Читать книгу Одиссей в бинарном мире - Кирилл Сазонов - Страница 6

– Наконец-то! – воскликнула Несс. Она открыла дверь прежде, чем я позвонил. Вероятно, увидела в окно, как я подходил к дому.

– Я уже начала волноваться. Как ты себя чувствуешь?

– Думаю, лучше, – ответил я нерешительно.

– Ты не отвечал на звонки.

– Извини, в лесу нет связи.

– Ты имеешь в виду лес под Элдингсбруком? – удивилась она.

– Да, мы с отцом часто бывали там… – начал рассказывать я, но Несс прервала меня.

– Я позвонила твоим родителям.

– Что? Зачем? – Я чуть не зарычал.

– Рассказала им… – тихо произнесла она, явно расстроенная моей реакцией.

– Ты не подумала, что мне самому стоит рассказать об этом!

Я был чертовски зол. Взглянул в телефон – четыре пропущенных от Несс и около десятка от родителей.

– Просто гениально! – взвыл я.

– Извини, Вик, я не знала, что делать. Я прочитала в интернете про эту болезнь… Мне нужно был с кем-то поговорить, а Кейт не отвечала… – Она виновато оправдывалась и дрожала.

Я обнял ее, поняв, что веду себя грубо.

– Эй, все в порядке, – утешал я ее. – Все будет хорошо.

Мне удалось немного успокоить Несс. А моя горечь рассеялась, лишь только я заглянул ей в глаза: в них было что-то волшебное. Когда я увидел глаза Несс впервые, они привели меня в восторг, и с тех пор ничего не изменилось.

На следующий день мы поехали к моим родителям на Тьюринг-роуд, в их скромный дом из коричневого кирпича, построенный в конце семидесятых. Уверен, весь район заложен примерно в этот же период, поскольку все строения были похожи одно на другое. Тем не менее различать их легко, если обращать внимание на мелочи. Например, у моих родителей примечательной была вьющаяся по стене лоза, которая тянулась под крышу гаража по деревянным голубым планкам, а также растущее во дворе приметное обезьянье дерево-загадка, чилийская араукария. Она выглядывала из-за дымоходов и скошенных крыш, приветствуя прохожих многочисленными ветвями. Во время Рождества, украшенное яркими гирляндами, оно казалось сказочным и было самым заметным на всей улице. (На самом деле одной ветви странной формы уже достаточно, чтобы с виду обычное дерево стало чьим-нибудь ориентиром.)

С трудом мне удалось втиснуть машину рядом с серебристым седаном отца. Мы направились к входной двери, шагая по уютной тропинке из трех рядов серых плиток. Я заметил, что и входная дверь, и дверной звонок были заменены. Медный архаичный колокол сменило современное устройство. Я нажал кнопку и тут же услышал громкое «Иду!», под мелодию все еще звучащего звонка.

Отец смотрел на меня с доброй улыбкой. Лицо его каждым своим мускулом передавало неподдельную радость и любовь.

Мог ли я не ответить взаимностью?

– О, Вик! – он обхватил руками мою голову. – Дорогой мой сын, ты как, в порядке?

– Да, пап! Спасибо. – Мне плохо удавалось скрывать волнение. – Как вы?

– Ну… не беспокойся о нас. – Он издал короткий вздох, потом взглянул на Несс и предложил: – Становится холодно, давайте пройдем в дом?

Из прихожей я увидел маму. Она сидела в гостиной за столом, перед ней – наполовину опустошенная бутылка шардоне…

В каждом из нас таится дремлющий демон. Мы даем ему имя: например, алчность или обжорство, но, как мы ни назовем этих лукавых, они ждут своего часа. Как и люди, они уникальны в своих зловещих причудах. Некоторых легче всколыхнуть, в то время как другие долго и терпеливо ждут своего часа.

Я был свидетелем пробуждения множества демонов, разных по форме и размеру, к примеру один из них был маленький говнюк, красиво рекламируемый как односолодовый виски или «Совиньон Блан»… А по факту – ничего, кроме внешнего лоска, за которым прячется лживая натура.

Слово «алкоголь», схожее по звучанию с «аль-гул», означает по-арабски «зверь» или «злоба».

Это никчемный маленький шельмец, но душевная привязанность к нему может расти быстрее, чем теленок на гормонах, если его вдоволь кормить. В отличие от других бесов, он пытается выдать себя за друга, делая вид, что делит с тобой все тяготы. С каждым глотком этот коварный боа обвивается вокруг тебя и шепчет в ухо непристойные слова, которые ты со смехом повторяешь. И вот уже через какое-то время ты уверен в своем остроумии и привлекательности, убежден, что все вокруг покорены твоим обаянием, но он усиливает хватку. Рано или поздно его шуточные подзадоривания превращаются в злобные предложения, замаскированные подстрекательства.

Тебя оскорбили! – шепчет он.

Как ты можешь терпеть такое? – прошипит он и спустя время вновь начнет провоцировать: Эй, покажи, на что ты способен! Ударь его!

К этому моменту змий уже подавил голос разума и напрочь пережал голосовые связки.

Ну, ты же не трус?! Так докажи им, пусть знают!

И ты ничего не можешь с этим поделать – твоими поступками, мыслями, словами управляет другой, и, покоряясь чужой воле, ты покидаешь храм собственного я.

