Читать книгу В этом мире, в этом городе… - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 20

Нет у ангела пола,

А ещё – потолка.

Только крылья и голос,

Слышный издалека.

Ангел крыльями машет,

За собой нас зовёт;

О, как птенчик отважен,

Что решился на взлёт,

А узнал и паденье —

Потому что всегда

Двуедино движенье,

Двуполярна звезда,

И неявно решенье,

И туманна тропа

Между сенью и тенью,

Между пан и пропал,

Между ликом и лихом,

В непролазной тщете,

Где ни в озере тихом,

Ни в звенящем дожде

Ни живою, ни мёртвой

Не бывает вода,

Где ни бога, ни чёрта,

А верней – ни черта.

На улице, тихой и влажной

От двухчасового дождя,

Я ангела встретил однажды,

Пустынной тропой проходя.

Хотя одному только небу

И ведомо, кто ему свой…

Но если он ангелом не был,

То клеткою был стволовой —

Невидной, неслышной, начальной,

Эфирной на вечных весах.

И космос мерцал инфернальный

В его родниковых глазах,

Как словотворящая бездна

За краткой строкою Басё:

Ещё ничего не известно,

Уже предначертано всё.

И тучкой смятенье парило

Над детской его головой:

В незнаемый край уходил он

Неверной дорогой земной,

С надеждою хрупкой на милость

Своей отдаваясь судьбе…

И светом нездешним светилась

Жемчужинка в нижней губе.

Глаза пустынные стеклянные,

Зубовный скрежет, звон и лязг —

Каких судеб обетованное,

Каких любовей, войн и дрязг?

Какую жизнь (смешную? горькую?),

Как тень рябая по лицу,

Своими пробежал задворками

Он по железному кольцу?

Куда домчать ему мерещилось,

Что этот выбрал он маршрут?

Зачем он в сны не верил вещие

О том, что рельсы уберут?

Как тело бренное трамвайное

Из зноя вынес и дождя

И неужели – знанье тайное

Хранит, из круга выходя?

Никто Половнику не пишет

И не заходит просто так.

А для залётных пары мышек

Не друг Половник и не враг.

А что хозяйка? Что хозяйка…

Она хозяйка, да не здесь.

А где хозяин? Угадай-ка:

Всё колобродит где невесть.

А где девчонка? Счастья ищет

Который год в чужой стране.

А где мальчонка? В поле свищет,

Не дозовёшься по весне.

А где старушка? А старушки

Как увезли – с тех пор и нет.

А жучка с муркой? А подружки

За бабкой следом – и привет.

Никто Половнику не пишет.

Он думу думает свою:

Пойду-ка, думает, для мышек

Водицы в блюдечко налью…

…Волшебна ли, обыкновенна

Или ни два, ни полтора —

Она по сути неизменна,

Как кошки с мышкою игра.

Из вдохов, выдохов и вздохов

Она что в этот миг, что в тот,

Что в отзвучавшую эпоху,

Где с марта начинался год

Строкой-другой мартиролога,

Апрель цедил то прель, то сок,

Май в синей майке у порога

Качался с пятки на носок,

Июнь вьюнковый, тополиный,

Спешил одеться от-кутюр,

Юлил в листве июль шмелиный,

Был август густ, как конфитюр.

Сентябрь сентенциями сыпал,

Октябрь октавами бренчал,

Ноябрь брёл на пару с гриппом,

Декабрь капризы привечал —

И шёл, не враг и не товарищ,

На коду кругооборот,

Где каши с январём не сваришь

И не моргнув февраль соврёт.

Слева облачка свеченье,

Справа листики «шу-шу» —

Я бежал из заключенья,

Я на лавочке сижу.

Мне не спится, не поётся,

Я сегодня сам не свой,

Оттого, видать, и вьётся

Чёрный ворон надо мной:

Взор грознее пистолета

(Чистый опер из угро),

Отливает фиолетом

Воронёное перо —

На воздушном океане

Без руля и без ветрил

Где он только не цыганил,

С кем знакомства не водил,

Над отверстою могилой

Nevermore не пел кому…

И зачем, скажи на милость,

Тихий лавочник ему?

Я невиден и приватен,

На двери моей – засов.

Не ищу на солнце пятен,

Не вздымаю парусов.

Что в природе происходит —

Всё давно предрешено.

Что ни день светило всходит,

Что ни ночь темным-темно,

Все при деле: орки воют,

Шелкопряды тянут нить,

Туча мглою небо кроет —

Верно, нечем больше крыть,

Коноплю растит ботаник,

Детский сад ушёл в загул,

Из болота всплыл «Титаник»,

В речке «Боинг» затонул,

На базаре пошукали —

Безголового нашли,

Пока голову искали,

Ноги встали и ушли;

Вот и я пойду, пожалуй,

С толстой сумкой на ремне.

Променяю гнев на жалость:

Много жалости во мне.

Мурку жалко, жучку жалко,

Жалко трезвых и хмельных,

И училку-бормоталку,

И здоровых, и больных,

Жалко ближних, жалко дальних,

Жалко свет и полусвет,

Жалко бабочек вокзальных,

А себя – уже и нет.

Не увенчан, не увинчен —

Человек как человек.

У меня на ужин нынче

Чудо-юдо рыба хек.

Выйдет месяц из тумана,

Глянет в окна к рыбаку,

Даль старинного романа

Перемелется в муку,

А с утра поспеет тесто

Для руки и для огня…

Это время с этим местом

Не сойдутся без меня.

Ты не вейся, птица ворон,

Над моею головой,

Не надейся, птица хоррор:

Я не свой – но я не твой.