Читать книгу Одиссей в бинарном мире - Кирилл Сазонов - Страница 12

Мы попрощались с Барнсом, вернулись домой и начали готовиться к предстоящей поездке. Почему-то это напоминало сборы на беззаботный отдых, когда не знаешь, что взять с собой из одежды, когда томительные дни ожидания окрашиваются легким возбуждением: «Скорей бы!» И как ни странно, эта подготовительная суета придала целительный темп нашей жизни.

– Ты какой костюм хочешь взять? – спрашивала меня Несс, зарывшись с головой в содержимое шкафа.

– Костюм, зачем? – поинтересовался я, нахмурившись.

– Мы могли бы после операции пойти куда-нибудь на ужин? – предположила она.

– Тогда возьми смокинг.

– Черный?

– На самом деле, я не думаю, что у меня есть какие-то другие смокинги.

– А что мне взять? – призадумалась она, тщательно упаковывая мою атласную парадную одежду.

– Как насчет того красного платья?

Это было единственное, что я мог вспомнить из ее необъятного вороха одежды.

– Ты имеешь в виду бордовое?

– Именно! – согласился я, не зная, говорим ли мы об одном и том же платье.

– Кстати, ты разговаривал со своими родителями?

– Да, они хотели проводить нас в аэропорт.

– Мы могли бы поехать все вместе, – предложила Несс.

– Я сказал им, что увидимся, когда… все будет в порядке. Я хочу, чтобы они видели меня здоровым, а не таким… – тихо добавил я.

– И все же, – пыталась возразить Несс.

Я ее перебил:

– Все будет хорошо, Несс!

Как Барнс и обещал, через два дня мы получили авиабилеты, с вылетом в понедельник 10 мая.

Все прошло удивительно гладко: персонал аэропорта и экипаж самолета помогли нам сесть в кресла 1А и 1В. Повернувшись к Несс, я заметил, что она нервничает.

Она всегда такая при взлете и посадке!

Я накрыл ее руку своей, поглаживая и подбадривая ласковыми словами, пока наш самолет не взлетел. Как только боинг точным прицелом пробил ватные облака, дрожь у Несс прошла, а я в это время смотрел на землю, где автомобили, как кровеносные тельца, двигались по бетонным артериям, качая кровь экономики.

Мне удалось вздремнуть пару часов и проснуться как раз, чтобы успеть насладиться великолепным зрелищем – красотой гористого тбилисского ландшафта, с его красочным колоритом вперемежку с церквями и дворцами разных архитектурных стилей, будь то мавританский или неоклассический.

Но оживший голос командира самолета и красная лампочка сигнала «Пристегните ремни безопасности» помешали мне продолжать любоваться удивительной панорамой.

– Дамы и господа! Мы скоро прибудем в пункт назначения – город Тбилиси. Температура – тринадцать градусов Цельсия, ветер северо-восточный, умеренный. Пожалуйста, убедитесь, что ваши ремни безопасности пристегнуты и спинки кресел находятся в вертикальном положении. Спасибо за полет авиакомпанией «Эпсилон Эйрвэйз».

– Экипаж, пожалуйста, займите свои места, – последовало новое сообщение командира, а тем временем люди на земле стали превращаться из муравьeв в энергичных жуков.

Я повернулся к Несс, мы обменялись взглядами, и – по нашему обычаю – я взял ее за руку, пока самолет не приземлился на грузинской земле. C гулом он направлялся в сторону стеклянного здания аэропорта. Почему-то под этот шум вспомнилась грузинская притча, которую однажды рассказала мне мама:

Если хочешь быть счастливым один день – напейся.

Если хочешь быть счастливым целый месяц – женись.

Если хочешь быть счастливым всю оставшуюся жизнь – будь здоров.

Я прибыл на эту землю с твердым намерением быть счастливым!

Мы быстро и без проблем прошли таможню.

– Ты в порядке? – спросил я Несс.

– Да, все хорошо, – она кивнула и сразу же переключила свое внимание на что-то другое: – Это же наши?

Проследив за ее рукой, я увидел наш голубой багаж; прищурившись, подтвердил:

– Похоже на наши!

– Пойду за ними, – сказала Несс, и, убедившись, что на ярлыке написаны наши имена, радостно помахала мне.

– Нас же встретят? – спросила она, когда вернулась.

– Ну, в письме стояло, что да, – ответил я, пожав плечами.