В конце концов все, что случилось, не твоя вина. Ты просто… много выпил.

Что касается моей матери, змий напевал ей на ухо колыбельные, и она забывала свое горе…

Было ли его пение достаточно громким, чтобы наступила тишина? Не забывал ли он объявить о своем уходе пульсирующей головной болью на следующий день?

Моя мама заслуживает лучшего. Лучшего друга, чем зеленый змий и, конечно, лучшего сына, чем я. Я должен был позвонить ей и приехать немедленно!

– Привет, мам, – поздоровался я, а она все продолжала смотреть куда-то перед собой пустым взором. – Ма? – повторил я, но ответа не последовало.

Я подошел к ней и крепко обнял.

– Ма, тебе не о чем беспокоиться, хорошо? – успокаивал я, но она продолжала молчать и только, слегка кивнув, прижалась ко мне…

Мне так хотелось, чтобы, увидев мою улыбку, ее сердце немного успокоилось!

Зашел мой отец и подошел к холодильнику: – Хочешь пива, Вик? – предложил он, вынимая охлажденное Weihenstephaner.

– Ты же знаешь, я не пью, – сказал я со вздохом.

– Да, правда…

После тирады против алкоголя, которую я позволил себе, было бы весьма лицемерным пропустить бутылочку вайского, но, с другой стороны, отказаться от хорошего пива после всего мною пережитого?.. И кто знает, что еще мне предстоит!

– А знаешь, давай!

Я принес бокалы и открыл бутылку зажигалкой, самым известным способом, – хлопок от пробки при этом звучит громче.

Легкий дымок ароматного ферментированного хмеля заструился вверх. Я разлил золотистый напиток по бокалам, и мы чокнулись.

Вспомнить бы, когда в последний раз я пил спиртное. И хотя в целом у меня искреннее отвращение к алкоголю, все же от первого глотка хмельного я получаю истинное удовольствие, ощущая, как дрожжевой вкус смягчает засевшую в голове горечь.

Не выпуская бокала, мой отец осторожно посмотрел на меня, потом тихо произнес зловещее «Хантингтон».

– Четыре года, это правда?

– Так говорит доктор, – подтвердил я.

– Докторá! – простонал папа. – Они сказали твоему дедушке, что у него остался год… рак. А он прожил больше двадцати!

– Да, помню, ты мне рассказывал.

– И ты проживешь больше двадцати, Вик.

– Хмм, надеюсь…

– Конечно же, проживешь, – подбодрил меня отец. – Как же он тебя называл-то?

– Ну, не знаю, не так много…

– Казак, – прервал он меня, слегка повышая голос. – Виктор – казак! Так всегда называл тебя твой дедушка!

– Что же теперь будет? Они собираются оперировать тебя или?.. – неожиданно вмешалась мама.

– Мам, это генетическое и не поддается никакому лечению, – вяло и с неохотой повторил я слова Кокса.

В этот момент наши с Несс взгляды встретились; она пыталась что-то добавить, но мой отец опередил ее:

– Они же не собираются сидеть на задницах и ничего не делать, верно?

– Мне могут назначить только то, что помогает против симптомов, – вздохнул я, глядя в свой бокал. – Паллиатив, как они называют.

– И это все? – простонал он.

– Да, это все, что они могут сделать.

– Нет, не все, – в разговор вмешалась Несс. – Я читала в интернете об экспериментальном лечении… Я не всё знаю об этом, но есть реальный шанс для излечения, – продолжала она с энтузиазмом.

Хотя я испытываю скептицизм ко всем, кто произносит слова «я читал в интернете», Несс не была среди них. Более того, я помню, что доктор упоминал нечто в том же духе.

– Ну, да, доктор сказал, что есть надежда на излечение в будущем, – признался я, сгибая пальцы.

Это было именно то подтверждение, которое она хотела услышать. В то время как я был довольно небрежен с призрачным «возможно», Несс думала иначе.

Ее глаза засветились и слегка расширились от возбуждения. То, как она сжала губы в уверенной, дерзкой улыбке, означало, что она загорелась надеждой.

– Когда ты идешь в больницу? Я имею в виду, на проверку, – спросила Несс.

– Через месяц, но я еще не успел назначить точную дату и забрать лекарства, которые прописал доктор.

При упоминании слова «лекарства» моя мать пришла в отчаяние.

– Господи! – воскликнула она, опрокинув бокал. – Только не эти проклятые наркотики снова! – Мама не замечала капающее на пол вино.

– Замолчи, Мария! Ты всегда говоришь глупости, когда выпьешь! – досадовал мой отец.

– Это правда, и вы знаете, что они не помогают! Это яд! Они просто экспериментируют на нас! Кто знает, черт возьми, что они кладут в эту химию? – выпалила она, пристально глядя на фотографию моей сестры на обеденном столе.

Я увидел, как ее глаза наполнились слезами, а уголки рта слегка задрожали.

– Алисса, доченька. Сначала они взяли тебя, а теперь хотят забрать моего мальчика, – дрожала она, пока ее голос не перешел на шепот. – Почему беда всегда выбирает нас? Почему мы не можем жить нормальной жизнью?

Слова, полные боли и отчаяния, повисли в мертвой тишине; мама не отводила взгляд от фотографии Алиссы, а пламя свечи танцевало на башенке из воска, зловеще отражая отблеск в ее зрачках.