Читать книгу Прощай, Титаник! - Кира Барских-Кастальди - Страница 9

Начну опять с мамы. Символично, правда? С возрастом и с разрастанием отчаяния мама не может остановиться в своих жалобах. Хоть и жалобы её отчасти правомерны, но их так много, и такие они сиротские, что хочется положить трубку и не слушать дальше невзначай упомянутые тяжбы жизни матери троих несовершеннолетних детей и двух совершеннолетних, один из которых занят своей жизнью, а другая – не работает и сидит на шее. Хочется попросить мать мою быть сильной, она ведь всё равно будет ползти дальше, «ну ползи ты молча!» хочется закричать ей. И тут становится ясно, что это слишком: требовать человека ползти да ещё и молчать, это уже какой-то спецназ, а не русская женщина с еврейской судьбой. Самое страшное, что делает она это следующим образом: вроде бы ей и не хочется жаловать, она знает, что делает ошибку, когда открывает рот с готовностью излить комментарий по какому-нибудь поводу, поэтому одновременно с желанием подавить мерзкие слова во рту она их изливает, тут же начиная ненавидеть себя и того, кому она их сказала за то, что оба собеседника понимают всю отталкивающие нелепость происходящего, потому что все продолжат ползти, но теперь еще и с ощущением, что все ползут в обосранных штанах. Простая женщина хочет, чтобы её пожалели, её никто не жалею, в этой ситуации всё, что она может сделать – жаловаться ещё больше для привлечения внимания к себе. Получается обратный эффект – от неё все начинают отворачиваться до тех пор, пока она не возьмёт себя в руки. Как итог моя сильная мама превращается в одинокую вечно жалующуюся 45-летнюю женщину, что неприятно и ей и мне. А ведь все хотят человеческой поддержки всего-то. Но даже в этом ничего не даётся с лёгкостью.

Истина проста: все находятся в жопе, и помочь другому всё равно, что сделать вид, будто никто из вас не в жопе, а в жопе все, поэтому хочется простой тишины, как говорится, делайте это молча.

В дальнейшее будет сложно поверить, но вы поверьте. Мне мой товарищ по несчастью написала вчера такое сообщение: «Фраза попалась замечательная, в „Обрыве“ Гончарова „… жизнь в себе и про себя – не жизнь, а пассивное состояние. Нужно слово и дело, борьба. А ты хочешь жить барашком“ И вот я думала, как перестать быть барашком» Более случайной и меткой цитаты я не встречала. Внимание, вопрос: как перестать быть барашком?

Ночью, во время борьбы с бессонницей даже с подкреплением в виде седативных таблеток, я придумала, как перестать быть барашком лично мне. Помните, в книге «Ешь. Молись. Люби», когда жизнь героини рушилась, она улетела в Италию? Её жизнь рушилась, и она улетела в Италию – моя жизнь рушится, и я хочу накопить денег, работая в булочной, чтобы улететь в Грузию. Принцип «ешь-молись-люби» сохраняется в неизменной виде в обоих случаях.

Помимо того, что я теперь ассоциирую свою жизнь с хомячей, мне ещё кажется, что вся моя предыдущая жизнь была как огромный прекрасный корабль, который теперь медленно, но верно тонет, как тонущий Титаник, и лучше его покинуть на неприметной лодочке, если я не хочу утонуть вместе с ним, хотя именно так по традиции и должен поступить капитан корабля, но я не капитан корабля, я и есть тонущий корабль. Поэтому я должна покинуть сама себя, попрощаться с иллюзиями, как в книге Владимира Познера «Прощание с иллюзиями». Я не стала министром, я не стала правозащитницей, я не стала адвокатессой, и теперь уже, наверно, и не стану. Я сброшу кожу, как змея, откину хвост, как ящерица, если хочу жить дальше, а не существовать «как прежде».

Я удивлялась, как маме удалось прожить как минимум три разные жизни, а теперь вступаю на тот же путь с такой готовностью, будто так всегда и должно было быть. Моя мама сначала была гадким утёнком, потом блондинистой роскошной бизнесвумен, затем многодетной обанкротившейся матерью. Кем была я? Пока я всегда была отличницей. У меня пока только первая этап завершен. Дальше будем посмотреть, как сказали бы евреи.