После паспортного контроля мы направились в зал прибытия, где над широкой дверью из матового стекла висел огромный щит c надписью: «Тбилиси любит вас!»

Дверь открылась, распахнув теплые объятия небольшой толпы, ожидающей своих друзей или родственников, a также… вечных таксистoв, предлагающиx свои услуги.

Мы замедлили темп в поисках наших имен на поднятых табличках: г-жа Абашвили, г-н Карамутов, Фрэнсис Мак’Каллаг… нет, нет.

– Вон там! – указала Ванесса на табличку с моим именем; ее держал молодой местный житель, одетый в костюм явно ему не по размеру. Вполне вероятно, что и он заметил нас, потому что сразу направился в нашу сторону.

– Простите, вы мистер Августин? – произнес он на удивительно чистом английском, лишь с едва уловимым южным акцентом.

– Да, это я.

– А я Гиви, рад нашему знакомству, – представился он, с энтузиазмом освобождая Несс от бремени объемистых чемоданов.

Гиви провел нас к солидному черному седанy, проворно улoжил наши вещи в багажник и при этом еще умудрялся с непринужденной легкостью вести беседу:

– Как прошел ваш полет?

– Спасибо! Все было отлично.

Усевшись за руль и запустив двигатель, он продолжал расспрашивать:

– Надеюсь, вам удалось хоть немного отдохнуть?

– У меня не получилось, но Виктор подремал пару часов.

– Очень хорошо! – дружелюбно произнес наш шофер, глядя на нас через зеркало заднего вида. – Потому что ваша операция запланирована на сегодня.

– Сегодня? – выпалили мы хором и уставились на Гиви, не поверив своим ушам.

– Я думала, у нас будет хотя бы день отдыха, – заметила Несс с недовольством.

– Не волнуйтесь, мэм, вы сможете немного поспать после того, как зарегистрируетесь в клинике, однако мистер Августин сразу пойдет на осмотр.

– Сколько времени займет операция? – спросил я.

– Обычно они справляются где-то за четыре дня.

– Сколько? Четыре? – Несс опешила от такой новости.

– Это все, что я знаю. Боюсь, больше ничего не могу добавить, – сказал он, сворачивая на дорогу от Кахетинского шоссе в сторону Национального парка.

Жаль, что мы ехали не по самому Тбилиси, а по окружной дороге, а мне так не терпелось взглянуть на центр c величественными зданиями, оставшийся в стороне.

По дороге Гиви воодушевленно показывал местные достопримечательности:

– Это река Локини, она впадает в Нориошкеви, названную в честь деревни Норио, через которую мы сейчас проезжаем! Там, справа, живет моя бабушка. Не могу дождаться июля, чтобы попробовать ее арбузы – самые сочные арбузы во всей Грузии! Говорю вам, это чистая правда! – с гордостью хвалился он.

Пока я смотрел, как предзакатные солнечные лучи отражались в зеркальном озере Диди-Тба мягким золотистым светом, Несс устало положила голову мне на плечо и задремала под голос Гиви. Но я слушал. Гиви был интересным рассказчиком и напоминал мне комментаторов документальных фильмов о природе, которые я так обожаю.

– А это река Гиданшеви, – указывал он на узкую ленту между холмами.

Вскоре мы повернули на изогнутый серпантин дороги Тианети, вдоль которого бурлили воды речушки Лелубнишкеви, так же сильно, как и слоги в ее названии.

– А там, видите? Это речушка Тезами. – И вдруг неожиданно добавил: – Скоро уже будем на месте!

И действительно, примерно через десять минут мы покинули главную дорогу и свернули на асфальтированную аллею, в конце которой находился контрольно-пропускной пункт с усиленной охраной. Высокие заборы с колючей проволокой больше напоминали закрытую военную базу, чем медицинское учреждение.

Гиви подъехал к блокпосту, опустил окно машины и заговорил по-грузински; из потока непонятных слов я уловил только отчетливое «документы». В подтверждение моей наблюдательности он протянул свое удостоверение личности. Наконец после долгой проверки охрана пропустила нас.

– У вас здесь впечатляющая служба безопасности, – заметил я, оглядываясь на контрольно-пропускной пункт.

– Да, эти ребята – серьезные, они шутить не любят, – ответил он со смехом и указал на едва различимое здание между деревьями: – А вот и сама клиника!

По мере того как мы приближались, сооружение становилось все более отчетливым, но при этом очевидной была и его недоступность, едва ли не сакральная: футуристический абатон11, обшитый железобетоном и мерцающим стеклом, с двумя внушительными арочными опорами.

