Читать книгу Великолепная десятка: Сборник современной прозы и поэзии - Коллектив авторов - Страница 10

*****

Дряхлеют миры, а созвездия меркнут.

Но длится стремительный бег водомерки –

открыв нелинейного времени суть,

она не желает во мраке тонуть.

Сцепленье молекул. Блестящая плоскость.

А сверху и снизу – зияющий космос.

И твердь, толщиною с бумажный листок,

уже провисает под тяжестью строк…

И всё же – пиши безрассудные вирши!

Взахлёб суетись или мудрствуй, как риши.

Скользи одержимо по глади пруда.

Покуда опять не порвётся вода…

*****

Наслаивался цвет – горчичный на зелёный,

пурпурный синевой немного отливал.

Менялся силуэт худеющего клёна,

вздымался поутру хандры девятый вал.

И деревянных лет круги темнели мокро

на очень старом пне в растрёпанном саду.

И дом смотрел на мир сквозь вымытые стёкла,

мечтая улететь на юг. И стайки дум

скакали по земле, смешавшись с воробьями,

и пили свежий дождь из лужи не спеша.

Садовник-ветер мёл труху под тополями

прозрачною метлой. Озябшая душа,

накинув мягкий плед, молилась ли стихами,

молитву ль нараспев читала, как стихи,

на странном языке. Слова огнём вскипали —

и таяли, как снег, коснувшийся щеки.

Вздыхая сквозняком из подоконной ниши,

дом слушал, а к рассвету смежил шторы век

в каморке наверху, под самой-самой крышей,

где осенью болел хозяин-человек.

И мир поплыл во тьму, качаясь чуть заметно, —

похожей на ковчег медлительной ладьёй.

Шептались мысли всех мечтающих про лето,

пропитанных насквозь июньской синевой.

И миру снился сон – менялись все константы,

срывались кольца лет – легко, как береста.

И старый пень в саду очнулся в новом марте,

чтоб выпростать ладонь зелёного листа.

*****

Это просто осколок остывшего некогда солнца,

на который налипло немного космической пыли…

Мы к нему беззащитно телами несильными жмёмся,

и не помним – зачем и за что нас сюда поселили.

Здесь давно появились шоссе, небоскрёбы, газоны,

космодромы, полярные станции… гелиостаты.

Но Земля до сих пор больше любит горбатых бизонов,

отвечая за тварь, приручённую ею когда-то.

Мы так долго боролись, мы крылья из воска лепили,

возводили притоны для тьмы и соборы для света.

И, питая надежду огнём бесконечных усилий,

рвали бешено путы чужой, нелюбимой планеты.

Но, устав от бесплодных исканий единственной двери,

постепенно мутируя, ближе к земле припадая,

бесконечное множество вер понапрасну примерив,

мы планету изгнания домом уже называем.

Лишь порой в полнолуние… Небо становится ближе…

В наши ноздри впивается звёздный мучительный запах…

Мы выходим из раковин, лунную радугу лижем,

бьём хвостами от боли – и горы становятся прахом.