Читать книгу Отпускаю - Kirena - Страница 6

Я тебе сказку расскажу. Была на свете одна тетя. И у неё не было детей и счастья вообще тоже не было. И вот она сперва долго плакала, а потом стала злая. (с) «Мастер и Маргарита», М.А.Булгаков

Я послушно брела рядом с Томом ко входу в больницу.

«Какой Джефф, причем тут больница, почему он не отдает мне телефон, зачем он сегодня так сногсшибательно красив?..»

Это лишь самая малая часть вопросов, которые лихорадочно скакали у меня в голове.

Хуже всего было другое.

Как бы ни выглядела я сейчас внешне, внутри меня разгоралась самая настоящая война. Такого оглушающего чувства незащищенности и ранимости мне не доводилось испытывать никогда.

Я шла сейчас рядом с Уилсоном и всем своим существом чуяла, какую нелепую, алогичную, чудовищной силы власть имеет он надо мной. И это жутко бесило. Я прекрасно осознавала, что часом, двумя часами позже все это безумие закончится, и я останусь наедине с собою. Я прекрасно осознавала уже сейчас, что за этим последует… Мне придется соскребать свою душу в подобие души человеческой и как-то жить дальше. А как после такого жить дальше?

Как-как?!

Как в песне «Агаты Кристи»:

«Я соберу со дна осколки самого себя

И снова заживу без боли и уныния…»

– Что? – Том притормозил и заглянул прямо в глаза. Улыбнулся.

Я непонимающе уставилась на мужчину.

– Со дна осколки… – с мягким английским акцентом пробормотал Уилсон. – Я не понял…

– А… – смущенно улыбнулась. – Мысли вслух…

– Я знаю эту песню! – с гордостью произнес британец. – Даже перевод… Очень циничная и грустная… Странно, как это может уживаться? – он открыл двери, пропуская меня вперед.

Я застыла и снова уставилась на актера:

– Да откуда ты-то ее знать можешь?! Еще и с переводом?!

– Скажем… – он задумчиво почесал пальцами висок, – одна девушка познакомила с творчеством этих… лицедеев.

Он глянул на меня сверху вниз и чуть улыбнулся.

– Понятно, – сухо ответила я, шагая в помещение, – хороший вкус у твоей зазнобы.

– Что правда, то правда… – охотно согласился Том, заходя в госпиталь вслед за мной.

Навстречу мне, не глядя по сторонам, что-то вереща в сотовый с дурацкой улыбкой, ползла, лихорадочно меняя направление движения, мамаша, тащившая за собою своего мелкого отпрыска. Я застыла на месте и уставилась на нее ледяным взглядом. Курица, резко сменив траекторию, выпустив из руки ладошку мальца, все-таки влетела в меня и вытаращила глаза.

– Ага, да, – автоматически зарычалось на нее, – вы только вообразите, глаза-то нужны, чтоб глядеть, куда идешь! – я галантно отступила в сторону и по-русски пробормотала. – Потом умные люди таких, как вы, матерясь, с асфальта отскребают!

– Простите, простите! – залепетала она, утратив тут же из виду своего сына, который уже засовывал себе в рот с больничного пола какую-то дрянь.

– Господи! – поморщилась, глядя на замызганного уже мальчугана. – Сын-то где?! – приподнимая брови, оборачиваясь к залезшей опять в телефон девушке, задала наводящий вопрос я.

Барышня принялась вяло вертеться в поисках утраченного.

Том смотрел на все это с нескрываемым ужасом. Стремительно подошел к ребенку, присел рядом на корточки и поднял его на руки, с нежной улыбкой вынул изо рта обслюнявленную бумажку и посмотрел на меня.

Меня скривило еще сильнее:

– Мерзость какая, прости Господи… – то ли про пацана, то ли про бумагу сказала я.

Зрелище было не для слабонервных: красивейшее голубоглазое да белокурое дитё, обхватившее тонкими ручонками шею Тома, лобызающее его щеку. И высокий, стройный мужчина, откинувший голову назад, сверкающий серыми глазами, заходится в тихом смехе…

– Ужас… – пробормотала я и отвела взгляд.

Уилсон бережно передал дитё курице, та, квохча и кудахтая, ломанулась к выходу, по обыкновению вертя башней во всех направлениях. С ноги мальца свалилась сандалька, но бдительная мамаша уже у*бывала в утро, принимая очередной звонок. Я закатила глаза к потолку.

– Ты очень сурова с людьми… – пробормотал подошедший Том. – Плохо себя чувствуешь?