Как только машина остановилась у входа в здание, к нам сразу подошли два вооруженных охранника. Гиви вышел из машины и коротко переговорил с одним из мужчин.

– Виктор, дальше вас сопроводят эти люди, – сказал он и, повернувшись к Несс, добавил: – А вас, мисс, если не возражаете, после вашей регистрации я отвезу в гостиницу.

– Уже? – Она крепко обняла меня, явно не желая отпускать.

– Не волнуйся, все будет хорошо. Отдохни, Несс.

– Я люблю тебя. Пожалуйста, береги себя, – прошептала она.

Когда охранник направил мою коляску ко входу, я все еще продолжал улыбаться, думая, как мне повезло с Несс…

Сопровождающий достался мне не очень разговорчивый, и мы молча двигались по бесконечному лабиринту, которому позавидовал бы сам Дедал. Несмотря на многочисленные двери и коридоры, здание все же не походило на военную базу, хотя, как сказал Гиви, охрана здесь была серьезная. Для того чтобы перейти в каждую следующую секцию, необходимо было просканировать ключ-карту.

Черные вентиляционные решетки вдоль стен резко контрастировали с освещенным полом многочисленных восьмигранных коридоров.

Как можно перемещаться по такому туннелю без единой стрелки или надписи на стенах и при этом не заблудиться?

Плотную тишину, царившую вокруг, нарушали только монотонно звучавшие шаги моего молчаливого стража. Он уверенно делал поворот за поворотом, проходил зал за залом, тяжело ступая по плитам белого стерильного пола.

Наконец мы остановились перед дверью, по обе стороны от которой стояли два цветочных горшка с юккой. На самой двери табличка: «Научный руководитель П. Анохин».

Легкий щелчок от электронной карточки, и дверь открылась, пропуская меня в новый мир. Пространство, куда я попал, казалось постмодернистской квартирой. Не требовалось много времени, чтобы понять: здесь было собрано все необходимое для комфортной жизни и продуктивной работы: сложная аппаратура в сочетании с вычурной мебелью. Невидимые проекторы удачно украшали голограммой дальние стены, создавая иллюзию окон, смотрящих на гималайские хребты.

Охранник бесшумно исчез, оставив меня восхищаться необычайно красивым интерьером.

– Наконец-то! Добро пожаловать, Виктор! – раздался голос, полный энтузиазма. – Добро пожаловать!

Ко мне приближался хозяин голоса – пожилой мужчина с лысиной в форме подковы и в круглых очках. Все в этом человеке, от его выразительной внешности до уникальной артикуляции, указывало, что он был неординарной личностью.

– Петр Анохин, глава этого прекрасного заведения, – представился он. – Я с нетерпением ждал вашего приезда! – Широко улыбаясь, он энергично пожал мне руку. – Как дела, молодой человек?

И его манера поведения, и выражение лица не позволили мне не ответить взаимностью на такой энтузиазм.

– Я в порядке, спасибо! Помимо небольшой проблемы с моими ногами. Но ходят слухи, будто вы можете помочь мне, – усмехнулся я.

– Ну, Виктор, я и хочу вам помочь! – доктор громко, но слегка наигранно засмеялся. – Вы догадываетесь, чем мы здесь занимаемся?

– Я знаю о процедуре в целом, но хотел бы подробностей.

– Хорошо, тогда позвольте мне уточнить.

Он обернулся, подняв указательный палец в воздух, что очень было похоже на жест профессора перед аудиторией любознательных студентов. – Понимаете, до недавнего времени картирование12 всего мозга казалось фантастикой в неврологии. Семьдесят пять миллионов нейронов только в мозге мыши! У человека – около ста миллиардов! – с пылом пояснял он, постукивая по своему черепу.

Анохин остановился на секунду, прежде чем указать коротким пальцем на меня.

– С технической точки зрения мы все еще не можем вас картировать. Вы это сделаете сами.

Он глубоко вздохнул, сложив руки за спиной, немного напрягся, но его первоначальное игривое настроение не изменилось.

– Всю процедуру сложно объяснить, но я постараюсь. Основная вычислительная мощность, которая лежит в основе картирования, копирования и передачи, в первую очередь зависит от вашего собственного сознания. Применяемое нами аппаратное и программное обеспечение используются только для того, чтобы сделать процесс более плавным, и хотите верьте, хотите нет – бóльшая часть технологий, которыми мы располагаем, применима для анализа любых данных!