Как итог: я нашла две пекарни, но ни в одну я не пошла. Не спрашивайте, почему, чего не хватает для шага, что останавливает. Просто держу вас в курсе. Сегодня (спустя неделю) у меня опять красное полусладкое, но в этот раз дрянное, в сравнении с другими. Но что мы о плохом да о плохом. Ой, я же не сказала! Мне пока работодатели только отказывают, это уже превратилось во что-то вполне приемлемое, должное, я уже и не рассчитываю на «зеленый свет», я уже ни во что не верю, ничего не жду, успокоительные помогают мне просто быть, даже улыбаться и делать макияж, делать вид, что всё налаживается. Я задаюсь вопросом: когда уже будет то дно, до которого я дотянусь и оттолкнусь на поверхность?

Современный мир позволяет любому человеку наблюдать изменения, происходящие с ним: с его внешностью, обстоятельствами жизни, мыслями. Я взглянула на свою жизнь буквально этой зимой, и в каком шоке я оказалась: я была дерзкой, смелой, решительной, красивой, стремительной, и как будто тогда я была собой, а теперь я не я. Поразительное свойство человеческой психики: в данным момент это я другой, но не я прежний, но всё ещё я. И как сжимается каждый раз сердце, когда кажется, что ты всё просрала, что потеряла себя, что сейчас ты гораздо хуже. Вопрос: правда ли это? И да и нет, с одной стороны, я уже не молодею, с другой стороны, я взрослею, крепну, становлюсь более осторожной, трусливой, предсказуемой. Ох, правильно кто-то сказал: «Лучше годок в тюрьме, чем снова мне 24».

Знаете, что еще поразительно? Год назад я писала и публиковала следующее: «Их принципа не выйду замуж, потому что выходят в дверь и в окно, а замуж – это атавизм патриархального общества, существующий до сих пор благодаря трусливым и глупым женщинам (Господи, помилуй их). Их браки, их мужья отвратительны, они плодят таких же отвратительных отпрысков и ещё надеются на место в раю после смерти! Я бы за такое отправляла их на исправительные работы». Представьте, а сейчас я плачу над каждым мультиком Дисней, будь то «Хортон», «Фердинанд» или «Босс-молокосос», я уже молчу про «Грынч – похититель Рождества», я плачу так, будто эти мультики вся суть и ценность жизни, я плачу от любви и обаяния, я плачу, потому что столько милого и чистого в этих мультипликациях. Как же я могла такое писать? Сейчас я думаю, что нет большего счастья, чем взять своего ребенка, своего младенца, пахнущего молоком и слабость, на руки, сквозь страх и боль, родить и быть для своего ребёнка опорой, дарить ему любовь и восхищаться им. Я бы с радостью вышла замуж и родила бы своему супругу троих детей, я бы любила их, командовала домашней армией, отвечала бы за домашний уют, покупала бы себе белью и держала бы себя в форме для любимого мужа, соблазняла бы его своими восточными платьями и выходами «в свет» в роскошных нарядах, подчеркивающих мои лучшие формы и черты, я бы была умна и сильна для своей семьи. Как с человеком происходят такие разительные перемены с зимы до осени? Как можно поменять жизненные ориентиры за пару сезонов? Или я их просто не меняла, они всегда были со мной?

Когда я была в старших классах школы, моя одноклассница Дарина всегда смотрела на меня глазами удивленными: я бы ухоженным, любимым ребёнком, она сравнивала меня с Шарлоттой из «Секса в большом городе», я была такой: воспитанной, образованной, готовой быть той любимой женой, от которой долгие годы не уходят. Потом я открыла свою другую часть личности, я стала соблазнительницей-развратницей, но оказалось, что это было лишь для опыта и не на долго, сейчас я опять хочу быть образцовой, самой лучшей женой – соблазнительной, милой и очаровательной, такой, на которую будут смотреть друзья мужа и мечтать о такой же, о таком же счастье. Господи, похожу это всё просто овуляция.