– По-моему, мир плохо себя чувствует, – отрезала я, – все перевернулось с ног на голову… Непроглядная, мерзкая, ограниченная коробка со жрущими друг друга людьми… Где, разбивая чужую жизнь, отсылают грустный смайлик, сломав телефон, заливаются слезами от горя… Где в СМС-шаблонах сразу забита фраза «Я люблю тебя»…

– Ты видишь только грязь и ограниченность, – вздохнул мужчина, – есть и другие вещи… Семья, любовь, счастье материнства… Ты врач, ты ведь должна любить людей, заботиться о них…

– О-о-о, – я прижала руку к груди, – я тебя умоляю, не продолжай, не продолжай!!! Мы слишком разные! Давай по-быстрому сделаем то, что ты напланировал, и я свалю из этого лазарета, а?! И по теме… Я никому ничего не должна, как никто ничего не должен мне… Тем более, я никому не должна такого архисложного чувства, как любовь… Пусть хоть все поумирают от наркоты, алкашки и собственной тупости. Главное, чтоб не на моих руках. Попытаюсь спасти, дам рекомендации. Остальное меня мало волнует.

Том тяжело вздохнул и двинулся вперед.

– Томас, куда ж Вы?! А продолжения, типа, «возлюби алкоголика, как саму себя» не будет, что ль?! – рассмеялась я ему вслед. – А давай подберем тапок пацана и догоним эту ослепительную барышню?! Правда, потом еще лет двадцать надо будет крутиться где-то рядом, отбирая у парня травку, проституток и пивас! Да куда ж ты, давай сделаем этот мир краше!!! О-о, То-ом!!!

Заткнув уши, широко улыбаясь, Уилсон обогнал меня и подошел к регистратору.

Подарил ей еще одну ослепительную улыбку:

– Мисс, не поможете? Нас ожидает Джефф Райли… Как к нему пройти?

Девушка расплылась в восхищенном оскале:

– Вы же Том Уилсон?! О, Господи! Джефф ждет вас в четыреста седьмой палате, это четвертый этаж, мистер Уилсон!

– Спасибо, Мэри, – кинув быстрый взгляд на бейдж, поблагодарил Том, собираясь отойти от стойки.

– Мистер Уилсон! – окликнула его девушка. – Простите, умоляю, но можно ли с Вами сфотографироваться? – Мэри краснела, бледнела, но все же выскочила из-за стойки к актеру.

– Конечно, дорогая! – Томас подарил ей ослепительную улыбку и, ухватив девицу за талию, практически прижался щекой к ее щеке, строя наимилейшую рожицу в камеру чужого смартфона.

– Меня сейчас стошнит… – пробормотала я, ухватываясь за рот, отворачиваясь в сторону. – Что за пи*дец?.. Куда я, на*уй, попала?

Не дожидаясь зависшего Тома, к которому уже подбежала стайка медсестер, я подошла к лифту, удачно тут же в него загрузилась и жмакнула четвертый этаж.

Не хватало еще на всю эту х*йню смотреть… Шесть дней осталось тут куковать, и целый день просрать на такое вот счастье… Аполлон х*ев…

Злилась я конкретно. Да что там, я была в бешенстве. Последний раз я в нем была лет семь назад.

Может, вообще слинять? Нахрен мне этот Джефф, хрен с ним, с этим мобильником… Цена-то пять косарей, Гос-с-споди… Оно того не стоит…

Я выползла из лифта и стала искать четыреста седьмой обезьянник. Искать мне, топографическому кретину, долго не пришлось, он был ровнехонько напротив лифта. Я было замерла у двери, но потом пожала плечами, коротко постучала и осторожно заглянула внутрь. На постели, увешанный всеми возможными датчиками, с канюлями, торчащими из тощего носа, лежал тот самый спасенный-таки паренек с дороги. Он уставился на меня и изумленно заморгал синими, реально синющими глазами.

Он, что… выжил?! Меня, что… посадят теперь?!

– Ты погляди… – я просочилась в палату, остановилась у его ног, – оживился все-таки…

– Ч-что?.. – не сводя с меня синих очей, свободной рукой парень пытался достать у себя из носа кислород.

Я хлопнула себя по лбу: надо ж по-англицки!

– Говорю, счастлива видеть тебя живым, спринтер! – натянутая улыбка стала явным отражением тех сроков, что мне могли теперь светить за «некачественно оказанную медицинскую помощь».

Да и ладно… но ведь надо ж как-то объяснить свое явление?

– Я, типа, очень переживала, – я едва сдержала готовое скривиться лицо, – ночь не спала, день не ела да все думала, как ты тут? Не подо… жив ли… Вот…

Отвела взгляд и уставилась на стремные вырвиглазно-яркие воздушные шарики в углу палаты, цветы в вазе на тумбе и страшилищного белого мишку в углу:

– Прелесть какая… – все же скривилась я, – вот тебя кто-то любит… эк повезло…

На красивом лице парня появилась улыбка:

– Это ты спасла меня? – тихо-тихо спросил он.

– Твой спаситель сейчас чехвостит медсестер где-нибудь в подсобке, но обещаю, как только с неотложными делами будет покончено, он непременно явит тебе свой светлый лик…

– Но мне сказали, что ты…

– Да ты бы не разговаривал, – раздраженно прервала его я, – тебе ж едва голову не отхуя… рана серьезная была… Береги себя и все такое…

Развернувшись на высоких каблуках, поспешно шагнула к двери:

– Мир вашему дому, счастья, удачки, здоровьица в личной жизни, – я потянула за ручку, двинулась вперед и наскочила на бледного Уилсона.