– Всю жизнь мечтал побывать в шкуре подопытного кролика… – Я съежился, нахмурив лоб.

Надеюсь, они знают, что делают?

– Подопытный кролик, который в итоге получит возможность пойти своими лапами. Это же совершенно беспроигрышный вариант! – самодовольно ответил он.

Да, этот тип слишком умен, чтобы не говорить обиняками, и я, пожалуй, предпочел бы кого-то попроще.

– Мы все еще очень далеки от понимания того, как именно работает человеческий разум. Однако подсознательно, дорогой Виктор, вы сами прекрасно понимаете свой собственный мозг. Но у нас возникла одна небольшая проблема: как вы знаете, физическое состояние влияет на наше сознание. Это главная причина, почему мы выбрали вас. Эти капризные энзимы13… они сеют хаос, и мы хотим знать, переходит ли он в суррогат…

Я озадаченно посмотрел на него, потирая подбородок.

– Если я правильно понимаю, хаосом вы называете болезнь Хантингтона, а суррогатом – мое новое тело?

– Да! Мы хотим знать, как болезнь влияет на весь процесс.

– Значит, это дело рискованное?

– Все в этой жизни рискованно, Виктор, – задумчиво произнес Анохин и погрузился в свои мысли. – Но у вас большие шансы на успех! – весело заявил он c совершенно противоположной интонацией, чем несколько секунд назад. – Речь идет о применении теории на практике.

Доктор посмотрел на меня оценивающе и, когда заметил, что его объяснение не удовлетворило меня, прокашлялся и продолжил:

– В настоящее время значительно затронуты только ваши базальные ганглии14, если я не ошибаюсь. Хотя это и является проблемой, у нас есть пример успешной трансплантации сознания пациентки с параличом четырех конечностей. Теперь она полностью контролирует свое тело. Совершенно счастливая жизнь! Женщина могла бы стать олимпийским спринтером, если бы захотела, но это было бы нечестно с ее стороны, – продолжил он.

На какую-то долю секунды он откинул голову назад, уставившись в потолок и почесывая лысину.

– Конечно, я сравниваю яблоки с апельсинами: генетическое состояние, подобное вашему, совсем другое дело… Но, но, но! – повторил он быстро и трижды взмахнул своим левым указательным пальцем в воздухе, как будто отказываясь от сомнений. – У нас есть достаточно причин, чтобы исключить вероятность того, что это окажет какое-либо негативное влияние, но мы должны убедиться в этом! – продолжил он, забыв взмахнуть пальцем произнося последнее «но», видимо, из-за чрезмерного волнения. – В конце концов, нам важнее не ваши моторные функции, а то, что хранится в вашей голове: ваши мысли и воспоминания! Скажите, это верно, что вы специалист в ИТ?

– Да, верно, – подтвердил я.

– Хорошо, тогда приведу понятную вам аналогию. Ваш мозг – хранилище данных, в том числе воспоминаний. Он очень похож на ОЗУ видеоизображений15, и именно эта часть нас больше всего интересует.

– Почему ОЗУ, а не жесткий диск? – поинтересовался я.

– Вам не нужно загружать свои воспоминания каждый раз, не так ли?

– Именно так я чувствую себя по утрам.

– Ха, конечно! Но допустим, часть вашего мозга, отвечающая за моторные функции, похожа на процессор, а другая часть мозга, отвечающая за аналитические и математические способности, напоминает графический процессор. Конечно, это намного сложнее, но вы понимаете суть. Дело в том, что нам не нужен ни ГП16, ни процессор. Пока у нас есть ваша первичная личность, и если нам удастся подключить ee к суррогату, вы можете стать даже более умным и выносливым.

Объясняя это, он похлопал меня по плечу, и, прежде чем продолжить свою заумную лекцию, обошел несколько раз вокруг меня. – Главный компьютер, хозяин, или, говоря языком информационных технологий, хост17, которым вы и являетесь, будет введен в состояние, сравнимое с коматозным. При подключении к серверу ваш мозг начнет взаимодействовать с посредником. Именно здесь суррогатное тело и ваш собственный разум начнут свое взаимодействие. Суррогатный разум представляет собой абсолютно пустую оболочку. Он изучает и копирует мозг хоста, общаясь с ним на сервере-посреднике.

– А как вы узнаете о завершении процесса передачи данных? – спросил я, начиная понимать его сравнения.

