Читать книгу Литературно-художественный журнал «Стороны света» №16 - Коллектив авторов - Страница 8

Вы думаете об отчизне,

вас с этим поздравляю я,

а у меня чудные мысли

и даже им я не верна.

И каждый раз я изменяю

то этой мысли, то другой,

как будто варежки теряю

в снегу бесчисленной зимой.

Как будто сею из карманов

рукою холодной серебро,

дыша туманом и обманом,

и нет отчизны. Ничего.

Бог пуританский ироничен к метрике,

подумаешь, застыв с утра в воротах,

что мы – викторианские помещики,

переселенцы на больших болотах.

По черностопу ходят псы охотничьи,

пугая стаи чуть охрипших галок,

и на ветру усадьбы как с иголочки

с огромным серым дымом на порталах.

Здесь по-простому чествуются праздники,

здесь и не празднуют, похоже,

у дней простые стоптанные задники,

с резиной эдисоновой подошвы.

А ты сверли мерцанье однозвёздное,

точи огонь и возводи стропила,

и тайну навсегда храни морозную

для жизни строгой, строгой и унылой.

Голубоглазо стеклышко бессмертия,

шуршат часы с докучным опозданьем…

Пойдем, викторианское наследие,

ирония моя, потараканим.

Младой любовник, не к тебе

так нынче ластится Лаиса,

ногами, выбритыми чисто,

ласкает ноги в простыне.

Окурок красный притушив,

ласкается к тому, кто прежде

любил ее, пока был жив,

такой слепой любовью нежной.

Послушай звон этих пружин.

Человек загибается от пустяка,

как от куклы отламывается рука,

и об этом Толстой с убедительной силой

рассказал, написавши Иван Ильича.

Там столы и комоды стоят вкруг могилы,

сослуживцы не видят, как слезы текут,

и напрасно на цыпочках ходит верзила,

заложивши за пояс взъерошенный кнут.

Так откуда тогда этот свет на прощанье?

Что изменит он в мире, где ужас и хлад,

где жена уже смотрит пустыми глазами,

просит морфий испить? Если этим назад

пустяком бесполезным, бей, боль, ниоткуда,

говори абсолютную правду в глаза,

или веру верни в абсолютное чудо…

А вот это вот – боль отвечает – нельзя.

Мне нравится тусклая звездочка,

мне нравится ветер сырой,

мне нравится белая лодочка

над синей, прилежной рекой.

Мне нравится легкое, быстрое

теченье холодной воды —

всё то, что подальше от истины

и ближе к бессмысленности.

И что мне особенно нравится,

с уходом к другим берегам,

все точно таким же останется,

та можешь проверить и сам.

Дай синих сосен вековые космы

на дни пустые после снегопада,

когда они белы, немы, морозны,

живая корабельная ограда.

Дай белое от снега расстоянье,

огромное одно, без перебоя,

чтоб к небу семимильными шагами

дорогою идти навек пустою.

Меж нами с миром лишь молчанья пропасть

на долгий отзвук мостовой булыжной,

лишь солнца покатившегося обруч,

который я в другом краю увижу.

И вспомню, как во дни паденья ртути

торжественно вдали синеют горы,

такие равнодушные до грусти

к открывшемуся на краю простору.