– Ты куда подевалась? – прошипел он мне, не входя в палату.

– Глаза протри! – зарычала я ему в ответ.

Очень, очень, очень сильно хотелось, чтобы из его носа прямо сейчас пошла кровь. Да, мне бы полегчало…

Но кровь не пошла, а Том, ухватив меня за руку, дернул к себе:

– Ты когда-нибудь перестанешь вот так сбегать?!

– Перестану!!! Прямо сегодня! Отдашь мне телефон, и больше я тебя своим видом раздражать не стану!

– Да что с тобой?! – Уилсон был очень, очень раздражен. – Откуда в тебе столько злобы?! – зашипел он мне, сверкая глазами.

– На себя сперва посмотри!!! – меня уже едва не трясло от бешенства. – Отпусти мою руку!!!

Я с силой дернула кисть, и она отлетела к двери, больно ударилась о ручку. На коже, медленно растекаясь, забагровела ссадина.

– Чего побледнел-то?! Никак, подустал?!

Уилсон зажмурился и облизнул губы. Я замерла.

– С тобой тяжело… – выдохнул он, распахивая глаза и пронзительно глядя на меня.

– Со мной не нужно… – пробормотала я.

Мужчина на секунду застыл, потом слабо улыбнулся. Приобняв за талию, легонько втолкнул назад в палату.

Как только он оказался на виду у пациента, лицо актера мгновенно преобразилось, глаза засверкали диким восторгом, улыбка показала сразу все зубы:

– Джефф, как я рад встрече!!! Как ты, парень?! – Том уперся руками в спинку койки и чуть склонился вперед. – Мы переживали!

– Я не верю своим глазам, – залепетал паренек, – я подумал, что это чей-то розыгрыш!!! Вы тот киношный «Бог»!!!

– Оу, да! – коварно ухмыльнулся Уилсон, – сам Бог спас тебе жизнь, у него было отменное настроение тем утром!!!

Джефф рассмеялся, но тут же закашлялся.

Том мгновенно посерьезнел:

– Мой секретарь говорил тебе, что я лишь ассистировал? – актер оглянулся на меня, и взгляд его на секунду стал совсем-совсем другим. – Спасла-то тебя она… Маргарита из России…

– Я просто в шоке! – выдал паренек. – Том Уилсон и русский врач откачивали меня прямо на дороге!!! Немыслимо!!!

– Да-а… Все это было очень странно и волнующе… – Том снова обернулся ко мне.

– Мало того, что она профессионал, мистер Том, Маргарита такая красивая женщина, – полушепотом разоткровенничался Джефф, – я даже чуть не умер снова, когда она зашла сегодня ко мне в палату…

Уилсон промолчал и лишь улыбнулся болезному. Все это время я стояла далеко позади, почти у самой стены, молча глядела в окно.

Охи-ахи порядком нервировали и напрягали. Нахрен он меня сюда притащил? Чтобы что? Чтоб я испытала радость или удовлетворение? Или он думает, что меня волнует судьба этого дурачка? Лучше б «Правила дорожного движения» ему подарил. Было бы куда полезнее.

Меня своя-то жизнь не волнует. Вполне достаточно информации о том, что его довезли «скоряки» – раз, о том, что он не двинул кони в клинике – два, об отрицательных результатах на гепатиты, ВИЧ – три… Вся вот эта лирика и сопли с сахаром должны были обойти меня стороной… Я вздохнула и уставилась на улицу, где к приемному покою подвезли очередного бедолагу.

Что со мной вообще происходит, почему я так злюсь на совершенно чужого человека? Бабы – его профиль. Ничего сверхъестественного и из ряда вон выходящего не произошло… Он же всегда отличался любовью к фанатам. Фанаткам… Какая мне, на хрен, разница?

– Маргарита… – только сейчас услышала этот вкрадчивый, бархатный голос, зовущий меня, очевидно, повторно.

– А? Да… – я слишком быстро, слишком уж резво подошла к койке. – Что?

– Ты сразила бедное сердце Джеффа, – выдавил Том, опуская глаза, – он хочет тебе кое-что сказать…

– По поводу сердца, – начала я, – приношу самые искренние соболезнования. А что по теме имеешь ты изложить?

– Маргарита, – запинаясь, начал паренек, – когда меня выпишут, буквально через пару-тройку недель, я бы хотел пригласить тебя в ресторан…

Уилсон удивленно вскинул голову и уставился на Джеффа.

Юноша покраснел и продолжил:

– Это не то, что ты думаешь… Я бы хотел поблагодарить… Я бы…

– Ну, если хочешь поблагодарить, – улыбнулась я, – пригласи Тома, он компании любит… А меня уж не будет в Лондоне.

– В смысле?! – спросили мужчины одновременно.