– Как только произойдет избыточность данных, мы будем знать, что процесс завершен, – вдыхая полуоткрытым ртом, он издал какой-то шипящий звук. – Одна из проблем, с которой нам пришлось столкнуться на ранних стадиях, заключалась в том, что не только суррогатное тело обучается, но и первичный хозяин взамен тоже получает информацию от суррогата – примерно шесть процентов от общего объема, причем эти проценты экспоненциально растут, в то время как исходящий поток от хоста уменьшается. Когда оба потока более или менее выравниваются, в течение некоторого времени они остаются стабильными, пока не начинается избыточность данных. На самом деле это очень опасно, – мрачно заявил он. – Именно в этот момент процесс должен быть прерван, иначе и хост, и суррогат начнут перезаписывать важную информацию. Если опоздать и не перекрыть хост, мозг пациента умрет, или у него будут чрезвычайно обрывочные воспоминания, если они вообще останутся. К счастью, у нас не было ни одного такого случая на людях, только на шимпанзе, парне по имени Пoнго-Бонго. Я могу познакомить вас с ним, если хотите.

– Нет, спасибо, думаю… повременить, – вежливо отказался я.

Скривив губы, эксцентричный доктор отвел взгляд, будто преграждая путь своим словам и мыслям о возможной неудаче в моем случае. Затем он снова взглянул в мою сторону и продолжил:

– Во всяком случае нас постоянно контролируют очень серьезные организации, так что мы просто обязаны гарантировать безупречные результаты: мы не можем рисковать! Вам не о чем беспокоиться. Как я уже сказал, единичные инциденты произошли только во время испытаний на приматах и, основываясь на опытных данных, мы теперь знаем, на что обращать внимание. Кроме того, на сегодняшний день у нас тридцать пять успешно завершенных тестирований на людях! Ни единого провала, – заверил меня Анохин, сложив руки за спиной. – Итак, начнем ли мы с того, что сделаем вас номером тридцать шесть? – подытожил гений.

– Да. Давайте начнем и… покончим с этим.

Чем раньше это произойдет, тем лучше.

Он подошел к двери и открыл ее настежь.

– Только после вас! – сказал он, показывая рукой, что пропускает меня.

Когда я развернул инвалидную коляску к выходу, выражение лица доктора на секунду застыло.

– О, простите!

Он поспешил мне помочь, но я остановил его:

– Все в порядке, док. Не стóит! Я могу о себе позаботиться.

Но он уже перехватил инициативу.

– Ни о чем не беспокойтесь, молодой человек, – сказал он тихо, но уверенно.

Конечно, он хочет помочь, но я не прочь немного размять свои руки.

Покинув профессорский кабинет, мы очутились в лифте; спуск уходил глубоко под землю, но на сколько этажей, я не мог понять. Доктор Анохин исполнял роль временного лифтера, насвистывая что-то вроде «Танца рыцарей» Прокофьева.

Он определенно умеет доставлять людям дискомфорт!

– Ну, вот мы и прибыли, – медленно произнес он.

Минуя недлинный коридор, мы очутились перед автоматическими дверями, которые пропустили нас в просторную лабораторию: она была заполненa людьми в синих передниках и хирургических масках.

– Привет, Адам, ты можешь заняться этим бравым парнем? – спросил доктор, обращаясь к неуклюжему молодому человеку.

Тот взглянул удивленно, но тут же подошел к нам:

– О, конечно, доктор Анохин!

– Я заберу его после фотограмметрии18. Пожалуйста, сделайте все побыстрее, – уже на выходе отдал распоряжения профессор.

– Конечно, все сделаем, не волнуйтесь, – заверил Адам.

Из-за маски было трудно разглядеть черты его лица, кроме карих глаз и загорелого лба. Прядь черных вьющихся волос выбилась из-под медицинской шапочки.

– Так вы и есть наш новый пациент? Добро пожаловать! Я Адам, – дружелюбно представился он.

– Спасибо! Я Виктор.

– Хорошо, Виктор, начнем с некоторых базовых проверок. Они должны быть вам знакомы и, вероятно, ничем не будут отличаться от тех, что делал ваш доктор, но только с применением других датчиков. Если вы почувствуете себя некомфортно, сообщите кому-нибудь из нас, хорошо?

– Пойдет, – кивнул я. Но заметив, как профессионально и спокойно работала команда, я сомневался, что это потребуется.

– Хм… Давайте сначала побреем вас, иначе, боюсь, датчики не будут работать, – пробормотал он, осматривая кожу моей головы.