Почему мы не можем забыть некоторых бывших? Отчего мы следим за ними спустя два года? Незакрытый гештальт? Или это просто был ваш тип мужчины? Может, вы не завершили то, что имело перспективы, если бы не ваша юношеская глупость? Или это только вы, а ваша «половина» так не думает? Столько вопросов и ноль ответов! Сейчас я увидела, что обожаемый мной «любимый» бывший свободен! И что я могу сделать? Ничего! После нескольких сообщений о том, что я скучаю, что я могу сделать? Ничего. Он ничего не ответил ни на одно. Я не имею права написать ему что-либо, это бы значила, что у меня совсем нет гордости, а мужчинам так важно знать, что у вас есть гордость. К тому же он ненавидел, когда я выпиваю лишнего, хотя что значит лишнее? Я бы с радостью сейчас смотрела бы с ним «Хортона», смеялась бы и сексуально бы лежала на диване. Я бы хотела, чтобы он пришел ко мне в гости, в квартиру, которую мы снимаем почти год, я бы хотела лежать с ним на диване и смотреть мультик, а потом старый сериал «Клон», просто лежать, смеяться, обнимать друг друга, а на рекламе курить, но это всё лишь в моих фантазиях: он не такой, наверно, а я такая. Наверно, мы не соединимы. Надо ставить печься курицу с овощами, а я хочу курить, пойду покурю, и сделаю ужин. Без Сурена. Для дяди и брата. Найти бы деньги на ещё одну бутылку вина! Эээх!

Сурен не любил, когда я слишком пьяна, когда пью больше одной бутылки вина, в том числе водки. Я поставила печься замаринованную курицу и овощи. Знаете, почему замаринованную? Потому что я обманула, что не была дома, но я была дома и спала до 13.00, а потом ещё час лежала в постели, потом я пошла за продуктами и в банкомат, чтобы снять отправленные дядей деньги на квартиру, потом я пила вино и смотрела мультик, но да этого я чистила картошку и мариновала её, так де как и курицу, я слушала музыку и писала для вас и для себя, мечтала о Сурене и о бутылке вина. Мне ведь надо всего лишь 400 рублей на бутылку дрянного якобы испанского вина. Надо что-то придумать. Я не могу совершить чего-то решите и не быть барашкой, я хочу бутылку вина и быть собой и Сурена, хотя про Сурена я бы ещё подумала. В любом случае курицу я уже поставила запекаться. Надо успеть выбросить пустую бутылку вина, чтобы никто ничего не заподозрил. А что если просто взять 400 рублей и никому не сказать? Дядя заметит, хоть и не умеет считать, ведь это его деньги, он заметит, что ж попрошу у него, вдруг разрешит. Придумаю историю о трудном дне, что опять многие работодатели мне отказали, что был эмоционально трудный день, хотя ничего в нём не было трудного, кроме придумывания плана, как выбить деньги на первую бутылку вину. Надо что-то сделать с повествованием, надо как-то упростить вам жизнь, перейти на форму дневника.

Мама два дня на меня обижается. Я вспомнила слова дяди Али из сериала «Клон: „Вы можете оберегать их, но только не их души, потому что их души уйдут гораздо дальше, туда, куда вы не попадете даже во сне. Ваши дети уже не ваши дети, они сыновья и дочери тягот собственной души. Они идут не от вас, а за вами. Жизнь идёт, не задерживаясь в прошлых измерениях. Мы как тот лук, из которого мы стреляем свои стрелы, – наших детей“».

Мой брат шутит надо мной: «а что ты делала весь день?», «что ела на работе?», «сколько заработал?», и всё в таком роде, хотя он знает, что я ищу работу только две недели, мне нужна поддержка, но он не покупает мне даже сигареты, он забыл, как лежал в депрессии с февраля по май, он забыл, сколько ему понадобилось времени, и теперь с радостью напоминает мне, что я – ничто.

Мы рассчитываем на понимание чужих людей, но не находим его даже среди самых близких. Я всегда говорила, семья – это сплошная акция, акция, когда вы делаете скидку на всё. Если хотите сохранить родственные связи, будьте готовы прощать и не замечать, иначе никак.

Мне кажется, что я уже не так красиво пишу, это свойство человека пишущего: когда мы не пишем что-то большое, а делаем лишь отдельные заметки, мы вкладываем больше души и рвения, страсти в пару строк, чем в большой труд.