужно что-то, с чего можно начать.

Эта точка зрения была популярна среди большинства старых подпольных групп, многие из которых присутствовали в регионе Дорса Бревиа в М-39. Декларация, принятая там, стала лучшей попыткой подполья подписать то, в чем удалось достичь согласия, в период, когда оно не имело власти. Поэтому начать с нее казалось разумным: она давала некий прецедент, историческую преемственность.

Однако, когда они ее открыли и прочитали, оказалось, что старая декларация стала выглядеть пугающе радикальной. Запрет частной собственности? Запрет присвоения добавочной стоимости? Неужели они это провозгласили? Как это должно было работать? Они смотрели на безосновательные, не допускающие компромиссов положения и качали головами. В декларации не было ни слова о том, как достичь этих высоких целей, – она лишь устанавливала их. «Каменная скрижаль», как выразился Арт. Но сейчас революция победила, и настал час сделать что-то в реальном мире. Возможно ли придерживаться таких же радикальных идей, как те, что прописаны в декларации Дорсы Бревиа?

Трудно сказать.

– По крайней мере, здесь есть что обсудить, – сказала Надя.

Вместе с тем у всех на экранах возникли заголовки стандартных конституций, представлявшие собой наименования проблем: структура исполнительной власти, структура законодательной власти, структура судебной власти, права граждан, вооруженные силы и полиция, налоговая система, избирательная система, имущественное право, экономическая система, охрана окружающей среды, процедура внесения поправок и прочие. Предложения, по которым следовало прийти к согласию, тянулись страница за страницей – и все это переписывалось на всех экранах, правилось, оформлялось, бесконечно обсуждалось.

– Как обычное заполнение бланков, – заметил однажды вечером Арт, глядя через Надино плечо на какую-то особенно сложную блок-схему, напоминающую что-то из «алхимических» комбинаций Мишеля.

Надя рассмеялась.