Адам подошел к ряду серых алюминиевых шкафов и, порывшись на полках, достал электробритву.

– Антон, принеси мне C2-ки и B9-ки! – крикнул он коллеге.

– Без проблем, помощь нужна?

– Сначала его надо побрить.

Холодный металл лезвий с громким жужжанием скользил по моей голове. Спереди назад, из стороны в сторону; пряди моих темно-пепельных волос падали обиженными пучками на пол.

– Вот и все, готово!

Адам начал подсоединять датчики: на каждый висок – по синему, еще по два – на ушах. Дюжина красных покрыла мою голову и шею вдоль позвоночника и еще столько же – на руках и ногах.

– Адам, а какой смысл проверять мои ноги? – спросил я.

– Просто проверяю, есть ли еще какие-нибудь нервные сигналы. Кажется, все подключено. Ну что, начнем?

Получив нужные данные, он перевез меня в небольшую комнату, окрашенную в зеленый цвет, с наглухо зашторенным окном. Все небольшое пространство было заполнено огромным количеством фотокамер разных размеров, и только в центре стояли стол с одиноким стулом. Среди аппаратуры я заметил сотрудницу, занятую настройкой объективов.

– Привет! И для чего вся эта аппаратура?

– Привет! Я буду анализировать ваши черепные структуры, – объяснила она, регулируя апертуру19 самой большой камеры. – Собранные данные мы будем использовать для наращивания мягких тканей на суррогате после того, как правильно воспроизведем ваши черты лица. Вы же не хотите ходить с механической головой?

– У вас будет изумительная кожа! – мужской голос донесся из-за открытой двери соседнего помещения. – Я провел уйму опытов, придумывая и совершенствуя идеальный феррофлюид, чтобы придать синтетической коже эластичность и увлажнение. Какая же это была морока! Теперь она и выглядит и на ощупь как настоящая!

– Прекращай хвастаться, Роберт! Мы все знаем, какую потрясающую работу ты проделал в поисках безупречной кожи!

Безымянная коллега Адама продолжала отвечать невидимому Роберту и одновременно передала мне каталог фотографий. Я пролистал страницы: лица людей… Все они имели чрезвычайно глупые выражения.

– Каждый раз, когда вы увидите мигание красного света, вы должны имитировать выражения по указанной здесь последовательности. – Она указала на список. – Пожалуйста, начните с номера один.

Я следовал ее указаниям, но это было нелепым занятием – в течение получаса корчить странные рожи при полном отсутствии звука.

– Отлично, мы почти закончили, – бодро прозвучал голос по интеркому.

– Можете повторить №1, №3 и №93?

Я высунул язык.

– Замечательно, откройте рот пошире, вот так, очень хорошо!

Вскоре после завершения этого необычного теста появился доктор Анохин.

– Ну, как успехи?

– Только что завершила фотограмметрию, – ответила женщина.

– Отлично, отлично! Я забираю его. Мы направляемся к мосту, а вы передайте результаты робототехникам, – проинструктировал он, прежде чем повернуться ко мне.

– Как вы?

– Спасибо. У меня все хорошо…

– Тогда давайте перейдем от хорошего к великолепному! – предложил доктор.

Когда мы направились, как я понял, к конечному пункту – мосту, где должен был произойти сам процесс трансплантации, было заметно, что он пребывал в отличном настроении.

Я был просто потрясен, с какой скоростью и эффективностью все здесь происходит!

Я боялся, что они потратят как минимум полмесяца на подготовку и тесты, но оказалось, львиную долю работы они сделали еще до моего прибытия.

– Бóльшая часть ваших данных была у нас до вашего прибытия, поэтому сейчас мы просто все перепроверяем, – вспомнились слова Адама…

Скоро, очень скоро я снова смогу ходить и стану сильнее, быстрее, энергичнее.

Впереди меня ожидали технологические инновации и чудеса медицины; каждый шаг, пусть еще на коляске, пo длинным коридорам и лабораториям возвращал мне утраченную веру.

Я часто думал о том, родился ли я в нужном месте и в нужное время. Ведь каждый задумывается над этим хоть раз в жизни. Из-за музыкальных пристрастий, или из-за тоски по давно минувшим временам, где ты был точно свой, а теперь как будто нет, или из-за изобретений, которые сулит завтрашний день, и тебе не терпится его приблизить.

Сегодня я не поздно и не рано, а как раз вовремя! Пунктуальный комок нервов.